Горе Сильваны, наблюдавшей, как связывают ее подругу, было столь велико, что Пэтти подумала про себя: не была ли она опять в шоке?
Джонатан послал Сильвану собирать кокосы. Она не должна была рисковать, у них было достаточно запасов воды, и не важно, если бы им пришлось немного поголодать. Сильвана и Сюзи были сейчас единственными женщинами, которые могли ходить. На данное время они не могли себе позволить дежурить на посту, даже если бы в джунглях к ним крался сам Кинг-Конг.
— Помимо сбора кокосов и отлучек за водой, никто не должен был покидать лагерь до тех пор, пока все не ока жутся снова на ногах, — твердо заявил Джонатан, а затем, истощенный, упал на свою бамбуковую кровать.
Следующий день Анни пролежала в хижине на куче листьев, думая о том: сможет ли она снова видеть? Она была удивлена тем, что не была больше опечалена. Она всегда ужасно боялась ослепнуть, но сейчас это случилось так нелепо, что она просто чувствовала себя смирившейся с потерей зрения, хотя и очень хотела, чтобы жгучая резь за ее веками прекратилась. Эта боль воспринималась так, будто кто-то подносил зажженные спички к ее глазным яблокам, и она изнуряла ее.
Спустя три дня после того, как Анни нашла ту папайю, Джонатан обнаружил, что она тихо всхлипывает. Не сказав ни слова, он присел рядом с ней на корточки и взял ее руку.
Анни рыдала:
— Такое впечатление, будто против нас и злой рок, и сама природа; они наступают на каждого из нас по очереди, а затем пинают нас ногами.
— Нет, нет, это не так, — сказал Джонатан. — Судьба наша — та же, какой она была на прошлой неделе, природа никак не заинтересована в нас, а джунгли — нейтральны. Прекрати разыгрывать королеву трагедии.
Лишь Анни и Пэтти были сейчас прикованы к постели, и женщины больше не голодали. Сильвана сходила в бамбуковую рощу и собрала молодые побеги. Она почистила и порезала их, как морковь, затем сварила и добавила несколько свежих креветок, пойманных в ручье.
— Сегодня китайская кухня, — заметила Сюзи. Она собирала верхушки папоротников. Когда те были темно-зелеными, они были слишком твердыми, чтобы их можно было есть как салат, поэтому Сильвана варила их, как шпинат. Кроме того, она варила морские водоросли, которые иногда по вкусу напоминали шпинат, а иногда — чабер. Удивительно, но они не были слишком солеными. Такая растительная пища не добавляла им много энергии, но, по крайней мере, это была пища и она поддерживала их жизнь.
Днем Джонатан привел Сильвану в заброшенное селение, где Анни нашла то дерево. Он обнаружил банановое растение и хлебное дерево с круглыми плодами размером с кулак.
— Мы не сможем их есть, — сказала Сильвана с огорчением. — Кожура вся в зеленых шипах. — Они отделяются, если этот плод пожарить на тлеющих углях в течение получаса, — пояснил он. — Видишь эту виноградную лозу? Вот эти пупырчатые темно-розовые ягоды? Это — сладкий картофель. Поверь моему слову, сегодня вечером мы хорошо поедим.
Этим вечером, в первый раз с тех пор, как они отправились в джунгли, они наелись до отвала.
Когда на четвертое утро после того дня, когда Анни потеряла зрение, Сильвана принесла в хижину завтрак, Анни сонно взглянула и зевнула:
— Привет, Сильвана.
Сильвана выронила скорлупу кокосового ореха с пюре из плодов хлебного дерева и с такой любовью, какой она не проявляла с того момента, когда последний раз видела свою дочь, прижала к себе Анни, выкрикивая по-итальянски слова признательности святым.
Впервые за почти три недели все в этом маленьком отряде были здоровы.
В тот вечер, после того как остальные заснули, Джонатан и Пэтти сидели на корточках в лунном свете и держали наготове свои рогатки.
Джонатан попал в первую крысу, затем во вторую, но оба раза слишком сильно.
— Завтра будет «тушеный кролик», — сказала Пэтти, глядя на крысиные тушки.
Спустя десять минут Пэтти заметила еще одну крысу. Немного волнуясь, она вытянула руку, державшую рогатку, зарядила ее галькой и оттянула резинку назад.
Здоровенная черная крыса с лоснящейся шкурой издала вопль, подпрыгнула в воздух и осталась лежать неподвижно.
— Хорошая девушка, — одобрительно сказал Джонатан. Надев рыбацкие перчатки, чтобы защитить свои руки, он сунул эту обмякшую тушку в бамбуковую клетку, которую смастерил в тот день.
— Держись от нее подальше, — предупредил Джонатан. — Крысы царапаются и кусаются. Я не хочу, чтобы кого-нибудь укусила заразная крыса. Никто не должен испытывать жалость к этой твари и приручать ее. Пищу подавать через прутья клетки на длинной палке. Воду для питья лить с расстояния через пустотелую бамбуковую палку.
— Ты уверен, что она не сможет сбежать из этой клетки? — спросила Пэтти.
— Нет. Если сбежит, поймаем еще одну.
— Давай назовем его Синатрой.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 16 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
Все эти женщины выглядели сейчас стройнее, и каждая из них потеряла достаточно веса. Синатра тоже процветал, хотя они держали его на скудном рационе, поэтому он был постоянно голоден. Любая пища, которую он отказывался есть, немедленно вычеркивалась из лагерного меню.
В лагуне Джонатан продолжал обучать женщин ловить рыбу.
— Секрет рыбной ловли состоит в том, чтобы хорошо знать место, в котором ты рыбачишь, и хорошо знать повадки рыбы, которую ты ловишь; поэтому можешь предполагать, что, вероятнее всего, она предпримет в следующий момент.
Пока он рассказывал, Пэтти вновь почувствовала, как по спине побежали мурашки. Предположим, что кто-то, кто знал эту местность, наблюдал за их привычками и мог догадываться, как они поступят дальше? Она пыталась подавить в себе чувство, что за их маленьким отрядом следят, и попыталась сосредоточиться на том, о чем сейчас говорил Джонатан.
— …Рыба кормится непосредственно перед восходом солнца, сразу после наступления темноты, непосредственно перед штормом и в ночь полнолуния или ущерба луны. Она хватает приманку, которую привыкла видеть вокруг себя.
Пэтти подавила свой страх и ничего не сказала.
После трех недель дождей эти женщины преодолели свою первоначальную депрессию и неудовлетворенность. Во время дождя они все играли в трик-трак на доске, которую Кэри нарисовала углем на парусине. Анни практиковалась в игре на своей флейте, а Сильвана аккомпанировала ей на наборе трубочек, которые она сделала из коротких бамбуковых палочек. Кэри трудилась над Мадонной, которую она вырезала из дерева для молельной рощи Анни. Сюзи делала украшения из скорлупы орехов, а Пэтти обучала всех йоге. Кроме того, они готовили овощи и приманку для рыб.
Когда не было дождя, они занимались поисками пищи — охотились или ловили рыбу, всегда прислушиваясь к советам Джонатана. Они стали полагаться на него во всем, доверяя его выносливости, его тщательно скрываемой доброжелательности. Все эти женщины чувствовали, что он был хорошим человеком. К нему они испытывали чувства признательности и любви и слушались его во всем.
Отвергнутая Сюзи испытывала к Джонатану что-то еще.
В одну из ночей Сюзи слезла с наблюдательного дерева, потянулась и зевнула. Потом заметила, что Джонатан не спит, а сидит один около тлеющего костра. Это было необычно, поскольку вскоре после захода солнца они все обычно отправлялись спать.
Она посмотрела на заостренный профиль Джонатана, смотревшего на костер. Мерцавшие языки огня играли на его крепком, худощавом теле, а его русые волосы на груди отливали золотом на фоне черноты этой тропической ночи.
Импульсивно Сюзи сняла неуклюжие брюки, которые Анни сшила ей из рубашки, и подошла к костру; вместо того чтобы сесть на корточки, она разложила свои брюки на земле и села на них, при этом ее длинная разодранная рубашка задралась над коленями.
— Иногда мне так одиноко, — жалостливо сказала она. Джонатан посмотрел на костер и сказал:
— Сюзи, тебе в голову пришла не самая хорошая мысль.
— Никто не узнает.
— Ты не перестанешь любить человека просто потому, что он умер.
— Я сойду с ума, если не почувствую, что чьи-то руки обнимают меня. — Сюзи чуть пододвинулась к костру и к этому мужчине. — Тебе не хочется? А я так хочу этого, все время. — Она вздохнула. — Такое у меня тело. Ничего не могу с собой поделать. — Она вытянула один палец и коснулась русых волос на его запястье. — Я просто… хочу вот и все. — Ее указательный палец двинулся вверх по его предплечью, чувствуя силу мускулов под кожей.
Джонатан посмотрел на нее своими голубыми глазами. Она казалась такой маленькой и беззащитной, с ее изящными маленькими ушками, торчавшими на остриженной головке. В чем-то она стала даже более красивой и соблазнительной, чем раньше. Потом он подумал о Луизе и покачал головой.
— Нет, это не самая лучшая мысль, — сказал он и отвернулся, когда она заплакала.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 17 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
У них оставалось всего несколько спичек, но никто еще не пытался разжечь костер без них. Они все читали о том, что для разведения огня надо потереть вместе две палочки, но никто толком не знал, как практически это делается, а Джонатан до этого слышал, что это было чертовски трудно, гораздо труднее, чем казалось.
Когда в тот вечер они сидели вокруг теперь ставшего еще более ценным лагерного костра, огни пламени подсвечивали снизу лицо Джонатана, отбрасывая черные тени на его исхудалые щеки.
— Когда мне было восемь лет, — вспоминал он, — мы жили в Брисбене и по воскресеньям обычно ходили в Ботанический сад. Мне там было ужасно скучно. Мои родители просто сидели там на одной из лавочек, и все. Мать надевала лучшее выходное платье из ярко-голубого шелка. Она очень гордилась им. Однажды на Рождество мне подарили увеличительное стекло с ручкой — похожее на то, каким пользовался Шерлок Холмс. В одно из воскресений я играл с ним и вдруг обнаружил, что могу собирать солнечные лучи на каком-то месте маминого платья и сфокусировать на нем прожигающую точку яркого света, в результате чего голубое превращалось в маленький коричневый кружок. Я сидел рядом с мамой счастливый и спокойный, выжигая коричневые точки на ее лучшем платье. Потом мне влетело от отца. — Он обвел взглядом женщин. — Думаю, что вряд ли в своих сумочках вы держите лупы?
Они все покачала головами.
Джонатан сказал задумчиво:
— На борту «Луизы» у меня была пара хороших биноклей, но мы не смогли взять с собой абсолютно все… Никто из вас не носит очки для чтения?
Все покачали головами.
— У нас есть солнцезащитные стекла, — сказала Сильвана.
— Нет, нужно толстое, выпуклое, прозрачное стекло. Все покачали головами, кроме Кэри. Она сказала:
— Помните тот скелет на дне шахтного ствола? Помните его фотоаппарат?
— Завтра утром мы сходим за ним, — сказал Джонатан. На рассвете следующего дня Пэтти бегом вернулась с залива у водопада — она была голая, за исключением противомоскитной сетки, которая еще осталась на ее лице с предыдущей ночи.
— Джонатан! Там на берегу ползают какие-то существа. Их три! Мне кажется, это черепахи!
Джонатан схватил острогу и топор и побежал по тропинке с утеса. Он собирался умываться и на нем была лишь набедренная повязка. Спускаясь вслед за ним по тропинке, Пэтти заметила, насколько он исхудал после лихорадки. Его ключицы напоминали торчавшие треугольники, а ребра отчетливо просматривались. Он сказал ей, что его лихорадка, вероятно, повторится. Пэтти считала, что он не мог позволить себе терять больше вес; бросив взгляд на его худые ягодицы и длинные тощие ноги, она подумала, что больше терять было нечего.
Внизу на песке Джонатан двигался медленно и спокойно, пока не увидел этих трех коричневых черепах. Он обернулся и беззвучно показал Пэтти рукой, чтобы она возвращалась в лагерь, но она последовала за ним, не желая ничего упустить.
Поскольку пробить панцирь было невозможно, Джонатан убил черепаху, перевернув ее на спину, стараясь при этом избегать ее опасных лап, и разбив топором нижнюю часть щита. Под ним было розовато-лиловое, шевелившееся тело. Потом он обрубил топором голову, надрезал брюхо и вытащил внутренности, стараясь не разрывать их. После этого он вынул из-под грудной кости сердце и печень.
Джонатан взглянул на Пэтти и нахмурился.
— Разве я не сказал тебе уйти? Я хочу порезать это здесь на куски, а потом помыть в море? По вкусу это мясо напоминает мясо цыпленка. Нам нужен протеин. А Сильвана может приспособить этот панцирь, чтобы готовить пищу.
Пэтти открыла рот:
— Меня сейчас, кажется, вырвет.
— Не смотри на это. Займись чем-нибудь. Где черепахи, там могут быть и яйца. Возьми вот острогу и поищи их.
Чувствуя тошноту, Пэтти пошла вдоль пляжа, тыкая песок вокруг тех черепашьих следов острогой — длинным шестом с острым крюком на конце, который использовался для вытаскивания из воды крупных рыб.
Наконец, когда она в очередной раз вынула острогу из песка, та оказалась покрытой слизью.
Пэтти опустилась на колени и аккуратно разгребла песок. Она обнаружила семнадцать яиц.
На эту кучу яиц упала тень Джонатана. Пэтти отвернулась. Он положил панцирь черепахи и аккуратно сложил в него яйца поверх сырого мяса.
— А откуда, по-твоему, появляется мясо на прилавке супермаркета, перед тем как его расфасовывают в полиэтиленовые мешочки? — спросил он сердито.
Анни стояла на вершине шахтного ствола, а Кэри спускалась по ротанговой веревке; у нее под блузкой был фонарь. Батарейка уже начала садиться, поэтому они пользовались им как можно меньше.
Когда Кэри добралась до мерзко пахнущего дна, она два раза дернула веревку, давая Анни понять, что с ней все в порядке, затем включила фонарь и, прихрамывая, двинулась к этому серому скелету. Они все были согласны с тем, что она имеет право быть там и что они вторгались в ее могилу. Пэтти как-то предложила убрать этот ужасный скелет в темную часть, но никто не захотел беспокоить покойницу.
Кэри присела и осветила среднюю часть скелета. Она осторожно вытянула свою руку и пошарила в серой пыли — останках того, что когда-то было животом женщины.
Фонарь совсем потух, и Кэри оказалась в полной темноте. Она с содроганием шарила рукой среди костей, пока не нащупала фотоаппарат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92