Агатон. Ну, конечно, ты любишь посмаковать!
Трифун. Разумеется, посмаковать!
Прока. Оставь, ради бога, Трифуна, пусть смакует; лучше расскажи-ка нам, Агатон, что ты узнал. Ведь ты, говоришь, расспрашивал?
Агатон. Расспрашивал.
Прока. Ну и что?
Агатон. Это дело не давало мне покоя, и я пошел к самому опекунскому судье и спросил его, можем ли мы, родня покойного, потребовать, чтобы было вскрыто завещание.
Танасие. Что же он сказал?
Агатон. Сказал: «Можете, но лучше потерпите; покойный хотел, чтобы вы были терпеливы».
Сарка. Хорошо ему, мертвому, быть терпеливым!
Прока. Конечно, верно говорит кума Сарка; он в могиле может ждать и сорок лет, но мы, братцы, не можем!
Танасие. Ей-богу, не можем! Вот я, например, я не могу ждать. И хотел бы, да не могу.
Агатон. Придется подождать. Свою волю, чтобы завещание было вскрыто через сорок дней после его смерти, покойный не только высказал, но и занес в судебный протокол.
Сарка. Хотела бы я знать, зачем ему это понадобилось.
Симка. И я себя спрашиваю о том же.
Агатон. Э, зачем понадобилось? Он хорошо знал зачем. Покойный был человек благородный, почтенный и благодетель, и прочее в таком роде, но все-таки надо признать, был он и большой шутник. Он хорошо знал, что делал! Словно хотел сказать: «Назначаю моей родне сорок дней, чтобы обеспечить себе сорок дней печали, а не то чтобы с первого же дня после моей смерти они стали ругать меня и сплетничать».
Сарка. И-ю, кто стал бы его ругать?!
Агатон. Нашелся бы кто-нибудь, поэтому он, видите ли, и поступил так. Словно сказал: «Постой-ка, пусть будет так, пока я не остыну. Пусть Агатон вытащит из сундука старый черный сюртук, пусть стряхнет с него нафталин и выгладит его; пусть Танасие наденет свой черный костюм, который он справил себе к свадьбе и который он надевает на все похороны и в народные праздники; пусть Прока одолжит у какого-нибудь общинного работника черный галстук, а в похоронном бюро – черный костюм; пусть Трифун сделает печальное лицо, словно прикупил туза к одиннадцати; пусть франтоватый кум Мича облечется в траур по модному журналу; и пусть женщины завернутся в черные шали; Сарка-вдова пуст, наденет свое черное платье, в котором она хоронит своих мужей, а Гина пусть плачет сорок дней».
Гина плачет.
Сарка. Что ты, кума Гина, ведь это Агатон так, для примера.
Агатон. Ну, конечно, только для примера.
Прока. Вот что подстроил нам покойный, прости, господи, его душу!
Агатон. Да, подстроил! Словно сказал: «Пусть мои родственники ходят в таком наряде сорок дней, как опечаленная семья, пусть идут за гробом с опущенными головами; пусть приходят на все панихиды, пусть жгут свечи, а потом, когда я остыну, пускай остынут и они».
Танасие. Ну, хорошо, коли нужно, пусть так и будет. Подождем, хотя нам и не до ожидания. Но почему сорок дней имуществом будет распоряжаться чужой человек?
Агатон. А потому, видишь ли, что покойный в протоколе записал также и следующее: «До тех пор, пока не откроют завещания, все мое имущество должно быть передано в опеку и на хранение такому-то адвокату, которого я по завещанию назначил душеприказчиком и исполнителем моей последней воли».
Все негодуют.
И адвокат, как полагается, все переписал, опечатал, а этот дом передал на хранение тетке, потому что покойный пожелал, чтобы дом его был открыт.
Вида. Скажи мне, кум Агатон, что это за тетка?
Агатон. Разве я знаю? Знаю, что здесь во дворе есть маленький домик из двух комнат и кухни, который покойный Мата выстроил восемь лет назад. Знаю, что в этом домике с самого начала и поселилась тетка. Вот все, что мне известно.
Сарка. А чья она тетка?
Агатон. Той девушки, что нас сейчас угощала. Ей она приходится теткой, поэтому все так ее и зовут. И покойный Мата звал ее теткой.
Вида. Отчего же адвокат передал дом этой тетке? Может быть, она и адвокату приходится теткой?
Агатон. Нет, она бывала в доме, ухаживала за покойным, на ее руках он и умер и… ну, так и оказалась здесь.
Сарка. Хорошо, это тетка; а девушка? Меня, сказать по правде, больше тревожит эта девушка.
Mича. И меня!
Сарка. Тебя, кум Мича, одно беспокоит, а меня – другое.
Агатон. Что тебя беспокоит, кума Сарка? Девушка как девушка.
Мича. Но надо признать – хорошенькая девушка!
Сарка. Ладно, оставим это; скажи лучше мне, кум Агатон, если тебе известно: как приходится ему эта девушка?
Агатон. Откуда я могу знать?! Мне известно: выросла она у тетки, учится сейчас в высшей школе, изучает как будто философию или что-то в этом роде… вот и все, что мне известно.
Сарка. Хорошо, если она учится, но, может быть, она уже прошла какую-нибудь школу…
Прока. Мне кажется, ты, кума Сарка, намекаешь на что-то плохое?
Сарка. Ну, правду сказать, покойный любил так… как бы выразиться… помогите мне…
Трифун. Любил пошалить.
Сарка. Ах, именно это я и хотела сказать! Любил, прости, господи, его душу!
Танасие. Это так, это надо признать.
Мича. Значит, он был современный человек.
Сарка. Современный или несовременный, а только любил. Помню, однажды пришла я к нему, а… Ну да ладно, прости его господь!
Трифун. Что? Говори!
Сарка. Нехорошо, ведь умер человек.
Симка. Все же, кума Сарка, не могу я такому поверить; девушка слишком молода для покойного.
Сарка. Знаешь, кума Симка, случается, что и к старому дереву прививается молодой росток.
Симка. И потом, откуда ты знаешь, может быть, у этой девушки есть старшая сестра или у тетки есть младшая сестра.
Мича. Да, подобную комбинацию можно иметь в виду.
Сарка. Если хотите, скажу вам по правде: эта девушка, если приглядеться к ней повнимательнее, кажется мне. немного походит на покойного Мату.
Танасие. Ого! Куда хватила кума Сарка!
Вида. Я не хочу то же самое повторять, но… если поглядеть на нее поближе… Мне как раз бросился в глаза ее нос, совсем как у покойного.
Сарка. Попала пальцем в небо, кума Вида! Что-что, а нос… Прежде всего, у покойного вовсе не было носа.
Гина. Ю-у, Сарка, как это, не было носа?
Сарка. То есть, был нос, я не говорю, что не было, только…
Прока (вспылив). Что вы привязались к носу покойного, словно это самое главное? Есть вещи поважнее, оставьте нос в покое. (Агатону.) Скажи нам лучше, брат Агатон, неужели ты не мог как-нибудь расспросить, что это за тетка?
Агатон. Не знаю, не догадался спросить. Я думаю так: она была здесь во время его болезни, ухаживала за ним, ну хорошо! Умер – и господь с ним! Оказалась она тут – заплати ей хорошо, скажи спасибо – и прощай! Но почему эта тетка является сейчас доверенным лицом адвоката? Он принял имущество как душеприказчик – это я понимаю; это по закону, не правда ли? Но почему адвокат передал его на хранение этой тетке!
Вида. И все на виду, не заперто!
Танасие. Хотя бы оно было переписано и опечатано… А то погляди – все открыто…
Агатон. И чего только здесь нет! Комнаты полны дорогих вещей, все чистое серебро…
Прока. И сторожит это какая-то тетка.
Симка. Какой срам! Родственники, одна семья, и не знаем, ни что есть, ни…
Танасие. Ну, это полбеды; но мы не знаем даже, как выглядит дом. Знаю я эту комнату, тут я раз-другой разговаривал с покойным, но дальше нигде не бывал.
Агатон. Ия также, сказать по совести. Правда, был я наверху, когда покойный болел, но всего дома так никогда и не видывал.
Прока. Да и никто… Покойный не любил, когда к нему приходили.
Гина. Он терпеть не мог свою родню.
Сарка. А тетку терпел.
Трифун. Конечно, терпел, потому что она ему не родня.
Сарка. Верно говорит кум Танасие. Словно кто-то меня спрашивает: «Ты, Сарка, близкая родня покойному Мате? – Близкая! – Хорошо, Сарка, а ты знаешь, как выглядит дом покойного? – Не знаю! – Сколько в нем комнат? – Не знаю! – Какая обстановка? – Не знаю».
Вида. Я думаю, никто не запретит нам обойти весь дом и посмотреть.
Танасие. Я тоже так думаю, Агатон. Почему бы нам не обойти и не осмотреть дом? Полагаю, мы можем сделать это.
Симка. Ведь мы же родственники!
Агатон. Да, можем, я не говорю, что не можем, но только при одном условии: идти всем вместе и чтобы никто не отделялся и не шнырял по комнатам. Только всем вместе.
Прока (обиженно). Уж не думаешь ли ты?…
Агатон. Я думаю то, что думаю, не будем разъединяться.
Танасие. Хорошо, не будем разъединяться.
Агатон. Я поведу вас, потому что, опять же, знаю больше, чем вы.
Все собираются вокруг него.
Посмотрите сперва вот здесь! (Показывает на комнату, в которой все находятся.) Это у него было что-то вроде прихожей, и вместе с тем это не прихожая. Она была скорее комнатой, но не для спанья, а для времяпровождения. Отсюда можно пройти в верхний этаж. (Показывает на лестницу.) Наверху покойный и умер.
Начнем же с той комнаты, в которой он умер. (Поднимается по лестнице, все за ним.)
Сарка (Гине, которая опять заплакала). Ну, опять! Какого черта ты снова плачешь?
Гина. Как же мне не плакать, Сарка, сейчас мы увидим комнату, в которой умер…
Сарка. Ну, плачь, когда увидишь комнату, а зачем плакать авансом!
Все поднимаются по лестнице.
Явление четвертое
Даница, Мича.
Mича (идет последним, делает шаг, чтобы стать на первую ступеньку лестницы, замечает Даницу, которая входит в среднюю дверь, и возвращается). Ах!
Даница несет поднос с чашками кофе, но, увидев, что гости поднимаются по лестнице, с удивлением останавливается.
(Подходит к ней.) Кофе? (Берет чашку.) Я вообще не пью кофе, но раз вы угощаете…
Даница. Куда ушли дамы и господа?
Мича. Хотят осмотреть дом.
Даница. Вот как!
Мича. Большой дом, много мебели, и за всем этим смотрите вы?
Даница. Не, я, – тетя. Но она старая женщина, я должна ей помогать.
Мича. Трудно вам?
Даница. Это только на несколько дней, пока дом не будет передан наследникам.
Мича. Только до этих пор? Разве вы не думаете потом остаться здесь?
Даница. Конечно, нет!
Мича. Даже если наследник предложит вам это?
Даница. Не знаю, должна решить тетя.
Mича. Почему тетя? Должны решить прежде всего вы. Если только я окажусь наследником – а я крепко надеюсь на это, – я бы хотел, чтобы решили вы.
Даница. Что решила?
Mича. Остаться в доме. Почему бы нет? Для вас это было бы очень удобно, потому что вы, вероятно, уже привыкли к дому, а для меня, сказать по правде, было бы очень приятно иметь в доме такое прелестное молодое создание. Не правда ли?
Даница. Спасибо, вы очень любезны, но я полагаю, тетя захочет уехать отсюда.
Мича. Почему же, право! Для вас это было бы сопряжено с большими расходами. Здесь вы жили бесплатно, так бы и продолжали жить. Разве это не лучше для вас?
Даница. Лучше, только…
Мича. И самое главное, я не собираюсь скоро жениться, и до той поры вы могли бы оставаться в доме.
Даница (с удивлением). Вот как? А почему только до той поры?
Мича. Потому что моя жена могла бы ревновать. И это было бы вполне оправдано.
Даница. Оправдано?
Мича. Конечно, вы так милы и очаровательны, и должен вам сказать – очень мне нравитесь, весьма мне по вкусу. (Пытается обнять ее.)
Даница (оскорбленно). Господин!
Мича. Ну, ну, ну, не сердитесь, пожалуйста.
Даница (в волнении). Откуда в вас такая смелость?
Родственники спускаются с лестницы.
Мича. Ведь я сказал, что вы мне нравитесь. Я полагаю, об этом можно свободно сказать молодой и красивой девушке. В конце концов, когда наступит время, я все вам объясню. Вы увидите, дело очень несложное.
Явление пятое
Те же и родственники.
Агатон (впереди всех). А-а, кофе! Поздновато, но можно и так, на ногах. (Берет чашку, в два глотка осушает ее и идет дальше.)
Танасие (идет за Агатоном, берет чашку, выпивает). Только один глоток! (Уходит вслед за Агатоном.)
Симка (идет за Танасием). Спасибо, я перед обедом не пью кофе. (Уходит вслед за Танасием.)
Прока (идет за Симкой). Спасибо, я не пью кофе! (Уходит вслед за Симкой.)
Вида (делает глоток и ставит чашку обратно). Ух! Холодный, как лед! (Уходит за Прокой.)
Трифун (берет чашку). Я возьму с собой и выпью по дороге. (Уходит с чашкой в руке.)
Гина (вздыхая). Спасибо, мне не до кофе! (Уходит вслед за Трифуном.)
Сарка (идет за Гиной). Спасибо, я не пью кофе из-за сердца. (Уходит вслед за Гиной.)
Мича (идет за Саркой; Данице). Вот увидите, все очень просто!
Родственники уходят налево.
Явление шестое
Даница, адвокат.
Даница стоит посреди комнаты с полным подносом и смотрит вслед ушедшим.
Адвокат (входит). Здравствуйте! О, как приятно! Встречаете с полными руками.
Даница. Ну, разумеется, когда дом полон гостей. (Ставит поднос на ближайший стол.)
Адвокат. Что за гости?
Даница. Родня покойного; пришли, по обычаю, после панихиды. Ведь вы велели нам, тете и мне, быть предупредительными и любезными.
Адвокат. Ведь такая любезность вам ничего не стоит?
Даница. О, очень дорого стоит!
Адвокат.???
Даница. Она стоит мне унижения!
Адвокат. Вас оскорбляют?
Даница. Нет, потому что я не обращаю внимания на их подмигивания, перешептывания и уничтожающие взгляды. Все это меня не трогает, но унижение, которое я испытала только что…
Адвокат. Что случилось?
Даница. Один из господ родственников, который утверждает, что будет наследником, без всякого стеснения предложил мне остаться в доме бесплатно, пока он не женится.
Адвокат. Очень благородный господин! Что же вы ему ответили?
Даница. Если бы не ваши указания быть внимательными к ним, я бы знала, что ему ответить.
Адвокат. Хорошо сделали, что сдержались, потому что, в конце концов, почем знать, может быть, этот человек и не предполагал оскорбить вас.
Даница. Как так?
Адвокат. Может быть, у него были серьезные намерения.
Даница. Ну и что, если у него были серьезные намерения?
Адвокат. Я говорю о том случае, если бы он действительно оказался наследником.
Даница (с обидой). Неужели вы не могли составить себе лучшего мнения обо мне?
Адвокат. Ради бога, пожалуйста, не обижайтесь. Знаете, как бывает: к богатству трудно остаться равнодушным.
Даница. Ах, так! Значит, вы тоже не чувствуете себя стойким перед богатством?
Адвокат. Этого я не сказал.
Даница. Как не сказали?
Адвокат. Вообще адвокаты и врачи не пользуются мыслями и советами, которые они дают другим.
Даница. И вы думаете, что устояли бы при встрече с какой-нибудь богатой наследницей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10