https://wodolei.ru/catalog/unitazy/vitra-diana-9816b003-7201-131801-item/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Не имея артиллерии, Тобиас счел за благо уйти от столкновения и поплыл на восток, где море соединялось с другим большим водным пространством. Затем судно отправилось обратно на север, держась восточного побережья моря, которое Тобиас назвал Американским. По пути домой они, к своему удивлению, наткнулись на пресноводного кита. Спустив шлюпки, матросы устроили охоту.Эндрю снова взглянул на лампу. Китовый жир отлично подходил для освещения домов, но полковнику было как-то не по себе. Во-первых, от склада, построенного рядом с пристанью, исходила непереносимая вонь. Во-вторых, Эндрю было просто жаль невинное животное, безжалостно убитое матросней Тобиаса. У него даже возникло желание запретить китобойный промысел, но он понимал, что им нужна ворвань и его чувства не должны мешать общему делу.Эндрю встал и выглянул за дверь. Дождь лил уже не так сильно, и свет второй луны, Цисты, начал пробиваться сквозь тучи.Дела у них шли даже лучше, чем он надеялся. К немалому его изумлению, Фергюсон строго выдерживал график. Рабочие бригады Калинки трудились ничуть не хуже, чем их коллеги в Штатах. Сотни Суздальцев укладывали рельсы, укрепляя их известняковым крошевом. Паром восьмой роты бороздил Мельничий ручей от рассвета до заката, перевозя известняк, нужный и железнодорожникам, и литейщикам, а в начале прошлой недели ему в помощь было спущено на воду еще одно судно.Заработал первый падающий молот, приводимый в действие подливным колесом, наспех установленным в боковом канале выше главного колеса литейной мастерской. Вообще-то это колесо плохо подходило для такой работы, но в начале весны его должны были сменить сдвоенные двадцатифутовые колеса, которые сейчас изготавливались. Даже той энергии, которую давало малое колесо, хватало для того, чтобы получались железные пластины для рельсов, и строительство железной дороги от пристани к лесопилке было уже наполовину завершено.Парни из пятой роты организовали в литейной круглосуточный режим работы, убедив в конце концов присоединиться к ним своих друзей из третьей роты, которые еще не были заняты в каком-нибудь своем производстве, пообещав отдавать им. четверть от прибыли. Некоторые из литейщиков спускались в лагерь только на утреннюю поверку и на обязательные учения, проводившиеся каждый день.У них появилась даже банковская система! Полк стал корпорацией, управляемой советом директоров, выбранных от каждой роты. Потребовалось немало сложных расчетов, но в итоге эта система заработала: каждая рота выпустила ценные бумаги, которые обеспечивались товаром и услугами. Половина прибыли отходила полковой казне. Билл Уэбстер, чей отец был банкиром в Портленде, стал президентом корпорации. Эндрю прекрасно понимал, что является полным профаном в области экономики и с легким сердцем перепоручил все финансовые дела полка лысеющему девятнадцатилетнему солдату. Уэбстер был явно польщен тем, что ему поручили должность, которую, как правило, занимают люди втрое старше его, и усердно принялся оправдывать оказанное доверие. Каждая рота приобрела акции корпорации, и бумажная фабрика Гейтса уже планировала выпуск банковских билетов. На обратной стороне купюр было решено изобразить печать Мэна, а на лицевой — портреты Эндрю, О’Дональда, Кромвеля, Вайса и даже Ивора.Это вызвало несколько забавную дискуссию, так как офицеры никак не могли прийти к согласию относительно того, чье изображение на каких купюрах печатать, хотя все сошлись на том, что портрет Ивора должен украшать самую крупную банкноту в пятьдесят долларов. В конце концов было решено бросить жребий, и, к своему тайному разочарованию, Эндрю вытащил самую короткую соломинку. Это означало, что его лицо появится на самой мелкой, однодолларовой купюре. Особенно обидным было то, что хвастун Тобиас вытащил двадцатидолларовую соломинку и теперь ходил напыщенный как индюк.Эндрю вновь посмотрел на список, лежащий у него на столе. Первая и одиннадцатая рота занимались лесозаготовками, так как большинство солдат в них были родом из северных лесов Скоухегана, где почти все жители работают лесорубами.Третья рота была занята вместе с пятой в рудниках и литейной мастерской; четвертая продолжала заведовать лесопилкой и недавно обзавелась новой восьмифутовой пилой, расправлявшейся с огромными бревнами с такой легкостью, будто нарезала сыр. В ведении восьмой роты находились паромы, седьмая владела мельницей, которая работала теперь круглые сутки. Вторая рота трудилась в каменоломне, а десятая занималась возведением плотин и через пару дней собиралась приступить к осуществлению грандиозного проекта доктора Вайса.Людей О’Дональда пристроили в литейной мастерской и в кузнице Данливи, где отливалось и ковалось железо и как раз накануне была впервые получена сносная сталь.Кроме этого, существовало еще несколько десятков небольших производств, которыми солдаты занимались самостоятельно, — например, бумажная фабрика и печатный станок, готовый к выпуску первого номера полковой газеты. У Готорна не было отбоя от заказов суздальской знати, желавшей обзавестись часами, а моряки Тобиаса топили китовый жир. Джексон открыл пекарню — трудность была только в том, что он пока плохо умел печь, и Эндрю подозревал, что если бы не помощь Людмилы и ее подруг, весь полк давно бы уже отравился этим хлебом.Эмил носился с идеей стеклодувной мастерской, полагая, что сможет завести выгодное дело, если научится изготавливать линзы для очков.— Добрый вечер, сэр.Эндрю оторвался от своих бумаг и перевел взгляд на вошедшего юношу.— Привет, Готорн. Собрался погулять, несмотря на погоду?— На самом деле там довольно хорошо, — возразил Винсент, и Эндрю увидел Таню, выглядывающую из-за плеча юноши.— Хорошо? — переспросил Эндрю, посматривая на девушку. — Наверное, ты прав, сынок.— Я проходил мимо, увидел, что у вас открыто, и решил пожелать доброго вечера. Пожалуй, нам пора идти, сэр.Эндрю с улыбкой проводил взглядом молодую пару, исчезнувшую в сумерках, и его мысли вновь обратились к Кэтлин.«Что же случилось?» — спросил он себя. После того случая с Джеймсом четыре месяца назад она старалась держаться в стороне от него, все время проводила в лазарете, помогая больным и тем, к кому еще не вернулся рассудок, а по вечерам гуляла одна. Она отвечала вежливым отказом на все его предложения о совместных прогулках на лошади или поездках в город. Может, это он во всем виноват? Может, Мэри ранила его так глубоко, что теперь он не способен по-настоящему раскрыть свою душу, и Кэтлин, чувствуя это, не желает иметь с ним дело. Или это из-за того, что война слишком сильно впиталась в его кровь и она видит в нем только машину для убийства, которая в любой момент может быть разрушена? Будет ли он когда-нибудь счастлив, или эта возможность была уничтожена Мэри и похоронена при Геттисберге? — думал Эндрю. Неужели ему остались только страх перед болью и ночные кошмары, в которых он видел своего брата?— Ваш полковник всегда выглядит таким печальным, таким отстраненным, — тихо произнесла Таня, крепко прижимаясь к Готорну.— Я его понимаю.— У тебя в глазах такая же печаль.Винсент промолчал. Каждую ночь ему снились глаза человека, которого он убил, или крики Сэдлера, а иногда ему казалось, что он снова висит на веревке и мир меркнет вокруг него. Разве это можно объяснить?— Ты жив, Готорн. У нас есть пословица: жизнь для всех людей, знатных и простых, любовь для молодых, а милость Кесуса и мир для стариков.Дрожа, она встала перед Винсентом и взглянула ему в глаза.— Я люблю тебя, — прошептала девушка, бросаясь к нему в объятия и жадно целуя в губы.— Ты дрожишь, Таня, — с беспокойством заметил Винсент, крепко сжимая ее, и в этот момент все печальные воспоминания о ночных кошмарах вылетели у него из головы.— Уходи со мной. Убежим сегодня ночью, — шептала она в перерывах между поцелуями.— Что ты такое говоришь? — поразился Винсент, гладя ее длинные шелковистые волосы.Девушка заплакала.— Убежим вместе, — повторяла она. — На восток. Может, там тебе ничего не грозит.— Дезертировать? — тихо рассмеялся Винсент. — Таня, Таня, я солдат. Я не могу дезертировать. Здесь мой народ и мои друзья.— Пожалуйста, любовь моя. В ее глазах он заметил страх.— Что случилось? — Винсент схватил ее за руки. — Почему ты так напугана?— Я не могу сказать тебе, — глотая слезы, прошептала Таня. — Любовь моя, верь мне. Мы можем убежать этой ночью, пока не…Ее голос оборвался. Она боялась признаться ему, что скоро все переменится и начнется новая жизнь, которая может оказаться очень короткой. Приглушенные разговоры ее отца с его друзьями пугали Таню. Ей казалось, что их планы безумны и ни к чему хорошему не приведут. Их неизбежно ждет неудача. Ее отец умрет, возлюбленный тоже умрет, и даже если она останется в живых, ее нерожденное дитя будет в наказание отправлено в яму, когда придут тугары.— Полковник здорово прищучил этого Раснара. Не бойся, он ничего нам не сделает.Она покачала головой:— Дело не в этом.— А в чем?— Я не могу этого сказать. Давай просто убежим, пока не поздно. Есть люди, которых мы называем Странниками, они всю жизнь движутся на восток. Мы можем присоединиться к ним и будем в безопасности.— Таня, о чем ты умалчиваешь? Девушка закрыла голову руками и зарыдала.— Это тугары? — тихо спросил Готорн. Потрясенная этими словами, Таня в ужасе уставилась на него.— Это те, кого вы называете тугарами? — настойчиво спрашивал Винсент.— Где ты услышал это слово? — выдохнула она. — Однажды, когда я был ранен и тебе казалось, что я сплю, ты произнесла это слово в разговоре с твоим отцом. Он еще шлепнул тебя, чтобы ты замолчала. И еще я слышал, как это слово шепотом говорили двое нищих, смотря на эти ужасные статуи на дороге. Таня, скажи, кто такие тугары?— Я не могу.Раздалась барабанная дробь, означавшая время отбоя.— Тебе надо возвращаться, — сказала она, пытаясь отстраниться от Винсента. Но тот крепко держал ее за руки.— Таня, я люблю тебя, — горячо прошептал он. — Ты должка сказать мне, кто они.— Если я скажу, меня и всю мою семью ждет смерть.— Но ты должна, пожалуйста! Я не убегу с тобой, это невозможно. Но если существует какая-то опасность для моих друзей, мне надо знать.Захлебываясь слезами, она беспомощно смотрела на своего любовника.
Открыв дверь, Эндрю потер глаза, прогоняя сон.— Готорн, уже давным-давно дали сигнал к отбою. У тебя должно быть чертовски убедительное оправдание своего поведения.Юноша весь дрожал, лицо его было серым от испуга.— Сэр, это ужасно.— Что?Готорн не мог вымолвить ни слова.— Заходи, садись.Эндрю подошел к тумбочке, достал из нее бутылку бренди и, налив полный стакан, протянул его Винсенту. К его огромному удивлению, молодой квакер жадно схватил стакан и залпом осушил его. С непривычки юноша закашлялся, но скоро алкоголь возымел благотворное действие, и Винсент перестал дрожать.— Сэр, я узнал про тугар.— Расскажи мне все, — ровным голосом предложил Эндрю.Пододвинув к себе стул, он сел напротив солдата, который срывающимся голосом начал говорить ему невероятные вещи.Вдруг послышался стук, и они перевели взгляд на дверь. Уровень жидкости в бутылке ощутимо понизился, и желудок Эндрю начал бунтовать. Сам полковник, впрочем, склонен был думать, что это явилось следствием того, что рассказал Готорн, а не бренди.Не успели они ответить на стук, как дверь распахнулась и в комнату ворвался Калинка, таща за руку зареванную Таню.— Она рассказала тебе? — закричал переводчик в лицо Винсенту.Юноша утвердительно кивнул и, вскочив, кинулся к Тане, которая, вырвавшись из рук Калинки, бросилась на грудь своему возлюбленному.Девушка нашла защиту в объятиях Винсента. Ей хотелось сообщить ему еще многое из того, что она знала о планах отца. Но сейчас для этого был явно неподходящий момент.Не спрашивая разрешения, Калинка налил себе полный стакан бренди, одним глотком выпил его и посмотрел в глаза Эндрю.— Калин, это отвратительно, — холодно произнес полковник. — Какая мерзость!— Пожалуйста, не говори никому, — взмолился Калинка.— Не говорить? Разрази меня гром, ты что же думаешь, я позволю, чтобы двадцать процентов моих людей отвели на убой, как какой-нибудь скот? Дьявол, да лучше мы все погибнем в бою с этими исчадиями ада!— Полковник Кин, пожалуйста, не делайте этого.— Да как вы это позволяете? Неужели среди вас нет мужчин, чтобы противостоять им? Что с вами такое? Лучше умереть с оружием в руках, чем покорно идти к убойной яме, как овцы!— Тогда погибнут все, — горько ответил Калинка. — Ты не видел орду, а я видел. Их так же много, как деревьев в лесу. Они почти вдвое выше нас. Любой тугарин может одной рукой оторвать человека от земли и выдавить из него жизнь. Они неостановимы, как снег или разлившаяся весной река. Ничто не может их сдержать. Так было всегда — знать правит, Церковь собирает налоги, а крестьяне гнут спину и идут на корм.Говоря так, Калинка держал при себе свои потаенные мысли, желая услышать и увидеть, как Эндрю отреагирует на его слова.— Если мы не подчинимся, они убьют всех. Пусть лучше умрут двое из десяти, ибо так мы выживем. Если крестьянин осмелится сказать «нет», знатный человек прикажет тут же убить его, и так было всегда.— Блевать хочется от таких разговоров, — сплюнул Эндрю. — Лучше умереть свободным человеком, чем жить как скот.— Так ты будешь сражаться с ними? — тихо спросил Калинка.— Ты прав, чтоб тебя… Я буду сражаться с ними. Калинка слабо улыбнулся.— Какого дьявола ты лыбишься? — проревел Эндрю.— Я знал, что ты так поступишь.— А как же еще я могу поступить?— Кое-кто думал, что ты обратишься к Ивору или даже Раснару, чтобы обменять свое оружие на заступничество знати или на индульгенции Церкви.— Еще чего не хватало! И что, Ивор это позволяет?— В прошлый раз его отец помогал выбирать жертв, и мой отец попал в яму. У знати есть привилегия участвовать в выборе жертв и заступаться перед тугарами, а волк всегда помнит, какая мышь причиняла ему беспокойство.— Почему же твой народ не сражается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57


А-П

П-Я