Он говорил о факирах, которые доходят до того, что впадают в совершенно особенный сон, ничем не отличимый от смерти. В таком состоянии их зарывают в землю на довольно продолжительное время, а затем отрывают, дают несколько капель эликсира, и пролежавший под землею, похороненный и отрытый факир приходит в себя и становится затем опять вполне здоровым и нормальным человеком.– А вы знаете, граф, в Петербурге у нас появился индус, – обратился Елагин к графу Фениксу. – Я все хочу призвать его как-нибудь к себе... Очень интересно.– Среди них есть много шарлатанов, – ответил граф. – В особенности" этим разъезжающим по Европе я не доверяю... А впрочем, может быть, он и знает что-нибудь...– Но вы, граф, наверное, знаете много, – вдруг обратилась к нему сидевшая рядом полная дама не первой уже молодости, – я думаю, вы знаете все... и настоящее, и будущее...– И вас это удивляет? – спросил Феникс.– Знать будущее! – воскликнула дама. – Разве это не удивительно?– В сущности, не более прошедшего...– Ну, прошедшее знать немудрено!– Даже, например, хотя бы то, что происходило в Риме?– Да ведь это в книгах написано!– И будущее в книгах тоже написано, и по ним так же легко читать о грядущем, как и о прошлом. Вся разница в том, что читать о будущем умеют немногие, а о прошлом – доступно большинству.– И вы... вы, наверно, умеете?– Может быть.Сидевшие вокруг графа притихли, слушая, что говорит он; затем водворилась тишина и за всем столом. Всем было интересно послушать Феникса, говорившего не совсем обыкновенные вещи.Граф, чувствуя общее внимание на себе, нисколько не смутился, видимо, давно привыкнув к такому вниманию.Вызвавшая его на разговор барыня, очень довольная, что отчасти и она замечена, стала смелее.– Ну, а если мы усомнимся в вашем уменье читать будущее, граф? – проговорила она, играя веером.– Я вас разуверять не буду.– Однако... Я думала, вы дадите другой ответ – предложите показать свое искусство...– Если вам угодно – я не отказываюсь.– Тогда скажите...– В самом деле, – сказал Елагин Фениксу, – скажите, граф, как вы думаете, что ожидает вот самую юную нашу собеседницу? – показал он на Надю. – Кстати, сегодня ее первое появление в свете...Надя вдруг смутилась и густо покраснела под этим общим, обращенным на нее взглядом. Граф прищурился слегка и с расстановкой произнес:– Ей надо в будущем беречь свой медальон!..Надя, никак не ожидавшая этих слов, тихо ахнула и закрыла лицо руками... Ей показалось, что она лишается чувств. Неожиданность поразила ее.Все заметили, хотя, разумеется, не могли понять причину того, что с Надей при словах графа произошло что-то особенное и что эти слова имели для нее значение, которое она тщательно скрывала от других и о чем, по-видимому, знал граф Феникс, впервые видевший в глаза девушку. И все почувствовали нечто вроде благоговейного удивления перед ним и перед его всеведением и проникновением в чужую душу.В самом деле, вышло как будто сверхъестественно, что Феникс сразу отгадал чужую тайну. Никто не знал, какой именно медальон был у Нади и почему он важен для нее, но каждый видел, что сделалось с нею, и с некоторым страхом глядел на графа: а вдруг как ему известно тоже, что и у всех остальных на душе?Один только Бессменный отнесся совсем иначе к Фениксу. Он видел и понял одно лишь, что граф смутил на глазах гостей его Надю, ни в чем не повинную, и счел это дерзостью.– Ради Бога, не выдавайте себя! – быстро сказал он ей, чтобы она очнулась.Девушка сделала над собой усилие и оправилась.Бессменный видел, какого труда ей стоило сделать это, и почувствовал непримиримую ненависть к дерзкому, по его мнению, графу, который стал его врагом с этой минуты. Он хотел сейчас же громко ответить Фениксу, что, в свою очередь, тоже и ему может предсказать будущее, что он размозжит ему голову, если он осмелится еще раз, но, разумеется, удержался, подавив свою злобу и решив все-таки не оставлять этого дела так и переговорить с графом после обеда. Но, когда встали из-за стола, граф Феникс был так тесно окружен любопытными, ловившими уже каждое его слово, что пробраться к нему не было никакой возможности. Да и Елагин все время не отпускал от себя интересного гостя и нянчился с ним.Переговорить с графом наедине сейчас же Бессменному не удалось. К тому же ему пришлось участвовать в начавшихся после обеда танцах, и он не отходил от Нади. Но когда стали разъезжаться и граф Феникс вышел на крыльцо, к которому подкатила его белая карета, то столкнулся лицом к лицу с князем Бессменным.– Я желал бы переговорить с вами, граф, – смело остановил тот Феникса.Последний как бы удивленно поглядел на него, потом кивнул головою:– Всегда к вашим услугам, князь!Бессменный был настолько взволнован, что, забыв назвать себя, не заметил, что Феникс титуловал его князем и показывал этим, что знает его.– Я хочу говорить с вами сейчас.– Здесь, у подъезда, мы разговаривать конечно не можем, но, если вам угодно, милости просим, войдемте в карету, – и граф показал на отворенную лакеем дверцу кареты, у которой другой лакей откинул подножку и остановился в ожидании.Бессменный вскочил в карету; за ним вошел Феникс, и тяжелая карета закачалась на своих высоких стоячих рессорах.– Я с вами хотел переговорить относительно медальона, – начал Бессменный.– Я так и знал, – сказал Феникс.– Тем лучше. Я хотел сказать вам, что если вы случайно подслушали или увидели, как я сегодня передал медальон, то не имели права пользоваться этим, чтобы смущать девушку.При этих более чем определенных словах Феникс даже с любопытством поглядел на Бессменного.– Почему же вы думаете, что я подслушал или подглядел? – спросил он.– Потому что иначе вы не могли узнать. В сверхъестественное я не верю, а иным, естественным, путем вы не могли узнать, как только подглядеть.– В сверхъестественное я тоже не верю, – сказал Феникс, – но почему вы думаете, что знать что-нибудь можно, только увидев или услышав?– Потому что другого способа я не знаю.– Но это еще не значит, что его нет.– Для меня его нет, если я его не знаю.– Вот это другое дело. А для меня он есть, потому что я его знаю.– Все равно, граф, не будем спорить о словах! Каким бы способом вы не узнали о медальоне, вы не могли упоминать о нем так, при всех, за обедом...– Если я упомянул, значит, мог.– То есть не имели права.– Опять вы неточны. Право – очень условное понятие. В праве всегда есть что-то принудительное. Оно должно основываться на силе, которая поддерживает его и наказывает его нарушение. А если этой силы нет, нет наказания за нарушение, то право перестает быть правом.– Но в данном случае, могу вас уверить, есть сила, которая готова поддержать это право.– Есть сила, неужели? Где же она?– Я – эта сила и готов вам доказать это.– Не понимаю. Ведь для этого вам нужно быть сильнее меня.– Для этого мне нужно быть только дворянином, – проговорил Бессменный, – там посмотрим, кто окажется сильнее.– Вы хотите драться со мной на дуэли? – спокойно спросил Феникс.– Неужели вы сомневаетесь в этом после того, что я сказал вам?– Но это едва ли будет проявлением силы, способным поддержать какое-нибудь право с вашей стороны. Я могу оказаться сильнее вас, владея оружием лучше.– Посмотрим!– Хотите сейчас, может быть? – и граф, дернув шнур, проведенный на козлы к кучеру, остановил карету.Они вышли на небольшую полянку, окруженную деревьями и защищенную от дороги зеленью.Граф Феникс шел впереди, Бессменный следовал за ним, ожидая, что будет дальше. Феникс приблизился к одному из деревьев, обнажил шпагу и легко и свободно, словно играя, стал делать выпад за выпадом, причем острый конец его шпаги равномерно касался древесной коры и в симметричных промежутках оставлял на ней резкие черты, расположенные фигурой ровного круга. Круг вышел почти математически правильным.– Вы видите, я умею владеть шпагой! – сказал Феникс, сделав последний удар.Бессменный поклонился ему, как бы выразив этим поклоном свое полное согласие и одобрение, стал на его место и тоже вынул из ножен свою шпагу. Он встал в позицию и так же проворно начал делать выпады, без промаха попадая на сделанные графом черты, перекрещивая их. Когда весь круг был перекрещен, Бессменный опустил свое оружие и проговорил:– Вы видите, граф, что и я умею владеть шпагой.– Отлично, князь! Теперь посмотрим пистолеты, – и Феникс ударил три раза особенным образом в ладони.С дороги, от кареты, сейчас же появился один из лакеев в белой ливрее. Он нес два заряженных пистолета, Феникс взял один из них, отошел, прицелился, выстрелил и попал в самый центр сделанного на дереве круга.Выстрел был очень труден и необыкновенно удачен. Нужно было иметь превосходно развитую меткость глаза, чтобы сделать такой выстрел.Бессменный, в свою очередь, взял у лакея другой пистолет и начал целиться. Раздался выстрел.– Отлично, князь! – повторил Феникс. – Вы такой же прекрасный стрелок, как и фехтовальщик.Бессменный всадил свою пулю в пулю графа, засевшую в дереве. Сделано это было чисто.– И притом, – добавил граф, – надо сказать, что вы стреляли из совершенно неизвестного для вас пистолета, который вы держали в руках впервые. Победа этого опыта всецело за вами. Я признаю себя слабее вас.– И отказываетесь от дуэли? – спросил князь, у которого злоба еще кипела внутри.– Нет, от дуэли я не отказываюсь... но надеюсь только, что она не помешает нам все-таки продолжать путь вместе. Я взялся доставить вас до города. Другого экипажа, кроме моей кареты, вы не встретите здесь. Поедем дальше, князь.Бессменный опять сел в карету Феникса. Идти пешком в парадном мундире не представлялось возможным.– Нет, я не отказываюсь от дуэли, – повторил Феникс, – и должен предупредить вас, что знаю наверняка, что убит не буду.– Отчего вы знаете это?– Потому что мне известно мое будущее.– Вы уверены в этом и считаете дуэль для себя вполне безопасной?– Вполне. Но не думайте, что я только поэтому принимаю ее. Если бы мне предстояла смерть от вашей шпаги или пистолета, я, может быть, еще с большей охотой дрался бы с вами.– Неужели? Поверить трудно! Кому охота идти на верную смерть?– Тому, кто должен ждать себе гораздо более ужасной смерти. Быть убитым на дуэли – пустяки в сравнении с тем, что предстоит мне в конце жизни.– И вы знаете, когда наступит этот конец?– Приблизительно. Он наступит, может быть, очень скоро. В чем он будет состоять – не знаю, но только он будет очень мучителен.– И вы говорите об этом так спокойно?– Я говорю так спокойно именно потому, что знаю будущее, и мое беспокойство окажется совершенно напрасным. Я им не изменю ничего.– Хорошо. Беспокойство окажется напрасным, но если вы знаете будущее, то имеете возможность предотвратить его?– Может быть, имею...– И можете изменить свою судьбу!– Да.– Отчего же вы этого не сделаете?– Не хочу.Бессменный, помолчав, проговорил:– Итак, вы полагаете, что на нашей дуэли буду убит я?– Я не сказал этого, – ответил Феникс. – Разве всякая дуэль непременно должна кончиться смертным случаем? Нам нет никакой причины драться непременно насмерть. Мы оба можем остаться целы и невредимы или отделаться пустой царапиной.– Но вы-то говорите, что уверены, что останетесь целы?– Да.– Ну а я?– О вас я не знаю, потому что не имел случая узнать, что предстоит вам.– А вы можете это сделать?– То есть показать вам ваше будущее? Могу! Если вы сделаете мне честь подняться ко мне, когда мы приедем, я покажу вам, что ждет вас.Бессменный был уверен, что этот окруживший себя странностями и таинственностью граф Феникс хотел только запугать его своим разговором. Сначала он, видимо, желал смутить его, показав, что он – опытный дуэлянт, превосходно владеющий шпагой и пистолетом. Но, когда Бессменный, в свою очередь, доказал ему, что и он умеет держать в руках оружие, тогда таинственный граф решил запугать его своим странным разговором, что-де знает наверняка, что не будет убит. И само предложение графа показать будущее Бессменный истолковал в том же смысле. Он предполагал заранее, что в этом будущем окажется, что он, Бессменный, будет убит рукою графа. Так тот покажет ему, чтобы смутить его.Но Николай Семенович был не из робких и не из доверчивых. В могущество и всеведение графа он просто не верил и смотрел на предложение Феникса, как на комедию, которую тот предпринял, впрочем, совершенно тщетно. И, чтобы доказать именно эту тщетность, он согласился подняться к графу.«Пусть показывает что хочет, – думал он, – все-таки я заставлю его драться со мной, а тогда посмотрим, кто кого на самом деле».Они вошли по устланной ковром лестнице, миновали переднюю со скелетами и стали проходить одну за другой комнаты, убранство которых было полно вкуса и великолепия. Граф шел впереди и указывал дорогу.– Будьте добры, князь, пожалуйте сюда! – проговорил он наконец, отворяя дверь, отделанную под шелковые обои, которыми были обтянуты стены.Они вступили в квадратный зал без окон. Огромная лампа, закрытая колпаком из голубой тафты, спускалась с потолка и разливала ровный матовый полусвет, очень приятный для глаз. Огромный турецкий диван занимал одну из стен. Против него, на противоположной стене, было вделано огромное зеркало, мутно и слабо отражавшее предметы. Оно было густо-черное, в золотой раме. Перед зеркалом и возле дивана дымились курильницы. Дым их сильно пах тонкими духами. Было душно.– Останьтесь здесь, – сказал граф Феникс, – когда будет время, я приду за вами.И не успел Бессменный ответить ему, как он исчез за дверью, быстро затворив ее за собой.Обои на стенах состояли из мелких рубчиков, и в них исчезли щели двери так, что Бессменный напрасно стал искать ее признаки. Захлопнувшаяся за Фениксом потайная дверь была настолько искусно сделана, что найти ее было невозможно.Бессменный очутился в темном зале, казавшемся вовсе без выхода. Дым курильниц действовал одуряюще, но тем не менее был очень приятен.«Во всяком случае, интересно, что будет дальше?..» – рассудил Бессменный и решил терпеливо ждать.Голова его уже слегка кружилась и в теле чувствовалась истома, как после бокала хорошего вина.
1 2 3 4