Спасибо, и да благословит вас Бог».
И приписка: «Его зовут Мэтью».
Поскольку фамилии не оказалось, сотрудники системы соцобеспечения нарекли младенца Мэтью Сент-Джеймсом и поместили в приют для мальчиков благотворительной организации «Священные сердца» где, из-за невозможности усыновления (без подписи матери на многочисленных бланках), он провел семь лет.
То ли от неспособности, то ли от нежелания принимать жизнь такой, какая она есть, Мэтью всякий раз с ужасом ждал субботы, когда ему снова придется войти в темную, завешанную бархатными портьерами исповедальню и честно выложить все свои детские грехи перед суровым, обожавшим читать нотации священником; тот, как всегда, наложит на него епитимью. Пока другие мальчики будут наслаждаться свежим воздухом и ласковым калифорнийским солнцем, Мэтью обречен стоять на коленях в часовне и читать «Отче наш» и «Аве Мария!».
Единственным светлым пятном в его жизни была сестра Джуд, молодая монахиня, которая с первого дня его пребывания в «Священных сердцах» приняла в Мэтью особое участие. Она укачивала мальчика перед сном, потихоньку таскала инжир из кухни – и они тайно трапезничали. Сестра Джуд научила его читать, брать простейшие аккорды на гитаре и играть в бейсбол; когда она била по мячу, ее тяжелые черные юбки так и летали вокруг щиколоток.
И – что гораздо важнее – благодаря сестре Джуд Мэтью узнал, что такое любовь. Каждый вечер, когда она склонялась над его кроваткой, поправляла упавшие на лобик черные волосы и нежно целовала, он с наслаждением вдыхал исходящий от нее резковатый запах мыла «Айвори» и чувствовал, как растет и полнится любовью его сердце. Сестра Джуд стала для Мэтью воплощением Любви.
К несчастью, он рано узнал, что любовь быстротечна. После пожара, поглотившего весь интерьер красного кирпичного строения, где располагался приют (это произошло вскоре после того, как Мэтью исполнилось семь лет), власти штата Калифорния решили, что детям из «Священных сердец» будет лучше в «естественной домашней обстановке».
Вот когда Мэтью узнал, что такое калифорнийская система семейных детских домов. Его, как мячик, перебрасывали из одного дома в другой. На протяжении всех пятидесятых годов, когда телевидение усердно лепило образ американской семьи – «ячейки общества», – Мэтью оставался аутсайдером, мишенью для других воспитанников. Четвероклассник Джимми Коллинз, жирный хулиган с косыми подлыми глазками, первый обозвал его ублюдком. Мигом подхваченная подлипалами, эта кличка много лет преследовала Мэтью, не давая угаснуть тлеющим в душе углям гнева.
Особняк Джошуа Бэрона в стиле французского регентства укрылся за высоченной каменной стеной с тяжелыми двустворчатыми чугунными воротами в десять футов высотой и с острыми зубцами сверху. В центре каждой створки красовалась филигранная чеканка: корона и выведенная закругленными буквами надпись: «БЭРОН». Черно-белые таблички по обеим сторонам управляемых электроникой ворот предупреждали непрошеных гостей о возможной встрече с кровожадными сторожевыми псами и вооруженными охранниками. Таблички – необходимая вещь в здешних местах – стали реакцией Беверли Хиллз на туристический бум.
За воротами садовники-японцы подстригали сочную изумрудно-зеленую траву на лужайке – готовили площадку для игры в гольф. Рабочие в синих комбинезонах с оранжевыми буквами на спине натягивали над маленьким двориком тент в желтую и белую полоску, а служитель бассейна убирал с небесно-голубой глади лепестки роз.
Ли Бэрон спокойно взирала сверху вниз на ужасно возбужденного – на грани истерики – декоратора по цветам.
– Дэвид, возьми себя в руки. Ничего страшного не случилось.
От отчаяния Дэвид Томас то и дело вспарывал чуткими, идеально наманикюренными пальцами жидкую белобрысую шевелюру. Сердце билось с частотой миллион ударов в час. Господи, чего бы он сейчас не отдал за таблетку валидола! Рухнула его карьера – неудержимо, как вода из сливного бачка устремляется в канализацию.
– Милая Ли, ты неисправимая оптимистка, – ответил он, показывая взглядом и пальцами на стол, где красовались, изумительно гармонируя с обстановкой, две дюжины хрустальных ваз. Пустых!.. – Должно быть, ты не расслышала. Я сказал, что в фургоне испортилась холодильная установка и все мои прекрасные «Стерлинг Силвер» погибли. Их нет. Капут. Финита! – Он безвольно рухнул в позолоченное кресло с высокой спинкой. – Что мне делать? Переехать в Бурбанк? Или, не приведи Господь, в Энсино?
Ли глянула на часы: у нее не было времени на театральные представления Дэвида Томаса. Джошуа Бэрон требовал совершенства во всем, и она старалась не подводить его.
В шестнадцать лет, всего через несколько дней после смерти матери, она впервые выступила в роли хозяйки на пышном приеме, устроенном главой кинокомпании «Бэрон». Поскольку брак ее родителей был заключен в экономических интересах и из соображений престижа, Джошуа Бэрон не счел трагическую гибель Сайни в автомобильной катастрофе (она не справилась с управлением, мчась в спортивном «мерседесе» по горному серпантину к их бунгало в Малибу) уважительной причиной для отмены праздника, подготовка к которому заняла несколько месяцев.
Но как же без хозяйки? Джошуа присмотрелся к старшей дочери. На его счастье, Ли от рождения обладала великолепным умением держаться – другим не хватает жизни, чтобы достичь таких результатов. Она превосходно справилась с ролью – и сейчас, девять лет спустя, во всех светских начинаниях Джошуа Бэрона ощущалось присутствие умной и милой женщины, что было необходимо при его образе жизни.
– Дэвид, – Ли положила ладонь на рукав лилового полотняного пиджака декоратора. – Это еще не конец света.
Он поднял на нее тоскливые блеклые глаза.
– Ли, солнышко, ты когда-нибудь была в Энсино? Там в ресторанах украшают столы пластмассовыми цветами. – Его передернуло при воспоминании о таком кощунстве.
Ли с нежностью подумала о своем любимом итальянском ресторане – уютном, с изображением Колизея на стене, свечами в бутылках из-под «кьянти» и решетками, увитыми искусственными виноградными лозами.
– Дэвид, тебе не грозит закончить свои дни в Энсино. Ты нужен здесь. Что бы мы без тебя делали?
– Правда?
– Ну конечно. А что касается этой маленькой неприятности…
– Неприятности? Как ты можешь называть неприятностью гибель трех сотен роз?
– Для кого-то, не обладающего твоим талантом, это стало бы трагедией, – подтвердила она. – Но ты справишься. Попробуй заменить розы другими цветами.
– Заменить двадцать четыре дюжины роз? За два часа? – Томас еще сомневался, но Ли почти слышала скрип шестеренок под жидкой растительностью у него на голове.
– Для начала у нас есть «каспии», – искушала она. – И «дыхание младенца». Что еще можно придумать?
Дэвид поскреб заросший подбородок.
– Возможно, я достану немного ландышей.
– Обожаю ландыши!
– В это время года полно луговых маргариток.
– Мои любимые цветы!
– Если прямо сейчас позвонить, может, мне удастся раздобыть несколько дюжин тигровых лилий.
– Чудесно! У нас будет весенняя атмосфера.
– Настолько естественная, что она станет эффектнее всякой экзотики. – В глазах Дэвида заполыхал огонь творчества. – Это как свежий апрельский ветерок – идеальный контраст с нынешним пеклом. Завтра же все декораторы города будут копировать этот стиль.
Он расцеловал Ли в обе щеки – в знак того, что инцидент исчерпан.
– Девочка моя, ты – гений!
– Не я. – Улыбка тронула ее губы и зажгла теплый ОГОНЬ В спокойных серых глазах. – Это ты гений, Дэвид.
– Да уж! – пробормотал он и побежал звонить.
Предотвращена еще одна катастрофа. Ли уже мысленно поздравляла себя с маленьким успехом, как тишину сотряс грохот посуды, а затем – вопли и проклятия. Подавив вздох, Ли направилась в кухню.
– Эй, Мэтт, спустись на землю! – Джефф помахал рукой у него перед глазами. – В какой ты галактике?
Мэтью усилием воли вернулся в сегодняшний день.
– Извини, задумался.
– У тебя было выражение лица как при ломке. Мэтью пожал плечами. Он никогда не делился ни с кем воспоминаниями о прошлом и не собирался делать исключение для помешавшегося на наркотиках заштатного актера. К тому же законченного прохвоста. Едва в городе начинало пахнуть лишним долларом, Джефф был тут как тут. Мэтью встречал таких во Вьетнаме. Большинство вернулись в Штаты с хорошим наваром и связями с наркодельцами Восточной Азии.
– Не хочешь говорить – не надо. Я просто хотел предупредить, что буду добираться самостоятельно. Не то чтобы я что-то имел против твоего драндулета, но на эту вечеринку собираюсь прибыть с шиком. – Джефф ухмыльнулся. – Вот увидишь, как твой покорный слуга смотрится в «лимо». Как Бедфорд. Нет, черт возьми, почище Бедфорда!
Их попросили поработать барменами на вечеринке в Беверли Хиллз. Деньги хорошие, но не такие, чтобы приходить в экстаз.
– Ты что, договорился о комиссионных за напитки?
– Забыл сказать. Сегодня вечером я не буду барменом. Подвернулась другая работенка – за нее платят побольше, чем за приготовление коктейлей для голливудских снобов.
– А именно? Толкать наркотики?
– Не-ет. Ты же знаешь, я завязал, – не особенно убедительно солгал Джефф. – Буду сопровождающим.
Скорее платным жеребцом, подумал Мэтью. В свое время он и сам неплохо погулял. Будучи нормальным здоровым мужчиной, избегающим прочных привязанностей, время от времени он поддавался искушению лечь в постель с какой-нибудь шоколадной от загара, пылкой и «о-о-очень одинокой» замужней дамочкой из Беверли Хиллз – из тех, что нанимали его в качестве бармена, – однако ни разу не опустился до того, чтобы брать за это баксы.
– Объясни, ради всего святого, зачем тебе это нужно?
– Полегче, пожалуйста. Мне так или иначе нужно трахнуться, так почему не совместить приятное с полезным? Господи, Мэтт, да половина ребят из моего актерского класса работает на Пэтси. Ты отстал от жизни.
Мэтью сделал еще один долгий глоток пива. Интересно, что запел бы Джефф, если бы тоже побывал в джунглях.
– Кто такая Пэтси?
– Пэтси Джудд. Работает в «Уилшире». Что в ней хорошо – имеет дело только с шикарной клиентурой. Сопровождаешь даму на какую-нибудь чертову вечеринку – и получаешь столько, сколько за месяц не заработаешь, готовя напитки. – Джефф окинул литое бронзовое тело Мэтью оценивающим взглядом профессионала. – Знаешь, когда ты вышел из воды после серфинга, у всех цыпочек на пляже стало мокро в трусиках. Смело можешь работать на Пэтси. Замолвить словечко?
– Пожалуй, я и впрямь подхожу, но… спасибо за заботу. – Мэтью встал и отряхнул с ног песок. – Мне пора. Хочу набросать еще одну сценку до работы.
– Эх, старина, не забывай, что лето – время трех «с»: «солнце», «серфинг» и «секс». Ты не хуже моего знаешь, что такое писательская гильдия – замкнутый цех. Они ни за что не подпустят к кормушке новичка. Какого рожна выкладываться?
Мэтью бросил в урну вторую банку из-под пива и нагнулся за доской.
– Я спешу.
Глава 2
Тина Маршалл нервничала.
Она провела целый день, курсируя в пределах Золотого треугольника – Бель Эр, Беверли Хиллз, Брентвуд – вдвоем с клиенткой, сущей мегерой, которая, если даже ткнуть ее носом (кстати, идеально прямым) в первоклассный особняк, не сумела бы оценить его по достоинству. В «роллс-ройсе» был превосходный кондиционер, поддерживавший температуру на уровне 74 градусов по Фаренгейту. Но поскольку сидя в машине дом не продашь, Тине пришлось окунуться в удушливый зной, да еще слушать нескончаемую литанию претензий.
Вилла бывшей звезды немого кино на Бель Эр, продававшаяся почти даром – всего за два миллиона, – показалась клиентке «старомодной». И без теннисного корта. Тина подумала: вряд ли эта старая корова донесет свою тушу от одного конца корта до другого, не схлопотав при этом инфаркта. Разумеется, она благоразумно держала эти мысли при себе. Они вернулись в машину. Роскошный двухэтажный особняк в английском стиле, окруженный тремя акрами парковых насаждений, оказался маловат. Испанская гасиенда в Брентвуде – слишком далеко от «Поло Лаундж».
Пять часов подряд (включая обязательный обед в «Ла Скала», во время которого эта баба не переставала жаловаться на отсутствие кинозвезд) Тина была вынуждена вдыхать аромат «Молодой росы», терпеть презрительные реплики в адрес штата Калифорния от наглой уроженки Техаса, чей муж недавно приобрел здесь несколько нефтяных скважин, и ценой невероятных усилий подавлять в себе желание свернуть жирную шею клиентки.
Наконец они решили, что на сегодня хватит, и условились встретиться завтра утром. И теперь у Тины осталось ровно полчаса, чтобы принять душ, сделать что-нибудь с растрепавшимися волосами, накраситься, переодеться и успеть на вечеринку к Джошуа Бэрону, прежде чем гости обменяются главными сплетнями.
Можно успеть? Еще бы!
Тина Маршалл была непревзойденным мастером по преодолению трудностей.
Мэтью с трудом удерживал на плече ящик шампанского «Тэттингер Роуз» и чертыхался про себя. И куда провалилась чертова мексиканка, которая минуту назад неохотно впустила его в дом, показала, где кухня, и исчезла, не сказав ни слова о том, где Джошуа Бэрон наметил установить бар!
Еще немного, и он позвал бы на помощь, хотя и без особой надежды, что его голос прорвется сквозь какофонию рок-музыки – группа наяривала вовсю! Но тут в кухню широким уверенным шагом вошла молодая женщина в деловом, сшитом на заказ, зеленом шелковом костюме без единого украшения; светлые волосы для удобства связаны узлом на затылке; на переносице держались громадные очки в черепаховой оправе. По блокноту в руке Мэтью определил, что она – одна из многочисленных секретарш хозяина дома.
– Наконец-то хоть одна живая душа. Вы случайно не знаете, где собираются установить бар?
Благодаря профессиональному навыку и неожиданно вспыхнувшему интересу, Ли в мгновение ока произвела в уме оценку. У парня было худое смуглое лицо с заостренными чертами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50