https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumby-s-umyvalnikom/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Что же касалось главного «прорыва» в военной технологии, то даже генерал Гроувз, всегда настороженно смотревший на СССР и склонный к ориентации на худший вариант, полагал, что Советскому Союзу для создания атомного оружия понадобится не менее двадцати лет.Не давал оснований для беспокойства анализ, старательно проведенный американскими военно-воздушными силами. В нем говорилось, что «сегодняшние союзники могут стать противниками завтра», но понадобится от 20 до 100 лет для того, чтобы «евразийская нация выросла в агрессивно мыслящую державу». Мы видим, что военные авторитеты в данном случае не били тревогу, и вовсе не рисовали картину неукротимого советского экспансионизма.Но Советская Россия была чрезвычайно нужна Америке для решения ее целей в Европе и Азии. Боевые действия весной 1945 г. (Окинава) показали степень ожесточения, с которой японцы готовы были драться на своих островах. Снова в Белом доме размышляли: если уровень потерь будет таким, как на Окинаве, американская армия окажется обескровленной. Бесстрастная калькуляция говорила, что лишь мощный удар Советской Армии по континентальным силам японцев сделает их положение безнадежным.Далеко не все из приобщенных в Вашингтоне односторонне восхищенно смотрели на рождаемое оружие массового поражения. Наиболее обеспокоенным проблемой атомного оружия как нового фактора мировой дипломатии, был военный министр Стимсон. В начале марта 1945 г. он пришел к заключению, что изобретение атомного оружия будет не только означать подлинную революцию в дипломатических отношениях, но и появления нового фактора поразительной дестабилизации. С этого времени и вплоть до своей отставки в сентябре 1945 г. Стимсон постоянно ставил данный вопрос перед высшим руководством. Он считал своим долгом перед страной предупредить международный хаос, который, полагал он, наступит после применения атомного оружия и начала неизбежной атомной гонки.Военный министр Стимсон (как и президент, Рузвельт) исходили из, того, что атомное оружие будет применено в текущей войне. Но какова его дальнейшая значимость в международных отношениях? 15 марта 1945 г., в беседе с Рузвельтом, Стимсон обозначил два подхода к контролю в послевоенное время. Первый предполагал продолжение политики секретности, одностороннее американское вооружение, сохранение американо-английской монополии. Второй подход проистекал из осознания опасности вышеозначенного курса и был рассчитан на создание системы международного контроля, инспекции атомных исследований. Стимсон считал, что выбор между двумя этими подходами уже нельзя откладывать. Относительно позиции президента Стимсон записал в дневнике, что «в целом разговор был успешным».А президент США обязан был хранить единство великой коалиции. Осуществлять это было все более сложно. Испытывая английское давление, Рузвельт написал 31 марта 1945 г. свое известное письмо Сталину. Если в Польше не будет создано нечто большее, чем «лишь слегка замаскированное нынешнее варшавское правительство», американский народ «будет считать ялтинское решение невыполненным». В послании американского посла в Москве А. Гарримана Рузвельту от 5 апреля 1945 г. говорилось: «Если мы не собираемся жить в мире, где будут доминировать Советы, мы должны использовать нашу экономическую мощь для помощи странам, дружественно настроенных в отношении нас». В этом утверждении два пункта, по меньшей мере, сомнительны. Во-первых, как можно было представить себе мир, «в котором доминируют Советы?» Ни стратегическая разведка, ни наиболее «смелые» среди планировщиков не могли представить гегемонии в мире страны, стоявшей на грани экономического истощения, да и, очевидно, не имевшей глобальных планов. Во-вторых, неубедительна уверенность Гарримана в действенности в отношении СССР экономических рычагов.В ответе Москвы от 7 апреля говорилось, что причиной тупика в «польском вопросе» являются усилия американского и польского послов в Москве изменить ялтинские соглашения. Если названные послы будут строго следовать линии, выработанной в Ялте, спорные вопросы разрешатся в ближайшее время. Не усматривая трагизма в политической ссоре, Рузвельт просил Черчилля не придавать делу эмоциональную окраску. Советские войска стояли под Берлином; армия, величайшая в истории, стояла на рубежах Центральной Европы.Еще в сентябре 1944 г. американская разведка представила президенту доклад, из которого значило, что нет оснований верить в эффективность финансового давления на СССР. В докладе говорилось, что страна, вынесшая неслыханные жертвы, «способна осуществить экономическое восстановление, полагаясь на внутренние ресурсы, не прибегая к зарубежным займам или репарациям».Президент уже предсказал окончание войны в Европе к концу мая 1945 года. Он пристально следил за войсками на европейском Западе, где происходила оккупация Рура, готовилась сдача Ганновера и Бремена, открывалась дорога к жизненным центрам Германии. Сталину он написал, что «швейцарский эпизод» остался в прошлом, не должно быть взаимного недоверия. Он просил Черчилля не драматизировать разногласия с СССР. 11 апреля было хорошим днем для Рузвельта. В Европе дело явно шло к завершению. Весна несла надежды. Рузвельт продиктовал наброски речи к очередному юбилею Джефферсона. «Сегодня перед нами стоит во всем своем грандиозном объеме следующий факт: чтобы цивилизация выжила, мы должны развивать науку человеческих отношений — способность всех людей, любого происхождения, жить вместе и работать вместе, жить в мире на одной земле». Президент говорил о том, что должен быть положен конец всем войнам, «этому непрактичному, нереалистическому способу разрешения противоречий между правительствами посредством массового убийства людей. Единственным препятствием для реализации наших планов на завтра являются наши сегодняшние сомнения.» Уже по напечатанному тексту он добавил: «Давайте двинемся вперед, вооруженные сильной и активной верой».Как ни грубо это звучит, перемена в Белом доме давала Черчиллю новые возможности. Рузвельт исходил из концепции «четырех полицейских» в мире, где его связи со Сталиным и Чан Кайши были абсолютно существенными. Новый президент — Гарри Трумэн не был «отягощен» такими идеями. Пока он не обрел необходимого опыта, его следовало использовать. По крайней мере, призрак мира, в котором ось глобальной политики приходит через Вашингтон и Москву, отодвинулась. Черчилль бросился знакомиться с новым американским президентом, поспешил начать приватную корреспонденцию. По прямому указанию премьер-министра А. Иден, направляясь из Лондона на конференцию в Сан-Франциско, остановился в Вашингтоне. Черчилль требовал быстрой и точной оценки того, что представляет собой неожиданно возникшая новая фигура мировой политики. ГЛАВА ДЕВЯТАЯОТ СОЮЗА К КОНФРОНТАЦИИ Трумэн К тому времени, когда президентом США стал Г. Трумэн, то Америка окончательно порвала с «изоляционизмом», встав на путь широкого участия в разрешении военных и политических проблем стран и регионов, отстоявших от их территории на тысячи километров. Промышленное производство США в годы войны неуклонно возрастало: 101,4 млрд. долл. в 1940 году и 215,2 млрд. долл. в 1945 г. Уровень накоплений достиг астрономической суммы — 136 млрд. долл. Это обеспечивало основу для активной внешней политики. Была развернута двенадцатимиллионная армия. Участие в борьбе со странами «оси» — Германией, Италией, Японией — создавало в определенной мере благоприятный для правящих кругов политический климат внутри страны. Хозяин Белого дома получал большой кредит для проведения инициативной внешней политики.Едва ли можно отказать Г. Трумэну в уме, цепкости, напористости, равно как злопамятстве, волюнтаризме, слабой осведомленности, отсутствии широкого кругозора. Сравнивать Г. Трумэна с Ф. Рузвельтом не берутся даже его апологеты, слишком уж различен был опыт, окружение, кругозор, сам масштаб личностей двух президентов.«Мы не узнаем каков он на самом деле, пока не увидим его в условиях давления исторических обстоятельств», — сказал генерал Джордж Маршалл военному министру Генри Симсону, когда они возвращались после первой встречи с новым президентом в Белом доме. «Никто не знает, что представляют собой взгляды нового президента», — заметил Симсон. Министр финансов Генри Моргентау: «Это человек большой нервной энергии, и, кажется, он расположен быстро принимать решения. Но он, прежде всего, политик, и что у него в голове мы узнаем лишь со временем».Конституция США дает главе исполнительной власти столь большие возможности, что упомянутые черты важнейших фигур американской политической сцены не могли не сказаться в переломный период, когда старый, довоенный мир был разрушен, а новому еще предстояло сформироваться. Основной задачей, намеченной на послевоенный период, было: после победы над военными противниками в Европе и Азии обеспечить контроль над территорией поверженных врагов, предвоенных конкурентов, достичь доминирования в лагере «западных демократий», противопоставить друг другу СССР и Китай.Новый президент воспринял эти цели и привнес свои методы в их достижение. Многие недооценили его, не заметили твердого и упорного характера. Равно как и кричащей неинформированности и отсутствия международного опыта. Знавший Трумэна лучше, чем очень многие, Гарри Гопкинс отметил что тот, «почти ничего не знает о международных делах».Сам Трумэн признавал свое невежество: «Они ничего не сказали о том, что происходит» — это было сказано через месяц после вступления Трумэна в должность президента. Собственно, он говорил с Рузвельтом всего дважды на протяжении 82 дней его последней администрации. Д. Йергин: ФДР «избрал вице-президентом специалиста по внутренним проблемам, неопытного и неинформированного в международных проблемах, стоящего перед одним из величайших поворотных пунктов современной истории: замена евроцентричной международной системы на глобальную систему. Обстоятельства усугублялись еще и тем, что внешняя политика США в это время зависела от лично Рузвельта самого, от его сложных усилий следовать двумя противонаправленными курсами в одно то же время — вильсонизм на домашней арене и реализм в отношениях великих держав».Трумэн придерживался традиционных вильсоновских взглядов, то есть не признавал раздела мира на отдельные зоны влияния. Он твердо поддерживал идею активного американского участия в работе Организации Объединенных наций. Раздел мира на зоны влияния был для него неприемлем. Трумэну весьма трудно было представить, что поведение России в Восточной Европе могло быть ответом на «дипломатию великих держав» Рузвельта. Трумэну трудно было поверить, что поведение СССР могло диктоваться стремлением Москвы к обеспечению безопасности. Этот президент не мог себе представить, как другие страны могут опасаться «столь миролюбивых» Соединенных Штатов. Прямолинейность заставляла его всегда рисовать черно-белую картину, создавать контрастное видение происходящего. Всевозможные тонкости казались ему крючкотворством; дипломатические интриги были ему ненавистны. Трумэн сам признавал, что его удручают детали.Президент Г. Трумэн, не обладая достаточным опытом в области внешней политики, не испытывал особых желаний вступить в круг «большой тройки». Психологически это объяснимо и понятно. Обычно встречи в верхах предполагали выработку некоего — хотя бы в самом общем виде — совместного видения мира и развития мировых событий. Глава американского правительства поздней весной 1945 г. не хотел обсуждать, каким станет мир будущего.В целом, внутренне — насколько можно судить по документам — Г. Трумэн не был готов к осуществлению политики коллективной ответственности за международную безопасность. С точки зрения видного американского историка Г. Фейса, «его (Трумэна. — А. У.) уверенность была временами, возможно, подсознательным прикрытием его неуверенности"'. Даже апологеты Г. Трумэна признают, что он „был новичком, лишенным опыта, не имевшим престижа и способности осуществлять руководство военной и гражданской бюрократией“.Устремившись к траурному поезду бывший вице-президент Генри Уоллес увидел нового президента — Гарри Трумэна, беседующим в углу с главным донором демократической партии — калифорнийским нефтяным магнатом Эдвином Поули, чье мнение, видимо, было немаловажным при выборе вице-президента в ходе предвыборной кампании 1944 г. Возможно, ревность полоснула Уоллеса, так близко был он к высшей власти, но воротилы демократической партии тогда, осенью 1944 г. настояли на кандидатуре сенатора от Миссури.Каким же был новый мир, образующийся на руинах «оси»? Было ясно, что Великобритания в качестве равного партнера исчезла надолго, вероятнее всего, навсегда. Дни Британской империи были сочтены, доминионы обрели фактическую независимость, колонии боролись за нее. Как писал американский историк Р. Донован, «великие дни Британской империи ушли в прошлое. Британская экономика была в упадке, а вооруженные силы перенапряжены. Теперь уже над империей Трумэна не заходило солнце».Президенту Г. Трумэну отнюдь не импонировала предстоявшая встреча с У. Черчиллем по сугубо личным соображениям. Британский премьер не мог смотреть на «миссурийского новичка» без сарказма. У. Черчилль был первым лордом британского адмиралтейства, когда Г. Трумэн служил рядовым в национальной гвардии штата Миссури. У. Черчилль был министром колоний, когда Г. Трумэн торговал мужской одеждой в Канзас-Сити. Премьер-министр Великобритании уже после первой встречи с Г. Трумэном отметил одну существенную черту нового американского президента. Отвечая на вопрос своего врача, лорда Морана, о его способностях, Черчилль сказал: «Он не замечает тщательно ухоженного участка земли, он просто… его топчет». Мир Трумэна Трумэн крайне нуждался в быстрой ориентации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114


А-П

П-Я