https://wodolei.ru/catalog/mebel/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 




Венедикт Ерофеев
Моя маленькая лениниана


Венедикт Ерофеев
Моя маленькая лениниана

Для начала – два вполне пристойных дамских эпиграфа:
Надежда Крупская – Марии Ильиничне Ульяновой:
«Все же мне жалко, что я не мужчина, я бы в десять раз больше шлялась» (1899).
Инесса Арманд (1907):
«Меня хотели послать еще на 100 верст к северу, в деревню Койду. Но во-первых, там совсем нет политиков, а во-вторых, там, говорят, вся деревня заражена сифилисом, а мне это не очень улыбается».
Впрочем, можно следом пустить еще два дамских эпиграфа, но только уже не вполне пристойных:
Галина Серебрякова о ночах Карла Маркса и Женни фон Вестфален:
"Окружив его заботой, Женни терпеливо писала под диктовку Карла. А Карл с сыновней доверчивостью отдавал ей свои мысли. Это были счастливые минуты полного единения. Случалось, до рассвета они работали вместе. Но только люди, жившие за стеной, жаловались на то, что у них ночами «не прекращаются разговоры и скрип ломких перьев» (в серии ЖЗЛ).
Инесса Арманд – Кларе Цеткин:
«Сегодня я сама выстирала свои жабо и кружевные воротнички. Вы будете бранить меня за мое легкомыслие, но прачки так портят, а у меня красивые кружева, которые я не хотела бы видеть изорванными. Я все это выстирала сегодня утром, а теперь мне надо их гладить. Ах, счастливый друг, я уверена, что Вы никогда не занимаетесь хозяйством, и даже подозреваю, что Вы не умеете гладить. А скажите откровенно, Клара, умеете Вы гладить? Будьте чистосердечны, и в вашем следующем письме признайтесь, что Вы совсем не умеете гладить!» (январь 1915).
Ну а теперь к делу. То есть к выбранным местам из частной и деловой переписки Ильича с того времени, как он научился писать, и до того (1922) времени, как он писать разучился.
В 1895 году он еще гуляет по Тиргартену, купается в Шпрее. Посетив Францию, сообщает: «Париж – город громадный, изрядно раскинутый».
Но уже в 96-ом году Ильич помещен на всякий случай в дом предварительного заключения в Санкт-Петербурге:
«Литературные занятия заключенным разрешаются. Я нарочно справлялся об этом у прокурора. Он же подтвердил мне, что ограничений в числе пропускаемых книг нет».
Оттуда же он пишет сестрице:
"Получил вчера припасы от тебя, (…) много снеди (…) чаем, например, я мог бы с успехом открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с местной лавочкой победа осталась бы несомненно за мной.
Все необходимое у меня здесь имеется, и даже сверх необходимого. Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу".
Одна только просьба:
«Хорошо бы получить стоящую у меня в ящике платяного шкафа овальную коробку с клистирной трубкой» (1896).
А дальше, разумеется, Шушенское.
«В Сибири вообще в деревне очень и очень трудно найти прислугу, а летом просто невозможно» (1897).
"Я еще в Красноярске стал сочинять стихи:
В Шуше, у подножия Саяна… но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил".
Младший братец его, Дмитрий Ульянов, тоже угодил в тюрьму, и вот какие советы из Шушенского дает ему старший брат:
«А Митя? Во-первых, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди, нет. А там, по-моему, это необходимо. А во-вторых, занимается ли он гимнастикой? Тоже, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я по крайней мере по своему опыту знаю и скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался на сон грядущий гимнастикой. Разомнешься, бывало, так, что согреешься даже. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) – 50 земных поклонов» (1898).
И, сверх того, ожидание невесты Надежды Константиновны и будущей тещи Елизаветы Васильевны. Наконец приезжают. Вот как он сообщает об этом приезде своей матушке:
«Я нашел, что Надежда Конс-на выглядит неудовлетворительно. Про меня же Елизавета Васильевна сказала: „Эк Вас разнесло!“ – отзыв, как видишь, такой, что лучше и не надо» (1898).
«Мы с Надей начали купаться».
А когда закончились купальные сезоны – «катаюсь на коньках с превеликим усердием и пристрастил к этому Надю» (1898).
Европа после Шушенского, само собой, дерьмо собачье.
«Глупый народ – чехи и немчура» (Мюнхен, 1900).
«Мы уже несколько дней торчим в этой проклятой Женеве. Гнусная дыра, но ничего не поделаешь» (1908).
«Париж – дыра скверная» (1910).
Блистательные сентенции вроде: «Я вовсе не нахожу ничего смешного в заигрывании с религией, но нахожу много мерзкого» (1909).
«Мы все ездим с Надей на велосипедах кататься» (1909).
«Ехал я из Жювизи, и автомобиль раздавил мой велосипед (я успел соскочить). Публика помогла мне записать номер, дала свидетелей. Я узнал владельца автомобиля (виконт, черт его дери) и теперь сужусь с ним через адвоката. (…) Надеюсь выиграть». (Париж, 1910).
«Погода стоит такая хорошая, что я надеюсь снова взяться за велосипед, благо процесс я выиграл и скоро должен получить деньги с хозяина автомобиля» (Париж, 1910). «Я не верю, что будет война» (Краков, 1912). «А насчет женского органа пусть напишет Надежда Константиновна» (Краков, 1914).
И драгоценные добавления в письмах Надежды Константиновны:
«Новый год мы встречали вдвоем с Володей, сидючи над тарелками с простоквашей» (январь 1914).
«Собираемся взять прислугу, чтобы не было большой возни с хозяйством и можно было бы уходить на далекие прогулки» (Краков, 1914).
«Сегодня Володя ездил на велосипеде довольно далеко, только шина у него лопнула» (Краков, лето 1914).
О своем друге Максиме Горьком Ильич помнит неизменно:
«Горький изнервничался и раскис» (1910).
«Горький всегда был архибесхарактерным человеком».
Или:
«Бедняга Горький! Как жаль, что он осрамился!»
И несколько позднее:
«И это Горький! О, теленок!»
Однако началась война. Бегство из Кракова. И, «сидючи» в нейтральной Швейцарии, тов. Шляпникову:
«Лозунг мира – это обывательский, поповский лозунг» (17 октября 1914 года).
А милой Инессе Арманд:
«… Даже мимолетная связь и страсть поэтичнее, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов». Так Вы пишете. И так собираетесь писать в брошюре.
Логично ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить…что?… Казалось бы, поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете «мимолетную» (почему мимолетную) «страсть» (почему не любовь?). Выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским".
Странно. Не лучше ли противопоставить мещански-интеллигентски-крестьянский брак без любви пролетарскому браку с любовью" (24 января 1915).
И ей же:
«Требование „свободы любви“ советую вовсе выкинуть. Это выходит действительно не пролетарское, а буржуазное требование. Дело не в том, что Вы хотите субьективно понимать под этим. Дело в обьективной логике классовых отношений в делах любви» (17 января 1915).
И опять ей:
«Если уж непременно хотите, то мимолетная связь = страсть может быть и грязная, может быть и чистая» (24 января 1915). «У нас опять дожди. Надеюсь, небесная канцелярия выльет всю лишнюю воду к Вашему приезду, и тогда будет хорошая погода» (4 июня 1915). «Крепко, крепко жму руку, мой дорогой друг».
И необходимость постоянно печатать свои очередные брошюры с очередными тезисами. Спустя два с лишним года, уже будучи вождем большевисткого правительства, он будет давать такие распоряжения: «Реквизировать 30 000 ведер вина и спирта в винных складах. Есть ли бумажка от Военно-Революционного Комитета, чтобы спирт и вино не выливалось, а ТОТЧАС же были проданы в Скандинавию? Написать ее тотчас» (9 ноября 1917). А пока он не вождь, тов. Карпинскому:
«Дорогой товарищ! Мы ужасно обеспокоены отсутствием от Вас вестей и корректур (моей брошюры). Неужели наборщик опять запил?» (20 февраля 1915).
Тов Зиновьеву:
«Не помните ли фамилию Кобы? Привет, Ульянов». (3 августа 1915).
Тов. Карпинскому:
«Большая просьба: узнайте фамилию Кобы» (9 ноября 1915).
Все. Февральский переворот в России. Ленин:
«Нервы взвинчены сугубо нужно скакать, скакать».
«Мы боимся, что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся».
«Нужен отдельный вагон для революционеров».
«Я могу одеть парик».
«Хорошо бы попробовать у немцев пропуска – вагон до Копенгагена».
«Почему бы и нет? Я не могу этого сделать. А Трояновский и Рубакин и К – могут. О, если бы я мог научить эту сволочь!» (март 1917).
Инессе Арманд:
«Вы скажете, может быть, что немцы не дадут нам вагона. Давайте пари держать, что дадут».
«Нет ли в Женеве дураков для этой цели?» (19 марта 1917).
«Германское правительство лояльно охраняло экстерриториальность нашего вагона. Привет, Ульянов!» (14 апреля 1917).
В письмах послезалповских, послеавроровских – нет ничего триумфального. Напротив того: «Республика в опасности». Необходимы срочные меры. Например, такие:
«Нужно запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко. Он должен называться просто тов. Овсеенко» (14 марта 1918).
«Аресты, которые должны быть произведены по указанию тов. Петерса, имеют исключительно большую важность и должны быть произведены с большой энергией».
Тов. Зиновьеву в Петроград:
"Тов. Зиновьев! Только сегодня мы узнали в ЦК, что в Питере рабочие хотят ответить на убийство Володарского массовым террором и что Вы их удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.
Это не-воз-мож-но! Надо поощрить энергию и массовидность террора!" (26 ноября 1918 ).
Тов. Сталину в Царицын:
«Будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще».
«Повсюду надо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов» (7 июля 1918).
Тов. Сокольникову:
«Я боюсь, что Вы ошибаетесь, не применив строгости. Но если Вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте» (24 сентября 1918).
В Пензенский губисполком:
«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Телеграфируйте об исполнении». (9 августа 1918).
Тов Федорову, председателю Нижегородского губисполкома:
«В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления» (9 августа 1918 ).
Не совсем понятно, кого же убивать. Проституток, спаивающих солдат и бывших офицеров? Или проституток, спаивающих солдат, а уже от «… будьте образцово – беспощадны».
Тов Шляпникову, в Астрахань:
«Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских взяточников и спекулянтов. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы на все годы запомнили» (12 декабря 1918).
Телеграмма в Саратов, тов. Пайкесу:
«Расстреливать, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты» (22 августа 1918).
Тов. Сталину в Петроград:
"Вся обстановка белогвардейского наступления на Петроград заставляет предположить наличность в нашем тылу, а может быть и на самом фронте, организованного предательства. Только этим можно объяснить нападение /Юденича/ со сравнительно незначительными силами, стремительное продвижение вперед.
Просьба обратить усиленное внимание на это обстоятельство, принять экстренные меры для раскрытия заговоров" (27 мая 1919).
«Предупреждаю, за это председателей губисполкомов буду арестовывать и добиваться расстрела их» (20 мая 1919).
Тов. Зиновьеву:
«Вы меня зарезали!» (7 августа 1919).
В отдел топлива Московского Совдепа:
"Дорогие товарищи. Можно и должно мобилизовать московское население поголовно и на руках вытащить из леса достаточное количество дров (по кубу, скажем, на взрослого мужчину).
Если не будут приняты героические меры, я лично буду проводить в Совете Обороны и в ЦК не только аресты всех ответственных лиц, но и расстрелы. Нетерпимы бездеятельность и халатность.
С коммунистическим приветом, Ленин" (18 июня 1920 ).
В Президиум Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов:
"Дорогие товарищи! Вынужден по совести сказать, что ваше постановление так политически безграмотно и так глупо, что вызывает тошноту. Так поступают только капризные барышни и глупенькие русские интеллигенты.
Простите за откровенное выражение своего мнения и примите коммунистический привет от надеющегося, что вас проучат тюрьмой за бездействие" (12 октября 1918 ).
Глебу Кржижановскому:
«Мобилизовать всех без изъятия инженеров, электротехников, всех кончивших физико-матем. факультеты и пр. Обязанность: в неделю не менее 2-х лекций. Обучить не менее 10-и (50-и) человек электричеству. Исполнить – премия. А не исполнить – тюрьма.» (декабрь 1920 ).
Тов Чичерину:
«Пусть Сталин поговорит начистоту с турецкой делегацией».
Получает донос на врачей, комиссующих раненых красных солдат, когда те еще «вполне способны воевать»:
«… организовать тайный надзор и слежку за поведением этих врачей, чтобы изобличить их, собрав свидетелей и документы, а потом предать суду» (20 ноября 1918).
В ответ на жалобу М.Ф. Андреевой относительно арестов интеллигенции:
«Нельзя не арестовывать, для предупреждения заговоров, всей этой околокадетской публики. Прступно не арестовывать ее. Лучше, чтобы десятки и сотни интеллигентов посидели деньки и недельки. Ей-ей, лучше» (18 сентября 1919).
Максиму Горькому о том же:
«Короленко ведь почти меньшевик. Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками. Нет, таким „талантам“ на грех посидеть недельки в тюрьме». «Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации.
1 2


А-П

П-Я