Ординарец моментально испарился.Хотя в вагончике было довольно прохладно, после арестантского «морозильника» Семенов почувствовал себя как в тропиках. По крайней мере здесь была хоть и хиленькая, но печка, к которой он постепенно и переместился вместе с табуреткой. Особист, то ли не видя этого, то ли делая вид, что не видит, быстро исписывал листы, порою даже высовывая кончик языка от усердия.Наконец вернулся ординарец с чаем, аккуратно поставил стакан в мельхиоровом подстаканнике перед особистом и дымящуюся кружку перед Семеновым. Семенов осторожно заглянул в емкость и присвистнул: в густой пахучей жидкости плавал ломтик лимона.— Это что? В честь именин? Или иной какой праздник? Вы, гражданин начальник, осмелюсь спросить, из православных будете?Особист отложил свой «паркер», погрел руки о подстаканник, отхлебнул, не поднимая глаз от записей, и как-то буднично отбрехнулся:— Да ладно тебе, майор, ерничать-то. Сам-то из которых будешь? Из апостолов? То-то! Знаем мы, как вы срока вешаете. Пять минут на рассмотрение дела? Семь? А я с тобой третий день сижу… И в морду, заметь, ни разу не ударил. Так что не выгребывайся и пей чай. Жрать, наверное, хочешь? Минут через, — он глянул на часы, — через полчаса сходим, пожрем в столовке офицерской.— За что ж такая честь? — не сумев сдержать ехидства, поинтересовался Семенов.Особист наконец оторвался от бумаг и посмотрел Семенову в лицо. Совсем другие глаза глянули на Семенова — не злые, колючие, как эти три прошедших страшных дня, а какие-то тусклые, усталые.— Ввиду вновь открывшихся обстоятельств, — проговорил особист. И повторил по слогам: — Об-сто-я-тель-ств.Он покопался в папке, пошелестел бумагами, наконец извлек фотографию.— Узнаешь?С фотографии улыбался красавец джигит в высокой папахе, перевязанной зеленой лентой, с автоматом наперевес.— Как не узнать, — сказал Семенов, едва не поперхнувшись чаем. — Гурам это. Шатоев или Шатуев, может, Шатеев. Но имя — Гурам, это точно. По Третьей чеченской помню. Вечно помнить буду тварь такую… Надеюсь, черти его сейчас в аду от души прожаривают.— Рано до ада, Семенов, рановато. Здесь твой Гурам, совсем рядом. Живой он, здоровехонек. Заместителем командира кавказского легиона стал, того самого, что станцию Зея сейчас штурмует, — большой человек. А вот теперь сам посуди, что мне было думать после этого, этого и этого…На стол легли фотографии. Семенов их узнал сразу — сделаны с видеозаписи, причем очень качественно: вот они с Гурамом о чем-то мирно беседуют, вот за столом праздничным отдыхают, а вот они чуть ли не в обнимку стоят.— Обо всем этом, — Семенов отодвинул от себя фотографии, — я уже давал объяснения. Три года назад. После… После гибели нашего СОБРа и двух взводов дагестанского ОМОНа.— Правильно, давал, — сказал особист, забирая документы обратно в папку. — Но сам посуди, такие совпадения не каждый день бывают: группа Гурама Шатаева захватывает Поездок, которым командует Сергей Семенов. Причем захват подготовлен, и в Поездке явно действовала…— «Крыса»!!! Кто «крыса»?!! — выдохнул Семенов.— Знать бы, — вздохнул особист. — Короче, из Москвы пришли материалы по твоему делу, по Гураму этому, ну и про все обстоятельства. К тому же Буткевичу с Абрамяном спасибо скажи, такого про тебя порассказывали, про геройство твое. Абрамян даже из госпиталя с простреленной жопой сюда рвался, кричал, что за командира своего жизнь отдаст. Классный парень, только горячий излишне. Таким обычно пуля в голову попадает, а не туда, куда его ранило. Ну и агентура наша зарубежная помогла, будешь в Москве — заверни на Лубянку, приветик передай. Ха-ха-ха… Так что по совокупности считаю тебя, майор, перед Родиной и законом чистым и от лица следствия приношу извинения за необоснованные подозрения. На-ка, черкни-ка внизу страницы об ознакомлении…В этот момент за стеной грохнула дверь, потом загрохотало, видимо, рассыпалась поленница, зазвякало опрокинутое ведро. Особист закатил глаза, простонал:— Ой, блин, щас начнется.А за стеной уже загремел бас:— Что, долбодубы! Совсем обурели?!! Порядка в командирском вагончике навести не можете! В штабах засиделись, крысы тыловые?! Связь мне, немедленно связь! Убью, если связи не будет!Тут же от мощного пинка распахнулась и дверь половины, где проводилась «беседа». На пороге выросла могучая фигура полковника Кравца.— Ну что, особистская твоя душа, совсем майора боевого засудил?!!Особист заерзал и суетливо начал упаковывать документы в папку.— Молчишь, крыса канцелярская?!! Опять майора в кутузку хочешь засадить?— Следствие считает, — неожиданно писклявым голосом заговорил особист, — что до окончания разбирательства меру содержания майора Семенова можно изменить на подписку о…— Да пошел ты в жопу со своими подписками! — загремел Кравец. — Легионеры завтра здесь будут, война здесь завтра будет. Понимаешь ты это, война! У меня офицеров не хватает, а ты подписки какие-то хреновые…Особист пожал плечами:— Я тут свое дело сделал. Прошу вас распорядиться заправить наш вертолет, я должен довести результаты работы комиссии до руководства.— Тут-то ты хрен угадал, — ехидно заулыбался Кравец. — Сам-то вертолетом управлять можешь? То-то! А летчика-вертолетчика твоего я арестовал. За что? За пререкание с начальством. С кем? Со мной! Я ему говорю, что он — долбодун, а он спорит. Пререкание налицо! На «губе» он сейчас. Как раз завтра к обеду, когда легионеры попрут, срок его ареста кончится. Тут он и пригодится. Вот так-то!Порадовавшись произведенному впечатлению, Кравец поправил портупею и мирно предложил:— Ну ладно, мужики, кончай базарить. Пошли на праздничный обед. Повод-то какой! Сербия к Великому Славянскому Союзу сегодня официально присоединилась. И Республика Крым. То-то! Над Донецком флаг российский подняли, бендеры в Киеве чемоданы пакуют. Эх, жалко подыхать в такое время, ну ладно, может, поживем еще, пойдем водку жрать…У вагончика пара воинов в камуфляже деловито устанавливала на особистскую двухместную «канарейку» крупнокалиберный пулемет.— Во, — захохотал Кравец, — видал, особист, как пилот твой вкалывает. Хватит ему начальство катать, пусть парень повоюет, он же — боевой пилот!
От сытной еды, от спирта и от тепла Семенова разморило. И только неутомимая энергия полковника Кравца не давала ему заснуть прямо тут же, за столом. Кравец то и дело подливал в кружки, хлопал Семенова по плечу и выдавал один за другим тосты, зорко следя, чтобы все офицеры, а в особенности особист, выпили до дна. Через каждые пять минут он хватался за «переговорку» и орал: «Связь, дайте связь с „двадцать-ноль-первым“. Где-то после седьмого тоста „переговорка“ неожиданно зашипела, защелкала, и Кравца „пригласили на переговоры“. В штаб он помчался, не успев даже накинуть китель.
— Что, майор, головушка-то бо-бо? На-ка, деточка, прими таблеточку!Кравец деловито плеснул спирта в жестяные кружки и первым приложился к напитку. Решительно утерев усы и отодвинув кружку, он начал:— Полегчало? Теперь к делу. А дела более чем хреновые: станцию Зея наши сдали, от второго десантного ничего не осталось, сто шестнадцатый танковый с боями отступил в тайгу, но там им ничего без соляры не светит, так что о танкистах забудем. По идее после Зеи вражины должны были двинуть на юг, чтобы перерезать Транссиб, однако они повернули сюда, значит… Значит, что-то они разнюхали или идут по наводке — на цель…В этот момент дверь распахнулась и в проеме показался растрепанный связист:— Товарищ полковник, «двадцать-ноль-первый» на связи.Кравец схватил микрофон и заорал:— Товарищ «двадцать-ноль-первый», это — «двадцать-ноль-семнадцатый». Да, да, я это! Слышу, слышу, да. Очень срочно, очень! Положение — «Зед». Даже хуже. Тройной «Зед». Собственными силами не справляюсь. Да, да, уже привлек все силы, но все равно — положение «Зед». Основную «пекарню» уничтожил. Да, полностью. Но остались «мини-пекарня» и семь единиц «колобков». Да, да, все семь. Шесть «колобков» готовы, один «не пропечен». Да, да, «Колобок-29» на 30 процентов не пропечен. Повторяю — на 30 процентов. Но кататься может. Да, да, может… Прошу немедленной эвакуации. Еще день? Нет, не уверен. Что?!! — Кравец замолчал и начал нервно тереть щеку, видимо, услышанное ему совершенно не понравилось. — Что? Как ликвидировать? Вместе с «ползунками»? Да вы что? Да как вы… да как ты!…Кравец опять надолго замолчал. Потом устало сказал:— Знаешь что, генерал… Да пошел бы ты… Знаешь куда? Еще дальше… Я тридцать лет этому отдал. Перестань, генерал, я не девочка, нечего меня пугать да крестить, но пацанов, то есть «ползунков», я тронуть не дам. Мне их матерям в глаза смотреть, а не тебе…В трубке заревело, Семенову показалось, что он расслышал слово «трибунал». Кравец помолчал и тихо сказал:— Отвечу, если выживу…Невидимый собеседник по другую сторону рации, тоже, видимо, к дипломатическому языку особо не прибегал — по лицу Кравца это ясно читалось. Выслушав очередную тираду, он поднялся с табурета и как-то торжественно проговорил в микрофон:— Товарищ «ноль-двадцать-первый», прошу вашего разрешения на боевые испытания по программе «Колобок». Со всеми единицами. Думаю, так день-два сможем продержаться. Да-да, понял, слушаюсь…Щелкнув клавишей микрофона, Кравец отложил трубку и задумчиво стал жевать усы.— Вот такие дела, майор, такие вот пироги. Ну ладно, пойдем, будешь принимать подразделение.
— Слышь, Семенов, знаешь анекдот про Чапая-еврея?—???— Ну, короче, подходит Петька к Чапаю и спрашивает: «Василий Иваныч, а почему тебя бойцы в отряде евреем звать стали?» — «Ну, видите ли, Петр…»Отсмеявшись, Кравец посерьезнел и сообщил:— Видите ли, майор, настоящее звание мое — генерал-полковник. Возглавляю я суперсекретный проект «Колобок». И сейчас этому проекту, которому я, как вы слышали, отдал 30 лет жизни, грозит полный «Зед» — то есть — полный звездец. Никто и никогда не мог бы подумать, что враги могут появиться здесь. Но если уж Монголия объявила нам войну… Короче, так получилось, что, кроме вас, майор, мне в данный момент довериться некому. Мне придется держать данный плацдарм до прихода основных сил. Когда они придут? Не знаю! Вы фильмы американские смотрите? Так вот, в нашем случае не стоит надеяться, что в самый последний момент затрубит труба и из-за холмов появится эскадрон легкой кавалерии, спешащий нам на помощь, или эскадрилья «вертушек». Может быть, они и появятся, но, поверьте моему горькому опыту — нам это уже мало поможет. А во избежание этого не слишком радостного для нас всех исхода вам придется… Я даю под вашу команду сотню хороших бойцов — все, что осталось от охраны объекта «К». Даю с единственным условием — любыми силами удержать объект хотя бы двое суток. А если к этому времени подмога не подоспеет… В любом случае объект не должен достаться противнику, и особо это касается… личного состава объекта.
— И это — личный состав? — Семенов прошелся вдоль стола, за которым «спецвзвод» с аппетитом уминал манную кашу. — Это что, солдаты? На самом деле?Да, на солдат спецподразделения эти воины совсем не походили. Дюжина прыщавых, лохматых или наголо остриженных подростков от 12 до 18 лет в болтающихся, как на вешалках, армейских камуфляжах мало походила на ударную боевую часть. Но Кравец по-отечески погладил самого юного пацаненка по бритой головке и заметил, улыбаясь:— Классные бойцы, поверьте мне, майор, впрочем, сами скоро увидите.
— А вот это и есть объект «К-2». Наша последняя надежда. Не ожидали такого? Ну, заходите.На обочине дороги мирно пыхтел печкой-буржуйкой полуприцеп жилого типа. В таких обычно живут на северных стройках века прорабы или командиры рот желдорбата, те, что женатые. И если внешне жилой вагончик ничем от тысяч подобных не отличался, то внутри он совершенно на жилой не походил. Вместо обыденного набора: топчана на чурбачках, шкафа, стола, тумбочки и конфорки — вдоль стен вагона размещались компьютеры с целой кучей каких-то мудреных блоков и приспособлений. Перед каждым аппаратом крепилось кресло, очень похожее на зубоврачебное…Кравец зашел первым, прошелся вдоль вагона, сел в одно из кресел, нежно погладил экран компьютера.— Это, Семенов, и есть наш штаб. Передвижной центр управления программы «Колобок» — или «мини-пекарня». Ты кино про «Секретные материалы» смотрел? Ну там эти, два агента, мечутся, сексуально ущербные. Так вот, все, что там напридумывали, это — херня. Вот они где — «Секретные материалы»!В это время в вагончик с веселым гомоном стали заходить отобедавшие пацаны.— Ага, вот и мастера пришли. Ну-ка, Семенов, садись, ребята, оборудуйте новичка.Семенов опрокинулся в кресло. На него быстро надели шлем с черным полупрозрачным забралом, на руки натянули перчатки, на ноги — что-то вроде мокасин, все тело опутали шнурами.— Ну что, Семенов, во что поиграем? Хочешь вестерн? Нет? А деревенские страдания? Ты сам откуда родом? Из-под Рязани?!! А, косопузые… Ну, тогда лови момент…Семенов почувствовал легкий укол в шею. Совершенно не больно, только очень захотелось спать…
Они возвращались с танцев. Семенов шел в обнимку с гитарой, облепленной сводилками «Аббы», «Бони М», и двумя «телками» на буксире. Обе дивчины были хороши, одна — практикантка с Калиновки, вторая — нормировщица со спиртзавода. Девки горланили что-то про уснувшего казака, а Сережка Семенов бренчал по струнам, пытаясь попасть в лад. Обе дивчины были более чем симпатичны, обе строили ему глазки и прижимались к нему горячими бедрами, и Серега никак не мог выбрать, какую ж из них проводить первую, а с какой задержаться и «попеть до утра» на ближайшем сеновале.Наверное, все-таки с Надькой с завода: мягкие бока, сладкие уста, а глаза, глаза-то какие… Опять же, глядишь, спиртиком угостит…— Эй, браток, закурить не найдется?Из темноты вышли трое. Двое с колами, видно, забор чей-то разворотили, тот, что спереди, помахивал велосипедной цепью.«Это наверняка калиновские не догуляли, — сообразил Семенов. — Плохо дело».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19