Закончив, она повернулась к Брендону лицом:
— Он не хочет, чтобы вы уничтожали эту станцию. Собирается пустить в ход все свое влияние, чтобы этому помешать.
Брендон, слушавший ее сидя, опустив подбородок на переплетенные пальцы, кивнул. Теперь, занятая другим, она посмотрела на него беспристрастным взглядом и заметила, что последние недели изменили его, сделали старше.
— Найберг, Нг и другие уничтожат ее с большой охотой — это гораздо легче, чем захват. Больше ничего не скажешь?
— Нет. Приказано было не приближаться и сохранять расстояние не меньше световых суток...
— Мониторы, — снова кивнул Аркад. — Эсабиан наверняка опустошил все флотские склады, захваченные им, и весь район утыкан передатчиками.
— Значит, они узнают об атаке, как только вы выйдете из скачка.
Он побарабанил пальцами по ручке кресла.
— Но у нас будет их гиперрация, и мы будем знать то же, что и они, включая приказы.
— Вы уже расшифровали заголовки депеш Барродаха?
— Почти — и это во многом уравнивает наши шансы.
— У них остаются гиперснаряды — и что он там еще раскопал на этой станции.
— Отсеиванием правды из агиток Барродаха занимается целая команда, — слегка улыбнулся Аркад, — но одно ясно: они еще не научились управлять Пожирателем.
— Но ведь серебряная сфера до сих пор у Эсабиана?
— Насколько нам известно, они прибыли на Пожиратель вместе с Сердцем Хроноса. — В его глазах зажегся веселый огонек. — Вот будет номер, если эта фиговина после всех трудов не сработает.
Вийя подумала об ужасающих усилиях — и жизнях, которые потратил Эсабиан, чтобы приобрести эту сферу.
А я держала ее в руках и упустила.
— Думаю, не так это просто — заставить ее работать.
— Приободрись, — сказал он и встал. — Мы с тобой ее потеряли, но, будь она у нас, мы все равно не знали бы, что с ней делать. И есть вероятность, что она вообще больше не действует. Она хранилась на Храмовой Планете миллионы лет.
— Возраст станции тоже несколько миллионов, — напомнила она.
— Но она им не подчиняется. — Он сделал один из своих легких небрежных жестов. — Впрочем, пусть этим занимаются эксперты. В награду за ваши услуги я попытался улучшить ваши жилищные условия, и тебе, во всяком случае, теперь разрешается ходить повсюду без маяка обнаружения. Что я еще могу для тебя сделать?
За себя бы она не стала просить, но за свой экипаж — другое дело.
— Ваш Архон, Ториган, затевает процесс против Локри. Известно тебе об этом?
Он сжал губы, и его спектр подвергся мгновенной перемене.
— Я не могу вмешиваться в дела правосудия.
— Это не правосудие, когда человека обвиняют в преступлении, которого он не совершал, а он не может представить доказательств.
Аркад встал рядом с ней, глядя на многокилометровый, медленно вращающийся цилиндр. Его близость лишала ее покоя.
— Правосудие — это процесс, а не результат. Я не могу вмешиваться в него напрямую. Не могу даже отложить этот суд, как отложил все остальные, а ведь в таком случае разбирательство перенесли бы на Артелион, где влияние Торигана минимально и шансы Локри были бы гораздо выше. — Его конфликтующие чувства причиняли ей почти физическую боль — как музыка, играющая слишком громко. — Локри — рифтер, и сейчас, когда новости раздувают роль рифтеров в этой войне, открытое вмешательство с моей стороны серьезно подорвало бы доверие к моей особе.
— Я думала, военное положение сильно ограничивает свободу слова.
— Я первым же своим декретом отменил военное положение. Новости нужны нам, чтобы подготовить мою коронацию и создать видимость стабильности. Но Ториган это понимает и использует растущие антирифтерские настроения, чтобы ускорить процесс. Это, помимо прочего, позволяет ему поднять старый вопрос о том, пригоден ли я управлять государством, — ведь я был на одном корабле с Локри, когда нас вернули под крыло Панархии. — Теперь он смотрел прямо на Вийю. — Тебе и всем твоим тоже надо соблюдать осторожность. Репортеры будут постоянно гоняться за вами. — Она чувствовала его решимость, отточенную и яркую, как сталь. — Но я отказал Торигану в его прошении о применении местного кодекса — Локри будут судить по законам Мандалы. А в защитники ему я подберу лучшего воката, которого здесь можно найти.
— Спасибо, — сказала она, и его эмоции снова закружили ее водоворотом.
— Ты не хочешь задержаться ненадолго? — с открытой улыбкой спросил он.
Она закрыла глаза. Он Дулу, способный, вероятно, лишь на самое короткое увлечение. Его тяга к ней была вызвана ее гневом и поддерживалась интересом к человеку, которого они оба любили. Он знает, что она читает его эмоции, но приветствует, вытекающую из этого честность — явление редкое в его кругу. А его вера в то, что она ни с кем не поделится своими открытиями, обезоруживает ее окончательно.
Единственный подарок, который она может сделать ему, — это скрыть цену, которую она платит за это их одностороннее общение. Когда-нибудь он потеряет к ней интерес, и они расстанутся красиво. Но до этого она не в силах ему отказать.
— Хорошо, я останусь, — открыв глаза, сказала она.
9

ЮЖНЫЙ ПРИЧАЛЬНЫЙ ОТСЕК «ГАММА».
АРЕС
Товр Иксван, подхватив саквояж, вышел из челнока в гулкое пространство причального отсека. Длинные ноги вынесли его во главу процессии беженцев, сходящих с корабля, где он сбавил шаг до своего обычного темпа.
Сначала он подумал, что это его рост привлек к нему внимание репортера, который бросился к нему с серебристой айной на лбу. Красный камень в ажурной оправе, закрепленный у репортера на переносице, указывал на прямую трансляцию в Аресский ДатаНет. Но первые его слова удивили Иксвана.
— Вокат Иксван? Я Ник Корморан, Арес-25, рабочий синдикат Режинальского Облака. Можете вы сказать что-нибудь об условиях жизни на Рейде? Прочему вас, гностора колледжа Комической Универсалии, сочли нужным задержать на сортировке?
Двадцать пять. Столь малый номер означает, что это влиятельный канал. И хотя информация о прибывающих гражданских судах распространяется свободно в целях скорейшего размещения беженцев, имя Иксвана из списков новоприбывших без соответствующих программных ресурсов выловить не так просто. Известность Иксвана ограничивалась в основном Белым Южным октантом.
— Вы, очевидно, приняли меня за кого-то из Дулу, — усмехнулся Иксван. Он слегка наклонился, чтобы смотреть прямо в айну, не проявляя пренебрежения. Ему представилась возможность вернуть свой долг Рамони, Фелпсу и другим, кто никогда не выберется с Рейда. — Как вы верно изволили заметить, я занимаюсь номической универсалией. Было бы гораздо лучше, если бы люди правильно понимали значение этого слова.
— Вы хотите сказать, что через Рейд следовало бы пропустить всех и каждого?
«А он молодец, — подумал Иксван. — Это облегчит мне задачу».
— Как раз наоборот. Ни один человек не должен подвергаться чему-либо подобному. — Иксван подавил желание развить эту тему. Красноречие уместно в зале суда, а репортерам нужно отвечать покороче.
— Но Арес не может их вместить. Не отправлять же их обратно в лапы рифтерам?
Любопытно, что он сказал «рифтерам», а не «должарианцам». Вокат отметил это, но решил, что нужно побольше узнать об Аресе, прежде чем выдвигать какую-то разумную гипотезу.
— А вам известно, сколько человек может вместить Арес? — Иксван старался говорить в айну, обращаясь к аудитории. — Думаю, что даже гносторы комменсики придерживаются разного мнения на этот счет. Быть может, его вместимость гораздо больше, чем принято считать. Справедливость требует, чтобы точные данные об этом были известны всем.
Насколько этого можно ожидать от дисциплины, занимающейся тем, что так легко фальсифицировать.
Он уважал описательные науки, но не понимал их. Они казались ему слишком расплывчатыми по сравнению с предписывающей номикой, где чувствуешь, что создаешь закон своими руками.
— А если это невозможно? — заметил репортер.
— Тогда наш долг — обеспечить всем находящимся на Рейде ту же правовую защиту, которой пользуются жители Ареса. — Отвлекшись на миг от невидимой аудитории, Иксван посмотрел в глаза репортеру и спросил в нейтрально-безличной форме: — Ведь вас туда не пускают?
— Нет. Там военное положение еще сохраняется. Наплыв беженцев вырос до невероятных размеров, когда кто-то поместил координаты Ареса в то, что осталось от ДатаНета.
Иксван подозревал, что это работа должарианцев, решивших за невозможностью поразить Арес снарядом меньше астероида, затопить его людским потоком. Если только не считать правдой слухи о Пожирателе Солнц и супероружии, которое тот может обеспечить. А тем временем беженцы томятся на Рейде, ожидая заветного допуска на Арес.
— Одно это должно было насторожить вас. — Иксван снова перевел взгляд на айну, зная, что на экране будет смотреть прямо в кадр. — По моим понятиям, это место, очень близкое к аду.
Он замолчал, чувствуя себя бессильным передать истинный масштаб безнадежной ярости, которую испытывают беженцы, зажатые среди постоянно растущей массы кораблей в своем далеком сортировочном лагере. Все они — люди без друзей, без связей, без патронов. Забытые всеми.
Всеми, но не им. Он стал рассказывать репортеру и жителям Ареса, как оказался на Рейде, совершенно не подготовленный к царящей там атмосфере террора и вымогательства. Рассказал о Рамони и Фелпсе, которые, сжалившись над ним, взяли его в свое и без того переполненное жилище и тем, несомненно, спасли ему жизнь.
Его глаза подернулись влагой, когда он вспомнил Рамони за работой — она овладевает незнакомым делом, и ее короткие пальчики перепачканы чернилами. Ее замздат в Эборейском Облаке северного Феникса пользовался бешеной популярностью в местном ДатаНете; на Рейде ее, как и всех остальных, ограничили односторонней связью. Новости с Ареса здесь тщательно фильтровались,
Корморан улыбнулся, услышав от Иксвана, как власти на Рейде приняли ее бумажные чаны и печатный пресс за оборудование для перегонки спиртного. Знай они правду, никаких взяток бы не хватило. Иксван, видя естественное сочувствие Корморана к товарке по цеху, наводил его на вопросы, призванные проводить в зрителях еще более сочувственное отношение.
Вокат дал волю своему красноречию. Интерес репортера превратил интервью в защитительную речь, но вместо судей был целый легион, безликий и переменчивый. У репортера на уме одно — расшевелить эту массу и развлечь. Власти Ареса взяли опасный курс, предоставив новостям свободу.
Но Архетип и Ритуал, разумеется, не смогли бы работать без них. Да и я тоже, с грустью признал про себя вокат.
— В конце концов ей запретили всякую деятельность, лишив ее не только связи с системой, но даже средств звукового вещания. Теперь она могла замзировать только с чужих слов. Тогда в дело вступили харпади, так называемое законное гражданское правительство, служащее прикрытием строгостям военного времени.
— И что же произошло?
— Взвод правоохранителей учинил над ней групповое насилие. — Иксван включил свой сарказм на полную мощь. — В официальном рапорте она числится как жертва многочисленных преступников — лучше не скажешь.
— Вы сказали, что военные власти на Рейде прикрываются харпади. Значит ли это, что коммандер Ликросс знал о преступлении, однако ничего не сделал? Или вы подразумеваете, что это он отдал такой приказ изнасиловать Рамони?
— Я не обвиняю его в том, что он отдал такой приказ, — предусмотрительно ответил вокат, — и не могу сказать, что он знал и чего не знал. Однако незнание свидетельствует о его некомпетентности, а знание — о грубейшем нарушении закона, по меньшей мере. Впрочем, власти с самого начала заклеймили Рамони как смутьянку. Она уже ничего не скажет, так что они добились своего. А Фелпс два дня спустя выбросился в космос из шлюза.
— Вы полагаете, ему в этом помогли?
— Я не хочу говорить бездоказательно. Предполагать — ваша работа.
— Почему же вы ушли оттуда? — спросил репортер.
— У меня не оставалось выбора. — Иксван сделал глубокий вдох. — Притом здесь воздух чище. Возможно, отсюда мне удастся сделать больше.
— Спасибо, гностор Иксван. — Репортер, восприняв последнюю фразу как заключительную, остановил айну, и она из серебристой сделалась серой. — Я хотел бы задать вам еще один вопрос за кадром, если можно.
Иксван удивленно посмотрел на него. Весьма необычное поведение: назойливость — главный порок большинства репортеров. Этот же проявил такт, свидетельствующий по крайней мере о здравом подходе к делу, если не о душевном благородстве.
— Пожалуйста, генц Корморан.
— Вы прибыли сюда, чтобы представлять Джесимара лит-Кендриана?
— Кого?
Репортер повторил имя и добавил:
— Это лишенный прав состояния Дулу, обвиняемый в убийстве своих родителей и еще пяти человек на Торигане четырнадцать лет назад. Архон Торигана настаивает на суде и кодексе местного правосудия, хотя правительство приостановило судопроизводство по преступлениям, совершенным до атаки рифтеров.
И снова «рифтеров». Интересно.
— Кендриан, или Локри, как он себя именовал, — один из рифтеров с «Телварны», корабля, где нашел пристанище наш новый Панарх.
Иксван поднял брови — целая паутина возможных вариантов раскинулась перед ним. Не связан ли этот таинственный Монтроз с Панархом? Почему он тогда не сослался на это?
— Нет, я ничего не знаю об этом деле. Не забудьте, какие скудные известия мы получали с Ареса. Это и делало информационную контрабанду Рамони столь трудной.
Корморан пораздумал немного и кивнул:
— Еще раз спасибо, гностор.
— Это вам спасибо. Не дадите ли мне код вашей почты? Возможно, через некоторое время я смогу сказать вам больше, а мой код появится в справочнике.
Репортер ухватился за это предложение, и невидимая вспышка на миг соединила их босуэллы. Иксван попрощался и стал искать общественный пульт, желая разузнать что-нибудь о Монтрозе, человеке, вызволившем его с Рейда. Этому субъекту придется ответить не на один вопрос.
* * *
Ник Корморан, стоя рядом со своим другом и соперницей Дерит Й'Мадок, смотрели, как растет число зрителей, запрашивающих интервью с Иксваном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61