джакузи цена. 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Камень угодил Томпсону в спину, и тот упал. В следующую секунду воин вскочил на убийцу верхом и тем же самым камнем размозжил ему череп. Когда я вернулся домой, Черчилль был мертв.
15 августа 1790 года у нас родилась дочь Элен. Она получила также родовое имя Теани и длинный титул, который я, честно говоря, не могу вспомнить, но я окрестил ее именем своей матери. Дочь была очень хорошенькая, с красивыми и необычными глазами. Поскольку это был наш первенец, ее рождение послужило поводом для разнообразных церемоний.
1790 год был самым счастливым, и, быть может, поэтому показался мне самым коротким в жизни. Неплохо начался и 1791 – ый; прошел январь, за ним февраль, а в марте Теани уплыла вместе со своим дядей на другую оконечность острова, чтобы участвовать в каком-то религиозном празднике. Меня утомляли таитянские церемонии такого рода, и я решил остаться дома со своим шурином Туаху.
Когда пришел корабль, жена отсутствовала дома уже больше недели. Накануне мы с Туаху были на ночном празднике с танцами, поэтому когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Рядом со мною стоял Туаху.
– Байэм! – задыхаясь от волнения, проговорил он. – Вставай! Корабль! Пришел корабль!
Протирая глаза, я поспешил вслед за ним на берег, где уже собралась большая толпа. Все смотрели на восток. Очень далеко, на самом горизонте, виднелся европейский корабль. Я смог различить лишь марсели, брамсели и бом-брамсели, однако расстояние было еще слишком велико, чтобы распознать, какой стране корабль принадлежит. Таитяне выказывали признаки сильного волнения.
– Если корабль испанский, – сказал один из них, – то он зайдет к нам.
– А если французский – пойдет на Итиаа!
– Британские корабли всегда заходят в Матаваи, – сказал Туаху, взглядом ища у меня подтверждения.
– Думаешь, он из Британии? – спросила Тетуануи, старая тетка моей жены.
– Во всяком случае судно не испанское, как мне кажется, – пожав плечами ответил я.
Корабль шел правым галсом; было ясно, что он направляется не на испанскую якорную стоянку в Пуэу. Мы сели на траву. Через некоторое время, когда корабль немного приблизился, я был уже почти уверен, что он английский. Я вскочил:
– Туаху! Он британский, это точно! Давай возьмем твое маленькое каноэ и сходим в Матаваи!
Мой шурин с готовностью согласился:
– Мы придем туда гораздо раньше них! У берега ветер всегда сильнее.
Мы наскоро позавтракали, запаслись провизией и питьевой водой и отправились в путь. Как и предсказывал Туаху, вдоль берега дул сильный ветер, тогда как корабль вдалеке почти стоял на месте. В середине дня мы остановились перед домом Ити-Ити. Вокруг никого не было – новость о корабле опередила нас, и мой тайо вместе с домашними отправились на холм следить за его приближением.
Глава XIII. «Пандора»
Весь день туземцы со своего острова стягивались в Матаваи. Когда ближе к вечеру я взобрался на холм, там было полным-полно таитян, желавших встретить английский корабль. По-видимому, то же происходило и двадцать четыре года назад, когда к острову подходил первый европейский корабль, – «Дельфин» капитана Уоллиса. Толпа была столь многочисленна, что я с трудом отыскал Стюарта.
– Ждал тебя весь день, Байэм, – сказал он. – Что ты можешь сказать о корабле? Ты должен был его видеть, когда плыл сюда.
– По-моему, это английский фрегат, – ответил я.
– Так я и думал, – печально отозвался Стюарт. – Наверное, я должен бы радоваться. С одной стороны, так оно и есть, но все же судьба сыграла с нами невеселую шутку. Ведь правда?
Я был полностью с ним согласен. Увидев корабль, я на секунду ощутил себя очень счастливым. Он напомнил мне о доме. Однако за это время Таити тоже стал моим домом, и теперь я привязался к нему не меньше, чем к своему дому в Англии.
– Что будет с нашими женами и детьми? – мрачно спросил Стюарт. – Это может показаться тебе странным, Байэм, но я на самом деле до сих пор не отдавал себе отчета в том, что придется уехать отсюда. Англия так далеко, словно находится на другой планете.
– Понимаю, – ответил я. – Я чувствую то же самое.
– Давай не будем говорить об этом, – печально покачал он головой. – Ты уверен, что корабль английский?
– Совершенно.
– В таком случае, жаль беднягу Моррисона. Он ушел на своей шхуне четыре дня назад.
Как рассказал Стюарт, планы Моррисона не изменились. Все оставшиеся на Таити мятежники за исключением Скиннера ушли на «Решимости». Они договорились сойти на каком-нибудь острове, где вероятность того, что их обнаружат, была бы невелика. Мориссон, Норман. Макинтош, Берн и Маспратт надеялись дойти после этого до Батавии, откуда на каком-либо судне переправиться в Европу.
– Предприятие отчаянное, – продолжал Стюарт. – Один Бог ведает, что их ждет на острове! У них есть огнестрельное оружие, и они уверены, что смогут обороняться до того, как установят дружеские отношения с туземцами.
– Во всяком случае, лучше погибнуть в бою, чем вернуться домой и кончить жизнь на виселице, – возразил я.
– Без сомнения, – согласился Стюарт.
Придя к нему домой, мы обнаружили, что и там царит возбуждение. Пегги, жена Стюарта, сортировала штуки местной материи, выбирая лучшие куски для друзей мужа, приплывших на корабле; их недавно родившаяся маленькая дочка спала на циновке рядом. Пегги считала само собой разумеющимся, что на корабле мы должны знать всех; у нее не было ни малейших подозрений относительно того, что для нас обоих означает его приход. Вскоре я пошел искать Туаху и других моих друзей из Таутира. Приближался рассвет. Туаху предложил выйти на каноэ навстречу кораблю.
– Если корабль чужой, Байэм, капитан будет рад иметь на борту лоцмана. Но я уверен, что это Параи, – так называли туземцы Блая, – вернулся к нам. Мы встретим его первыми.
Я тотчас же согласился. Мы стащили каноэ в воду и через несколько минут уже огибали мыс Венеры, держа курс в открытое море. Ветер дул едва-едва, мы гребли уже час, а корабль все еще находился на значительном расстоянии от нас. Это был двадцатичетырехпушечный фрегат, и когда наконец я различил британский флаг, сердце сжалось у меня в груди, хотя я и раньше был убежден, что корабль английский.
В своем желании попасть поскорее на бот я совершенно упустил из вида, что одет, как туземец, а вовсе не как мичман английского флота. Мой единственный мундир давно пришел в плачевное состояние. Я уже был готов повернуть назад, но с корабля нас заметили, и он сменил курс. На левом борту толпились матросы и солдаты; на квартердеке стоял капитан и смотрел на нас в подзорную трубу, за ним виднелись офицеры. Когда корабль поравнялся с каноэ, с борта бросили конец, по которому я, за мною Туаху взобрались на палубу.
Кожа у меня стала такою же темной, как и у туземцев, руки были покрыты татуировкой, поэтому неудивительно, что меня приняли за таитянина. У трапа стоял лейтенант; когда мы ступили на палубу, матросы и солдаты подошли ближе, чтобы лучше нас разглядеть. Лейтенант обворожительно улыбнулся и со словами: «Маитаи, маитаи!»(«Хорошо, хорошо!») похлопал Туаху по плечу.
– Можете обращаться к нему по-английски, сэр, – с улыбкой произнес я. – Он прекрасно понимает. А меня зовут Байэм, Роджер Байэм, я бывший мичман корабля его величества «Баунти». Если хотите, могу провести вас в бухту.
В ту же секунду выражение лица лейтенанта изменилось. Ни слова не говоря, он смерил меня взглядом с ног до головы, после чего позвал:
– Капрал морской пехоты!
Тот подошел и отдал честь.
– Выстроить конвой и отвести этого человека на корму!
К моему великому удивлению, четверо солдат, вооруженных мушкетами с примкнутыми штыками, окружили меня и повели на квартердек к капитану. Впереди шел лейтенант.
– Один из пиратов, сэр, – доложил он.
– Но я не пират, сэр! – возмутился я. – Не более, чем вы!
– Молчать! – приказал капитан, с холодной враждебностью разглядывая меня.
– Позвольте мне все рассказать, сэр, – не в силах вынести обвинения, взмолился я. – Я не мятежник. Меня зовут…
– Ты что, не слышал, мерзавец? Тебе приказано молчать!
Я весь горел от стыда и возмущения, однако сохранил достаточно самообладания, чтобы не ввязываться в дальнейшие препирательства, тем более что был уверен: недоразумение скоро разъяснится. Туаху смотрел на меня с выражением величайшего изумления. Поговорить с ним мне не разрешили.
Однако самое унизительное было еще впереди. На руки мне надели кандалы и под стражей препроводили в капитанскую каюту, где я должен был ждать, пока капитан не соблаговолит заняться мною. Прошло два часа, в течение которых я стоял у двери. Часовые в разговор со мной не вступали. Тем временем корабль пошел в бухту Матаваи и бросил якорь в том же месте, где и «Баунти» почти три года назад. В окно мне было видно, как множество каноэ устремилось к фрегату. В одном из первых стояли Коулман и Стюарт, оба в сохранившихся у них каким-то образом мундирах.
Корабль, на котором я находился, назывался «Пандора», командовал им капитан Эдвард Эдвардс, высокий худощавый мужчина с холодными голубыми глазами и костистым бледным лицом. Как только корабль был поставлен на якорь, капитан пришел к себе в каюту в сопровождении лейтенанта по фамилии Паркин. Он уселся за стол и приказал мне подойти. Я снова начал было протестовать против несправедливого обращения, однако он приказал мне замолчать и некоторое время рассматривал меня, словно какую-то диковину. Закончив изучение, он откинулся на стуле, сурово посмотрел мне в глаза и спросил:
– Как ваше имя?
– Роджер Байэм.
– Вы служили мичманом на корабле его величества «Баунти»?
– Да, сэр.
– Сколько человек из экипажа «Баунти» находится сейчас на Таити?
– Не считая меня, трое.
– Кто они?
Я назвал имена.
– Где Флетчер Кристиан и где «Баунти»?
Я рассказал, что Кристиан с восемью мятежниками ушел искать остров для поселения, а также о том, что произошло за это время на Таити, о строительстве Моррисоном шхуны и его намерения плыть в Батавию.
– Интересная историйка! – угрюмо произнес капитан. – Почему же в таком случае вы не ушли с ним?
– Потому что шхуна была не так уж хорошо подготовлена для столь долгого путешествия. Мне показалось разумнее дождаться прихода английского корабля.
– Который, без сомнения, вы надеялись никогда не увидеть. Должно быть, вас удивит, что капитану Блаю и тем, кто ушел вместе с ним, удалось добраться до Англии.
– Я чрезвычайно рад это слышать, сэр.
– Удивит вас и то, что нам все известно о бунте, включая и ваши преступные деяния.
– Мои преступные деяния, сэр? Я невиновен так же, как и любой из вашего экипажа!
– Вы осмеливаетесь отрицать, что готовили вместе с Кристианом захват корабля?
– Разумеется, сэр! Неужели вам неизвестно, что некоторые из нас остались на корабле только потому, что в катере не хватило места? Он был так перегружен, что сам капитан Блай просил больше никого не сажать и обещал, вернувшись в Англию, оправдать тех, кто был вынужден остаться. Почему же вы обращаетесь со мной, как с пиратом? Будь здесь капитан Блай…
– Довольно, – прервал меня Эдвардс. – Придет время, и вы встретитесь с капитаном Блаем, когда будете доставлены в Англию, чтобы понести заслуженное наказание. Так вы скажете мне или нет, где «Баунти»?
– Я сказал вам все, что знаю, сэр.
– Будьте уверены, я найду и корабль, и всех, кто на нем ушел. И можете не сомневаться, что ни вы, ни они ничего не выиграют от ваших попыток их выгородить.
Я был слишком зол, чтобы отвечать. В течение всего времени, прошедшего после бунта, мне и в голову не приходило, что меня могут считать сообщником Кристиана. Хотя я и не говорил с Блаем в то утро, когда был захвачен корабль, все же Нельсон, да и другие ушедшие на катере знали, что я хотел уйти вместе с ними. Я предполагал, что это известно и Блаю, и не мог представить, каким образом меня причислили к бунтовщикам. Мне очень хотелось узнать, как Блаю и его людям удалось добраться до Англии, но Эдвардс отвечать не захотел.
– Здесь вопросы задают вам, а не мне, – отрезал он. – Вы все еще отказываетесь сказать, где Кристиан?
– Я знаю об этом не больше вашего, сэр.
Капитан повернулся к лейтенанту:
– Мистер Паркин, отправьте этого человека вниз и позаботьтесь, чтобы он ни с кем не разговаривал… Впрочем, минутку. Попросите сюда мистера Хейворда.
Услышав имя Хейворда, я не смог скрыть своего удивления. Через несколько секунд дверь отворилась, и появился мой бывший товарищ по кубрику Томас Хейворд. Забыв о кандалах, я шагнул ему навстречу и хотел поздороваться, но он с презрением взглянул на меня и спрятал руки за спину.
– Вы знаете этого человека, мистер Хейворд?
– Да, сэр. Это Роджер Байэм, бывший мичман с «Баунти».
– Все ясно, – проговорил Эдвардс.
Еще раз бросив на меня холодный взгляд, Хейворд вышел, а меня отвели на орлоп-дек в помещение рядом с сухарной кладовой, которое явно было приготовлено для пленников. Находилось оно ниже ватерлинии и насквозь провоняло трюмными водами. Ноги мне тоже заковали в кандалы и оставили под присмотром двух часовых. Примерно через час Стюарт, Коулман и Скиннер разделили мою участь. К нам никто не входил, кроме часового, приносившего еду, разговаривать было запрещено. Так – и пролежали весь этот бесконечно длившийся день, испытывая физическое и душевное омерзение.
Глава XIV. Доктор Гамильтон
Четыре следующих дня Стюарт, Коулман, Скиннер и я мало что осознавали, кроме собственных мучений. Орлоп-дек фрегата и так-то не самое приятное место, но когда корабль стоит на якоре в тропиках, жара и вонь там становятся просто невыносимы. Наши часовые сменялись каждые два часа, и я помню, с какой завистью смотрели мы на тех, кто уходил на свежий воздух. Пищу нам приносили утром и вечером, только так мы и отличали ночь от дня: в нашу тюрьму не проникал ни один луч. Кормили нас лишь протухшей солониной да черствым хлебом, привезенным на борту «Пандоры» из Англии. Но все-таки больше всего мы страдали от отсутствия свежего воздуха и движения. Наши ножные кандалы были прикреплены к рым-болтам в обшивке, и мы могли, встав на ноги, сделать лишь маленький шажок в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28


А-П

П-Я