https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/Florentina/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Где-то в ФРГ.
Он не отставал.
— Обещайте мне позвонить, когда машины найдутся!
— Нет. Я не могу информировать каждую газету в отдельности. Я сообщу агентству ДПА, а оно передаст дальше.
В такие минуты некоторые журналисты заводят речь о «дружеском сотрудничестве» и даже обещают гонорар, если им будет предоставлено преимущество в получении информации. В данном случае этого не случилось, собеседник положил трубку.
Звонили по телефону все кому вздумается, и даже такие, которые не имели к делу никакого отношения, например майор Шпильман, заносчивый комендант гарнизона в Карлсруэ, которому была подчинена военная полиция и некоторые офицеры частей территориальной обороны в возрасте ополченцев.
Странно, только наш командующий, который обычно беспокоился по поводу любой мелочи, не проявлял никакого интереса, хотя дело его прямо касалось. Из министерства также не поступало никаких запросов.
Поздно вечером нам внезапно позвонила комендатура гарнизона в Байрейте: «К северо-востоку от города вертолет обнаружил место падения реактивных самолетов. Там такой густой лес, что пилот не смог приземлиться. Установлены бесспорные следы пожара».
Я вздохнул с облегчением. Наконец-то можно прекратить поиски. Затем я связался по телефону с командованием школы в Фюрстенфельдбрюке подле Мюнхена. Генерал Траутлофт руководил оттуда поисками.
Ответ: «Так точно, машины потерпели аварию близ Байрейта».
Я позвонил в Мемминген, в авиационную базу 34-й истребительно-бомбардировочной эскадрильи.
Ответ: «Информация верна. Мы рады, что машины найдены. О судьбе летчиков пока ничего не известно».
Я еще позвонил в министерство. Там дежурным офицером был подполковник пехоты.
Ответ: «Так точно, место аварии Байрейт. Видимо, загадка решена».
Этих трех подтверждений было для меня достаточно. Я информировал Отмара Каутера, весьма расторопного представителя агентства ДПА. Он коротко поблагодарил и принялся за дело. Вскоре я услышал по радио голос диктора, сообщавшего новости: «Мы только что узнали от офицера по связи с прессой группы ВВС „Юг“, что близ Байрейта обнаружено место аварии истребителей-бомбардировщиков бундесвера, пропавших несколько дней назад».
Тем временем в штаб зашли несколько офицеров, условившихся покутить в клубе; на их взгляд, происшедшая авария не могла послужить поводом для отсрочки пирушки на несколько дней.
Вдруг в мой кабинет ворвался генерал Гут. Услышав дома последние известия, он вызвал свою служебную машину и примчался в штаб. Красный как рак, он стал браниться, как дневальный в казарме, старающийся зычной командой заслужить унтер-офицерские нашивки:
— Вы что, спятили? Это вы дали радиовещанию такое дурацкое сообщение? Да или нет?
— Так точно, господин генерал.
Он продолжал кричать без передышки, без связи, одно оскорбление следовало за другим. Ему нисколько не мешало то, что в комнату вошли еще несколько офицеров. Все наслаждались происходившей сценой; не часто приходится встречать такого генерала-истеричку, к тому же еще обычно неспособного произнести самую маленькую речь без предварительно составленного текста. Наконец он стал задыхаться. Я воспользовался паузой, чтобы объяснить по всем правилам суть дела. Я упомянул о донесении и трех подтверждениях. Он пришел в исступление и, уже не владея собой, с пеной у рта заорал:
— Машины не находятся под Байрейтом. Немедленно заберите у агентства обратно сообщение, но от своего имени, этакий недотепа!
Лишь под конец он обошелся без заборных слов. Я застыл на месте, а он зашагал в клуб, чтобы залить гнев красным вином.
Там он приказал своему адъютанту, капитану Кезеру, проверить мои сведения по другому аппарату. Кезер пришел к аналогичным выводам, о чем он мне мимоходом рассказал. Проверка достоверности моего служебного доклада через капитана Кезера, недоверие и попытка поймать меня на лжи — все это было серьезнее, чем его неслыханное сквернословие. Я направился в офицерский клуб. Сквозь табачный дым я разглядел блестящие красные петлицы генерала, который сидел с двумя полковниками. Они сидели в глубоких креслах, генерал далекo вытянул ногу. Потеряв ногу во время первой мировой войны, он носил протез, что не помешало ему во время второй мировой войны командовать эскадрой бомбардировщиков и соединениями истребителей, а затем под началом Франца Йозефа Штрауса командовать половиной военно-воздушных сил. Он все еще разглагольствовал насчет своего неудачливого офицера по связи с прессой, а полковники одобрительно кивали головами. Когда он стучал кулаком по столу, красное вино выплескивалось из стаканов. Видимо, вестовой около двери стоял наготове, чтобы в случае точного попадания вытереть салфеткой брюки генерала.
Когда я встал перед генералом навытяжку, в клубе воцарилась тишина, все ждали новой информации.
— Господин генерал, разрешите обратиться с вопросом?
— Ну, что там еще за чертовщина?
— Вы только что заметили, что машины ни в коем случае не могут быть под Байрейтом. В таком случае где же они?
Не находя слов и выпучив на меня глаза, он тяжело дышал.
Я не отступал:
— Господин генерал, вы, по-видимому, лучше информированы. Скажите, пожалуйста, где же машины?
Он тупо оглядел меня с головы до ног. Потом до его сознания дошло, что он дал маху. Кругом царило растерянное молчание; все ждали нового взрыва ярости. Я заметил ухмыляющиеся лица офицеров, сидевших за столиками в глубине зала.
Гут кряхтя поднялся с места и, не давая мне ответа, вышел из клуба. Я его поставил на место.
Как позднее выяснилось, фактически летчик на вертолете принял за место падения самолетов район небольшого уже погашенного лесного пожара; оба истребителя-бомбардировщика потерпели аварию над ЧССР. Они забрались слишком далеко во время провокационного полета через границу. Мне не известно, совершали ли они полет с шпионскими целями. Вполне возможно, и ничего нового в этом не было бы. Но во всяком случае, их полет должна была засечь «Air Defence Identification Zone» (ADIZ), ибо эта простирающаяся вдоль границы воздушно-оборонительная зона на глубину более пяти километров буквально нашпигована радарами и визуально-слуховыми постами наблюдения.
Но Бонн запретил публиковать эти сведения, трусливо скрывал их, а позднее выступил даже с утверждением, будто правительство ЧССР хранило молчание. Бонн и генерал Гут точно знали подлинное положение вещей. Но в течение нескольких дней они требовали вести поиски, лгали общественности, оставляли в мучительном неведении семьи обоих летчиков. Об этом чудовищном жульничестве и проговорился генерал Гут в припадке бешенства.
После того как Чехословакия вернула обоих летчиков, их изолировали, обязав ничего не говорить о характере их задания и никоим образом не рассказывать о том, как обращались с ними чехословацкие власти.
Я был глубоко возмущен, хотя это был далеко не первый урок, полученный мною при общении с генералами. Собственно говоря, я должен был предвидеть, что генерал поведет себя именно так, как случилось. Через короткое время я имел случай снова убедиться в лживости моих начальников.
На совещании в Мюнхене делал доклад главнокомандующий военно-воздушными силами генерал Каммхубер. Собралось небольшое число тщательно отобранных журналистов, желавших получить новейшие сведения о ВВС. Когда все присутствующие были зарегистрированы и с них взяли обязательство ничего не разглашать, Каммхубер доложил о перспективах вооружения бундесвера. При этом он подтвердил, что запланировано больше эскадр, чем это официально признается. Необходимо располагать двойным числом соединений, чтобы на случай возможных переговоров о разоружении всегда иметь что-либо «про запас». Если когда-нибудь нам придется кое-что сократить, у нас все-таки останется достаточно сил для осуществления наших военных планов.
Журналисты все выслушали и сдержали свое слово. Лишь через два года, когда общественность уже более или менее привыкла к тому, что притязания Бонна не знают границ, стал широко известен и маневр Каммхубера.
Но в то время дело ограничивалось мечтами этого генерала, которого со времен войны командиры эскадрилий и летчики за его претензии на «величие» и за напыщенные манеры прозвали «гадким карликом». Правда, генеральские мечты соответствовали интересам правящих кругов Федеративной республики и ими поддерживались. Если же первоначально в период комплектования данные НАТО часто фальсифицировались, то исключительно потому, что не хватало добровольцев. Это имело своим следствием то, что в середине декабря 1959 года пустились на обман и продуманный трюк, который сопровождался лживым донесением генерала и гротескным зрелищем, единственным в своем роде,
В Эрдинге должно было состояться освящение разведывательной авиационной 52-й эскадры и передача ее НАТО. Длинными рядами стояли в строю машины, а перед ними — команда и персонал авиационной базы. На почетной трибуне сидели гости: военные чины из штабов НАТО, гражданские лица из баварского и боннского правительства. Произнеся одну из своих известных речей, Каммхубер передал эскадру НАТО. За этим последовал парадный марш перед трибунами — и спектакль кончился,
В клубе, где «обмывалась» новая эскадра, сидел между генералами Каммхубером и Гутом бледный как мел ее новоиспеченный командир. Всякий другой на его месте разрумянился бы от гордости и удовольствия.
Я спросил сидевшего за моим столом офицера эскадрильи:
— У вашего командира измученный вид. Вы что, уже вчера кутили?
— Да нет! Только никому ни слова! Эскадра, которую сегодня освящали, лишь краска.
— То есть как?
— Все эти машины принадлежат эскадре 51. Мы на них за два дня нарисовали новые знаки и гербы, чтобы на фото в газетах ничего не было заметно. Солдат и летчиков, которых вы здесь видели, мы тоже взяли напрокат в эскадре 51.
Меня разбирал смех. Однако, сохраняя серьезное и прочувствованное выражение лица, я продолжал:
— Что за бред! Как долго может продолжаться такое очковтирательство? В конце концов это же раскроется!
— Это будет продолжаться до тех пор, пока мы не обучим нужное число летчиков. А вы, как офицер по связи с прессой, постарайтесь завербовать для нас побольше добровольцев, тогда мы ликвидируем отставание. Что же нам делать, ведь мы должны соблюдать сроки, установленные НАТО.
Жульнический трюк, который применили потому, что юноши, оканчивающие школу, не хотели водить самолеты бундесвера, имел еще одно незначительное, но прискорбное последствие, тоже не получившее широкой огласки. Недели через две командир эскадры поехал на своей машине домой, чтобы провести с семьей рождественский отпуск. Видимо, он был настолько сильно угнетен жульничеством, совершенным с подчиненной ему 52-й эскадрой, что потерял контроль над собой; по дороге он налетел на дерево и разбился.
За время, прошедшее от совещания редакторов в Мюнхене до комедии в Эрдинге, мне довелось стать свидетелем еще одного поучительного эпизода. Командующий 4-м объединенным соединением американский генерал Фредерик Смит пригласил видных журналистов принять участие в полете для получения информации и посетить авиационные базы в Рамштейне, Ларе, Баден-Золингене и Бюхеле. Для разработки программы этой поездки офицеры по связи с прессой четырех участвующих стран встретились в Рамштейне. Канадцы, французы и американцы имели возможность сообщить, что их генералы согласны не только показать журналистам все сооружения и самолеты, но и сделать журналистам доклад. Только я один был вынужден отделываться вежливыми отговорками.
Дело в том, что генерал Гут, получив весьма дружелюбное приглашение командующего, опять вошел в раж:
— Американец вообще не вправе мне приказывать!
Когда я заметил, что Смит не приказывал, а просил и, кроме того, он возглавляет командование НАТО, которому мы подчинены, он закричал еще громче:
— Не желаю принимать участие! Я и не подумаю делать доклад перед этим журналистским сбродом! А вы еще хотите получить транспортные самолеты, чтобы эти подонки летели из Лара в Бюхель? Не может быть и речи. Добывайте автобус!
Было бессмысленно разговаривать с этим воинственным германцем. К тому же я хорошо понимал, что он боится делать доклад.
Вот я и явился с пустыми руками в Рамштейн, не имея возможности обещать ни что генерал приедет, ни что нам дадут транспортные машины. Оказавшись в затруднительном положении, я позвонил в Бонн полковнику Шмюкле. Тот сразу разобрался в ситуации: он хорошо знал нрав генерала Гута. Я получил транспортные машины из министерской эскадрильи в Кёльне-Зелингене, и сверх того мне обещали, что генерал Штейнгоф заменит Гута, тем более что американцы охотно, предоставят немецкому генералу возможность высказать журналистам свое мнение относительно программы «Старфайтер».
Таким образом удалось предотвратить скандал, и все прошло в соответствии с программой. Я отнесся бы с полным безразличием к провалу этого предприятия, но в связи с моими планами я счел неразумным навлекать на себя новые, к тому же справедливые нарекания. Поэтому я «пробил дорогу», как и полагается офицеру по связи с прессой. В Рамштейне мы осмотрели образец «старфайтера», в Баден-Зелингене канадцы показали нам взлет по тревоге, а в Ларе французы с корректной сдержанностью, но и с нескрываемой гордостью щегольнули своими «миражами», которые Штраус не пожелал приобрести. На четвертый день мы полетели в Бюхель, где размещалась 33-я истребительно-бомбардировочная эскадра, которую возглавлял подполковник Крупински.
Там я, к своему удивлению, увидел, что рядом с генералом Штейнгофом, прибывшим из Бонна, чтобы сделать "доклад, расхаживает генерал Гут. По-видимому, ему стало неловко, когда он ознакомился с ежедневными донесениями об этой организованной с большим размахом информационной поездке известных журналистов из различных стран. К тому же Бюхель как-никак находился в районе, подчиненном его командованию, и, очевидно, генерал смекнул, что ему нельзя отсутствовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65


А-П

П-Я