– Надеюсь, вы сядете с нами, – добавила Сара, обращаясь к Фанни и поняв, что и в самом деле ей этого хочется. Если Том любит эту девушку, значит, она особенная. Если Том женится на Фанни, Сара хотела бы стать ей сестрой. Она снова посмотрела на брата и сказала:
– Наверное, нам уже надо войти.
Том ничего не сказал. В этом не было нужды. Сара поняла, что они устранили первое препятствие к примирению.
Роуз слышала, как Этель Боннель зашептала мужу, когда Джереми и Сара Уэсли протиснулись между рядами скамей, а за ними Том Мак-Лиод и Фанни Ирвин. По тону Этель она заключила, что та высказалась очень нелестно по поводу четырех молодых людей. Этель Боннель кашей не корми, дай посудачить о каком-нибудь скандале. Если скандала нет, она его выдумает. Роуз уже слышала о том, что произошло накануне в магазине, и могла себе представить, что еще эта женщина могла наговорить Саре, если бы там не было Джереми, вступившегося за жену и остановившего сплетницу.
На память Роуз пришла ее собственная скоропалительная свадьба. Тогда и в отношении ее пошли пересуды. Отец принудил ее выйти за человека, которого она едва знала, и все обсуждали причину.
Ее брак мог бы оказаться катастрофой, но Господь благословил ее чудесным мужем. Майкл научил ее верить ему настолько, чтобы всем сердцем отдаться любви и любить его так же, как он любил ее. Ничего больше она не пожелала бы четверым молодым людям, севшим на скамью перед ней.
Как только спели последний гимн и служба закончилась, Роуз взяла мужа под руку и подвела его к Саре и ее спутникам. Она заметила, какое настороженное лицо у Сары, и хорошо поняла ее. Она не так давно сама прошла через это.
– Сара, я так рада за тебя, – проговорила она, обнимая подругу. Она посмотрела на высокого статного мужчину, стоявшего рядом с Сарой. – Мистер Уэсли, вы исключительно проницательный человек. Лучшей жены вам никогда не найти.
Джереми наклонил голову в знак согласия.
Посмотрев в темные глаза Джереми, Роуз непроизвольно подумала, что и Сара не ошиблась с выбором. Она почувствовала, что Джереми будет любить жену так, как Уоррен Уэсли никогда не смог бы.
Она обернулась к Саре.
– В день нашей с Майклом свадьбы мы въехали в дом Пендроев. В нем давно никто не жил, и было полно грязи и пыли. И тут пришла твоя бабушка, а с ней Эмма Барбер и Зу Поттер. Вот это был настоящий свадебный подарок, они вычистили и вылизали мне весь дом. Твоя бабушка была особенная женщина. Я уверена, она была бы рада за тебя, если бы была жива.
– Думаю, ей понравился бы Джереми, – тихо сказала Сара.
– Обязательно, – согласилась с ней Роуз и повернулась к другой паре. – Фанни, как приятно видеть тебя в церкви. Я должна была пригласить тебя сама. Я ведь знаю, какая ты застенчивая... Том молодец, что привел тебя сюда.
Краем глаза Роуз видела, что Этель Боннель, зло улыбаясь, разговаривает с Бетси Варни. Роуз могла себе представить, что говорит Этель и какие козни затевает.
Достаточно громко, чтобы его слышали во всех концах комнаты, Том объявил:
– Фанни оказала мне честь и согласилась стать моей женой.
В церкви прекратились разговоры, и все глаза обратились к ним. Даже Этель Боннель, казалось, утратила дар речи.
Сара ужаснулась той мертвой тишине, которая наступила после слов Тома. Ей хотелось как-то защитить Тома и Фанни от направленных на них осуждающих взглядов. Она бы предпочла, чтобы все узнали правду о ней, о том, как она легла в постель Джереми до венчания и как забеременела от него, чем видеть, как люди жестоки к ее брату и Фанни. Но она не знала, что предпринять, чтобы помочь им.
Слава Богу, здесь была Роуз Рэфферти. Не моргнув глазом, Роуз произнесла:
– Просто чудесно, – и наклонилась, чтобы поцеловать Фанни в щеку. – И какая радость для семьи Мак-Лиод.
Майкл Рэфферти последовал примеру супруги – пожал руку Тому и похлопал его по спине.
Тогда и другие сгрудились вокруг них, поздравляя Сару и Джереми со свадьбой, а Тома и Фанни с помолвкой. Преподобный Джекобс с женой. Зигмунд Леонард и его жена Аннали. Чед и Офелия Тернеры. Уилл и Эдди Райдеры. Янси Джонс и его жена, Ларк. Джордж и Лесли Блейк. И многие, многие другие.
Перед ней проходили знакомые лица, и у каждого были свои слова любви и пожелания счастья, и Сара почувствовала, как теплеет у нее на душе. Она посмотрела на Джереми.
«Все будет хорошо, моя любовь. Все, что ты искал эти годы в чужих краях, все время находилось здесь. И все, что хотела я во всех тех далеких странах, тоже находится здесь. Не где-нибудь, а здесь, в Хоумстеде, с тобой и со мной, с моей семьей и этими друзьями. Ты видишь это, Джереми? Можешь ты это почувствовать? «
Джереми пришел в церковь главным образом ради Сары. Он знал, что миссис Боннель не прекратит сплетничать только из-за того, что он заткнул ей вчера рот. Ему уже приходилось видеть таких кумушек. Он надеялся, что если он появится в церкви с Сарой, то другие не поверят в мерзкие наветы миссис Боннель.
Но такого теплого приема он не ожидал. Он чувствовал большее, чем если бы его встречали просто как нового помощника городского шерифа. Большее, нежели бы ему выражали теплые чувства по поводу спасения им Сары во время бурана. Нет это было нечто совсем другое. Это было... это было чувство, что он не чужак, что он здесь свой.
Он посмотрел на сидевшую рядом с ним жену и увидел, что она смотрит на него. Глаза у нее были счастливые, он прочел в них любовь. Это она сделала его своим среди этих людей.
Сара, со своим безоблачным оптимистическим взглядом на жизнь, с ее улыбкой, способной затмить само солнце, проложила дорогу к его сердцу и теперь заполнила его без остатка, и он знал, что без нее будет ничем.
В последовавшие за памятным воскресеньем дни и недели Джереми начал верить, что все может сложиться хорошо.
Хэнк Мак-Лиод объявил, что уходит в отставку, хотя преданные ему граждане Хоумстеда просили его не делать этого, и новым шерифом стал Чэд Тернер, последние двадцать лет державший конюшни и кузницу. Джереми оставили помощником шерифа, он должен был приезжать в город три раза в неделю и мог каждый раз возвращаться на ферму до наступления ночи.
Джереми построил курятник, который просила Сара, и, закончив его, съездил к Эвансу и купил шесть несушек. Сара повела себя так, словно получила бесценный подарок, когда увидела их, без конца его благодарила и тут же дала каждой курице имя.
Снег медленно, но верно подтаивал, и Джереми починил плуг, наточил лемех, заменил части, изъеденные ржавчиной или совсем сработавшиеся. Привел в порядок сбрую. Убрал из конюшни весь залежалый корм, вычистил стойла, сделал новую дверь на сеновал.
По вечерам он часами просиживал за столом, листая каталоги и решая, что заказать сейчас, а что может подождать до урожая. Он исписывал страницы колонками цифр, подсчитывая, сколько он может позволить себе истратить и когда.
Ночами он лежал, прижимая к себе Сару, и мечтал об осени и урожае, о том, как у него родится ребенок.
Тогда он будет знать наверняка, что оказался достойным ее. Тогда он сможет сказать ей, что любит ее.
Как ему хотелось сказать это сейчас. Но он не мог. Он боялся, что если он это сделает, то потеряет ее. Он понимал, что его страхи беспочвенны – он в общем не суеверен, – но не мог себя заставить чувствовать по-другому. У него никогда ничего не получалось. Стоит ли дразнить судьбу? Возможно, это просто глупое суеверие, но если его молчание может уберечь Сару, то почему бы и не помолчать?
Для Сары это было особенное время. Несмотря на то, что ей страстно хотелось услышать от Джереми признание в любви, она замечала, как он тем или другим способом молча говорит ей о своих чувствах, и она очень дорожила этим. Она не сомневалась, что, каковы бы ни были препятствия, мешающие ему сказать заветные слова, в один прекрасный день он их скажет, и она услышит их желанную музыку.
Тем временем она занималась превращением домика в семейный очаг. Сшила кружевные занавески на окно в гостиной, повесила на простые досчатые стены картины, которые привезла с собой из дедушкиного дома, где они лежали на чердаке. Начала шить лоскутное покрывало на кровать и такую же накидку на детскую люльку. Переделала несколько своих старых юбок, расставив их в талии, чтобы было удобно носить, когда увеличится живот. Она разузнала все, что касается ухода за курами, и три раза в неделю отсылала лишние яйца с Джереми в город для продажи в магазин. Когда муж возвращался вечером домой, будь то из Хоумстеда или из конюшни, его всегда ждал горячий ужин.
Если не считать воскресений, когда они посещали церковь и заезжали к дедушке и Тому, она редко покидала ферму. Быть с Джереми доставляло ей огромную радость. Она постоянно открывала в нем что-нибудь новое. Он до сих пор мало рассказывал о себе или своем прошлом, но Сара обнаружила, что многое можно узнать по взгляду, выражению лица, обрывку фразы.
Так вместе со снегом таяли дни, и по ночам, когда Джереми обнимал и крепко прижимал ее к себе, она чувствовала себя самой счастливой женщиной на этой благословленной Господом земле.
ГЛАВА XXXII
Сара вынимала из духовки пирог, когда услышала, как во двор въезжает повозка. Она поставила противень на плиту и подошла к окну. Она не поверила своим глазам, увидев, что у самых дверей дома остановила повозку Эдди Райдер.
Сара побежала к дверям и открыла их как раз в тот момент, когда Эдди спрыгнула в слякоть, забрызгавшую ей ботинки и подол юбки.
– Миссис Райдер, какой сюрприз! – воскликнула она.
Эдди, улыбнувшись, направилась к ней.
– Я подумала, что мне пора побывать у вас. Твой муж дома?
– Нет, он в городе.
– Ну что ж, тогда я оставлю свой свадебный подарок тебе.
– Подарок? Но с какой стати...
– Как она тебе нравится? – прервала ее Эдди, показывая на лошадь, привязанную сзади повозки. – Она твоя.
Сара поразилась, услышав это. Кобыла была красавица, гнедая, с золотистой гривой и хвостом. Солнце переливалось красноватым отблеском на ее красивом теле.
– Это одна из наших лучших кобыл. Очень скоро она принесет вам замечательного жеребеночка.
– Миссис Райдер, я не могу принять такой дорогой подарок.
– Сара, я хочу, чтобы ты взяла ее. – Эдди шагнула к ней. – Если у тебя есть время, мне хотелось бы рассказать кое-что.
– Ну что вы, конечно, заходите, пожалуйста. – Сара открыла пошире дверь и придержала ее для Эдди.
Сара заварила чай, и женщины сели за стол. Отхлебывая чай, Эдди разглядывала комнату, потом поставила чашку на стол и сказала:
– Да, ты хорошо потрудилась. Этот дом никогда не был таким при жизни Теда Уэсли. А теперь он такой теплый, уютный.
– Спасибо вам, – Сара взглянула в окно. – Миссис Райдер, что касается этой кобылы, честное слово, я не могу...
– Сара, прошу тебя. Таким способом я возвращаю долг.
– Долг?!
– Ты еще под стол пешком ходила, когда я приехала в Хоумстед из Коннектикута, так что ты вряд ли помнишь, как все это произошло. Я была первой в городе учительницей, и тогда мы занимались в церкви. Первое время я скучала по дому, в котором выросла в Кеннектикуте, по океану и всему, к чему я привыкла. Но люди были очень добры ко мне, и это помогало не чувствовать себя такой одинокой. Потом я полюбила Уилла... – Она проговорила это мечтательно, как школьница. – Когда я согласилась стать женой Уилла, твоя матушка предложила мне воспользоваться ее свадебным платьем. Никогда не забуду тот день, когда она показала его мне. Более красивого платья я в жизни не видела. Кремовый шелковый фай, бумажный сатин и бельгийские кружева. Я почувствовала себя сказочной принцессой, когда примерила его.
– Мне это знакомо. Я тоже мерила его. Думала, надену на свою свадьбу, но... – Сара не договорила и только пожала плечами, в первый раз сообразив, что ей тогда не хотелось надевать мамино подвенечное платье, так как она не любила Уоррена. Вот почему и прелестное творение миссис Гонт не пригодилось для свадьбы с Джереми. Она не могла его надеть, потому что его сшили, чтобы она надела его для Уоррена...
Эдди дотронулась кончиками пальцев до ее руки и вернула мысли Сары в настоящее.
– Твоя матушка совершенно не обязана была проявлять ко мне такую щедрость. Мы почти не были знакомы. Такая уж она была. Она так любила твоего отца, что ей хотелось всех видеть счастливыми и влюбленными. В ней не было ни капельки корысти. – Она нахмурилась, и две маленькие морщинки пролегли между ее бровями. – У меня все не получалось толком отблагодарить ее. Через час или чуть больше после того, как преподобный объявил нас мужем и женой, родился Томми.
Эдди не нужно было больше ничего объяснять. Остальное Саре было известно – родив ребенка, Мария Мак-Лиод умерла в тот же день.
– Так что, понимаешь, – продолжала Эдди, – таким образом я через тебя благодарю твою матушку. Прошу тебя, не отказывайся от моего подарка.
Сара кивнула, говорить ей было трудно, потому что в горле застрял комок.
– Спасибо, – прошептала она. Эдди улыбнулась.
– Вот и хорошо. А теперь одевайся и пойдем посмотреть на нее. У нас на ферме выращиваются лучшие в штате лошади, и Искорка не исключение.
– Искорка?
– Моя младшенькая так назвала ее, когда она родилась. Наоми очень любит давать имена всем нашим жеребятам. Ей показалось, цвет жеребенка похож на искорки в камине. Так она и осталась Искоркой.
– Искорка. Мне нравится.
Эдди открыла дверь, и Сара, накинув шаль, пошла за ней. Они подошли к кобыле, привязанной к повозке сзади. Подойдя к повозке, Сара увидела раздавшийся живот кобылы и подумала, что Эдди не преувеличивает, говоря, что они не успеют оглянуться, как Искорка принесет им жеребеночка.
– О миссис Райдер... – У нее перехватило дыхание. – Она такая красавица.
– Я всегда это знала. Она внучка кобылы, которую я купила у Уилла в восьмидесятом, когда только приехала в Хоумстед.
– Вы и в самом деле хотите...
– В самом деле. Теперь, давай-ка, заведем ее в конюшню и поставим в стойло.
Она отвязала веревку от повозки и повела лошадь к конюшне.
Сара пропустила ее вперед, просто для того, чтобы полюбоваться лошадью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35