— Не кощунствуй! Разве это пение? Больше похоже на хрюканье дикого кабана! У бедняги Саймона совершенно отсутствует слух!
— Хрюканье или нет, — горячо настаивал я, — но что касается слов…
— Слов! — воскликнул сэр Джаспер.
— Ну да, слов, — продолжал я. — Разве вы их не слышали?
— Ничего я не слышал, кроме невнятного бормотания, и, конечно, не придал ему никакого значения!
— Тогда что вы скажете об этом:
На мачту, рыцарь и простак,
когда споет труба,
тогда войну затеет враг,
и закипит борьба!
— Чтоб мне пропасть, если здесь не таится некий скрытый смысл! Однако кто знает, Джереми? Как и твой пресловутый жест, все это может ничего не означать.
— Ну да, или означать слишком многое! — не унимался я. — Впрочем, время покажет…
— Верно, о достойный сын скоттов, — согласился маленький рыцарь, — и, как я где-то читал, «хватает зла для дня сущего»!
— Дай-то Бог, — согласился я, ощущая в себе новый прилив сил и надежд, — только в данном случае следовало бы написать «добра» вместо «зла».
— Аминь, — сказал сэр Джаспер, слегка прочищая нос. — Однако заметь, Джереми: если ты прав относительно Саймона, то план в его светлой голове, несомненно, означает «зло» для определенных людей, и я смею надеяться, что в их число попадет и наш безъязыкий черный приятель, ибо он уже давно мне надоел и, по-моему, будет отлично выглядеть на конце пики!
— Кто знает? — пожал я плечами. — Я уже держал одного там; возможно, будет и другой. Но что вы скажете про стишок?
— Не очень складный, но вполне понятный, поскольку ты — простак, а я — рыцарь и, кажется, нам почему-то надо залезть на мачту; во всяком случае, стишок нас о чем-то предупреждает.
— Очень хорошо; а как насчет трубы?
— А, труба! Да, наверное, сигнал, вне всякого сомнения. Клянусь королевой Бесс, задал же он нам загадку! Однако — тсс!..
Он замолк, потому что в замке заскрежетал ключ и в следующее мгновение в дверях показалась уродливая физиономия Габриэля, положив конец нашей беседе; тем не менее в голове у меня продолжали звучать слова песенки Саймона, и, хоть я не мог пока полностью разрешить их загадку, меня не покидала уверенность в том, что скоро все прояснится и встанет на свои места.
В ту ночь, очевидно инстинктивно заподозрив неладное, негр следил за нами так пристально, что дальнейшее обсуждение проблемы оказалось невозможным, поскольку нам не было известно, знает ли он английский язык, и поэтому мы в его присутствии всегда принимали крайние меры предосторожности, боясь проговориться о наших спрятанных самоцветах, которые, как мы решили, ни при каких обстоятельствах не должны были попасть в руки «донов».
На следующий день после того, как Саймон прошествовал мимо нас, распевая свою песенку, смысл загадки разъяснился, и мне, пожалуй, до гробовой доски не забыть то утро, тем более что я храню его в памяти вот уже более пятидесяти с лишним лет. Оно было прохладным и солнечным, когда, сопровождаемые нашим вооруженным тесаком стражем, мы поднялись из кормового трюма и вышли на шкафут. Бодрящий ветерок дул с кормы в полрумба к нашему курсу, и барк грузно переваливался с волны на волну, шлепая днищем по воде и оставляя за собой пенящийся кильватерный след.
Небольшие зеленые волны с белыми гребнями наперегонки гонялись друг за другом по широкому морскому пространству, и утреннее солнце ослепительно сверкало на их спинах, отбрасывая вокруг бесчисленные россыпи ярких «зайчиков». Очень скоро я заметил на формарсе впередсмотрящего и понял, что он там для того, чтобы первым обнаружить на горизонте далекий берег Испании; однако никаких признаков земли до сих пор не было видно, и горизонт со всех сторон оставался чист, как и в течение многих долгих дней до сих пор.
Базан находился на ахтердеке и, по своему обычаю, вежливо поздоровался с нами, сопроводив пожелание доброго утра изящным поклоном. У него был весьма довольный вид, и улыбка пересекла его морщинистое лицо, когда он поздравил нас с приближающимся благополучным окончанием нашего путешествия.
— Может быть, может быть, — беспечно возразил ему сэр Джаспер, — однако у нас в Англии имеется поговорка: «Хоть путь невелик между ложкой и ртом, — сперва донеси, похваляйся потом!»
Базан вздрогнул и быстро взглянул на негра, но через мгновение вернул себе прежнее самообладание.
— Вы, англичане, осторожные люди, — сказал он, — и поговорка очень вам соответствует! — С этими словами он повернулся на каблуках и направился к Мигуэлю, беседовавшему с одним из генуэзцев, прислонившись к бульварку. Второй генуэзец вместе с матросом-помощником стоял у штурвального колеса, с трудом удерживая судно на курсе: ветер, хоть и благоприятный, дул короткими сильными порывами, так что «Санта-Мария» постоянно рыскала из стороны в сторону и требовала большого внимания и аккуратности при управлении.
— Здоровенную блоху запустили вы «дону» за шиворот, — сказал я сэру Джасперу, и маленький рыцарь лукаво подмигнул мне. Но ничего не ответил.
Мы медленно прогуливались по шкафуту с черным «архангелом», следовавшим за нами словно тень, и я заметил, что на палубе совсем мало народу, не более шести человек в общей сложности, тогда как по утрам здесь обычно бывало, как правило, вдвое больше. Я все еще продолжал размышлять над этим странным феноменом, ведь на море обращаешь внимание на всякую мелочь, когда из носового люка показалась голова Саймона, а за ней и его объемистые плечи; заметив нас, он тотчас же указал жестом на грот-мачту — раз, затем другой, — ив это время откуда-то спереди прозвучал резкий сигнал горна, разнесшийся по всему судну, — совершенно необычный звук посреди безбрежной водной пустыни. Увидев жест Саймона и услышав звук трубы, сэр Джаспер метнулся к вантам.
— На мачту, Джереми! — закричал он. — Вспомни стишок! Стишок!
— Сейчас! — откликнулся я, хотя прежде должен был вмешаться в естественный ход событий, потому что Габриэль одним прыжком настиг моего товарища и уже занес над ним свой ужасный тесак; однако опустить его он не успел, поскольку я бросился ему под ноги и, применив всю свою силу и ловкость, сшиб огромного негра на палубу. В следующее мгновение маленький рыцарь и я уже карабкались по вантам с поспешностью, достойной двух заправских обезьян!
Мы не останавливались ни на секунду, пока не очутились в относительной безопасности на узкой площадке в месте соединения второго и третьего колен мачты, и здесь мы некоторое время переводили дух, прежде чем оглядеться по сторонам. Посмотрев вниз, я убедился, что на палубе все перемешалось, точно по волшебству, и от души порадовался нашему укромному месту на салинге. Фордек и шкафут кишели вооруженными людьми, возбужденными и злобно орущими на тех, кто стоял на корме. Базан, Мигуэль, оба генуэзца, рулевой и негр, успевший подняться на ноги и присоединиться к ним, составляли жалкую кучку, противостоявшую осатаневшей толпе. Отсюда мне видно было, как Мигуэль пытался что-то сказать, обращаясь к взбунтовавшейся команде, но шум и гам на палубе стояли такие, что слова его до нас не доносились.
Саймон стоял на фордеке, несколько в стороне от остальных, размахивая своими длинными руками, точно ветряная мельница крыльями, и явно подстрекая толпу, ибо всякий раз, когда шум несколько затихал, я слышал его громкий бас, после чего крики и вопли вспыхивали опять с удвоенной силой.
— Господь Всемилостивый! — воскликнул сэр Джаспер. — Видел ли кто когда-нибудь нечто подобное? Однако у меня голова идет кругом, как у совы!
— Держитесь за ванты, — ответил я ему. — Ручаюсь, мы с вами окажемся свидетелями серьезного кровопролития!
— Браво, Саймон! — закричал маленький рыцарь. — Клянусь честью, Джереми, ты свалил проклятого черного «архангела», как если бы тот был сражен пулей из мушкета! Но взгляни-ка, что там еще?
С нашего высокого насеста открывался вид почти на всю палубу, хотя предметы и люди выглядели отсюда довольно странно — низенькими и кургузыми, словно два враждующих племени пигмеев выстроились в боевой порядок друг против друга. Некоторое время из-за шума ничего нельзя было разобрать, но затем я услышал голос Базана, перекрывавший крики толпы:
— Назад, грязные псы! — кричал он по-испански. — Прочь в свою конуру! — После чего слова его вновь потонули в очередном взрыве гневных возгласов и проклятий, хотя я до сих пор так и не мог постичь причину всей этой кутерьмы.
Внезапно из толпы вперед выскочил человек и обратился к остальным с призывом к нападению. Это был Альфонсо, капитан мушкетеров, и лучше бы ему не высовываться, потому что капитан Мигуэль выхватил пистолет из-за пояса, раздался громкий треск, и Альфонсо, подпрыгнув на месте, свалился ничком на палубу. Мятежники — поскольку таковыми они, несомненно, являлись — при виде случившегося в ужасе отпрянули назад, но, как только дикие крики Саймона достигли их ушей, с яростными воплями бросились на ахтердек, размахивая палашами и саблями.
Я перегнулся через плетеную ограду «вороньего гнезда», как принято называть площадку между стеньгой и брам-стеньгой, с любопытством ожидая, что будет дальше, когда сэр Джаспер потянул меня за рукав и указал вперед и вниз. Я посмотрел в указанном направлении и увидел Саймона, торопливо взбирающегося по вантам на фок-мачту; впередсмотрящий на фор-марсе тоже заметил его и явно был до смерти напуган видом этого странного одноглазого испанца, с каждым мгновением приближавшегося к нему. Мы видели, как он выхватил нож, метнулся туда-сюда и затем замер в ожидании у места крепления снасти, по которой поднимался Саймон. Однако не успел старый разведчик приблизиться к нему и на шесть ярдов, как вся решимость парня улетучилась, и, когда Саймон, подтянувшись, взобрался на площадку марса, отважный впередсмотрящий скользнул вниз по вантам противоположной стороны со всей скоростью, на какую были способны его руки и ноги. Поднявшись на марсе, Саймон обернулся и помахал нам рукой; затем, приставив ладони рупором ко рту, он прокричал:
На мачту, рыцарь и простак,
когда споет труба,
тогда войну затеет враг
и закипит борьба!
С этими словами он указал вниз, на палубу, и расхохотался.
— Клянусь собственной головой, Джереми, — сказал сэр Джаспер, лихорадочно сигналя ему в ответ, — разве не прав я был относительно нашего доброго старого Саймона? Однако провалиться мне, если там, внизу, не разгорается веселое дельце!
И действительно, на палубе завязалась отчаянная битва за овладение кормовой частью судна. Троих мятежников постигла участь Альфонсо, во и сторонники Базана потеряли одного из генуэзцев, а у капитана Мигуэля бесполезно свисала вдоль туловища раненая рука. Вместе с тем в тот самый момент, когда мы взглянули вниз, негр-исполин спрыгнул сверху на ступеньки трапа, ведущего на полуют, и с такой бешеной энергией набросился на нападавших, что двое из них тут же свалились бездыханными; впрочем, через мгновение толпа вновь оттеснила его и расчистила себе путь на ахтердек. С торжествующими возгласами мятежники полезли на трап, однако Базан, Мигуэль и негр оказали им такой яростный отпор, что те откатились назад, на шкафут. И снова нападавшие с громкими криками устремились в атаку; маленькая кучка людей на корме отважно встретила их лицом к лицу, но защищавшиеся уже были обречены. Некоторое время слышался звон металла о металл, и люди падали или пятились назад, но затем мы увидели, как был сражен Мигуэль, как пронзили саблей насквозь генуэзца, и остались только Базан, негр и рулевой. Последний, могучего телосложения детина в красном вязаном колпаке, внезапно оставил штурвал и присоединился к сражающимся, и эти трое настолько умело и ловко обращались с оружием, что трусливая команда мятежников снова беспорядочно отпрянула назад.
— Браво! — закричал сэр Джаспер. — Чем больше они перебьют друг друга, тем лучше для нас! Дай Бог, чтобы они не успокоились до вечерней зари!
— Боюсь, так не получится, — возразил я, ибо в этот момент лишенное управления судно развернуло лагом к ветру; огромные паруса барка с треском прижались к мачтам и стеньгам, заполоскав под дуновением свежего бриза, затем снова раздулись, попав под ветер, и «Санта-Мария» начала вести себя, словно пьяный бродяга, то дергаясь вперед, то шарахаясь назад, то раскачиваясь из стороны в сторону так, что концы мачт чертили по безоблачному небу широкие окружности, а нос пересекал подряд все компасные румбы. На узкой площадке салинга было трудно удержаться и еще труднее наблюдать за сражением. Крепко уцепившись за растяжки брам-стеньги, я лег на живот и взглянул на палубу, однако некоторое время ничего не видел из-за огромного грота, болтавшегося на рее, точно простыня, вывешенная на веревке для просушки, и скрывавшего от меня все, что творилось внизу, хотя звуки ударов, крики и ругательства совершенно явственно раздавались в моих ушах.
Наконец судно встало кормой под ветер, грот наполнился, и я отчетливо увидел палубу. Базан и рулевой матрос все еще стояли на ногах, но негр исчез и, как ни странно, на палубе нигде не было ни его, ни его мертвого тела. Я поспешно огляделся, опасаясь, как бы он не последовал в погоню за нами, однако на вантах никого не было видно; тогда я решил, что его, очевидно, выбросили за борт. Тем временем битва, по всей видимости, подходила к концу, так как силы были явно неравны: двое против почти двух десятков, — и я затаил дыхание в ожидании трагического финала. Мятежники предприняли еще одну атаку на кормовой трап, скользкий теперь от пролитой крови, и я усмехнулся про себя при мысли о том, что глупцам даже не пришло в голову обойти корму по бульварку и взобраться на полуют с тыла, чтобы атаковать противника сзади или хотя бы заставить его разделиться. Я поделился своими замечаниями с сэром Джаспером, и он добродушно рассмеялся.
— Все это лишь нам на пользу, Джереми, — сказал маленький рыцарь. — О, да этот Базан — отличный фехтовальщик! — одобрительно добавил он. — Как ловко он проткнул насквозь вон того бездельника!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49