— Черт возьми, я и сам могу с ними справиться, — тихо, но выразительно произнес О'Брайен.
— До собственной спины вам не дотянуться, — резонно возразил Энди.
— Мне что, позвать Митча и связать вас? — вмешался Нат, обращаясь к Кейну. — Вы не уйдете, пока Энди вас не вылечит. Мы вас положим в комнате Робина.
— Черт побери, — вырвалось у О'Брайена. — Я не нуждаюсь…
Ники почувствовала, что голос его внезапно дрогнул, и увидела, как он схватился за стул, чтобы устоять на ногах. Усилием воли, вызвавшим искреннее восхищение, он справился с минутной слабостью, выпрямился, явно готовый дать отпор.
— Сходи за Митчем, — приказал Томпсон Робину, с азартом наблюдавшему за происходящим. — А вам, чтобы выйти, придется пройти через мой труп, — сказал он Кейну. — Я привык возвращать долги, а вам я должен за племянницу.
— Вы мне ничего не должны, — возразил Кейн, сердито глядя на него, но при этом даже не пошевельнулся. Ники почувствовала, как от него исходят волны гнева, причин которого она понять не могла.
— Простите, — сказала она. — Это я во всем виновата.
Его взгляд на мгновение смягчился. Но, снова надев маску безразличия, он пожал плечами.
— Ну хорошо, я останусь, если вы сначала займетесь мисс Томпсон.
Нат кивнул.
— Энди, позаботься сначала о Ники. Мистер О'Брайен будет в комнате Робина. Сюда, — показал он Кейну.
Ники проводила его взглядом, а потом заметила, что Энди смотрит на нее.
— С ним все будет в порядке, — сказал Энди. — Несколько минут ничего не решат. Садитесь.
Ники едва не закричала, когда Энди промывал ее ожоги каким-то раствором из коробки с лекарствами, которую принес с собой, а потом наносил ей на руку целебную мазь. Но у нее перед глазами стояло напряженное лицо Кейна, усилием воли подавлявшего боль, и она молча выдержала манипуляции Энди, желая, чтобы он побыстрее закончил с ней и мог заняться Кейном. Кейном — человеком с именем убийцы. Кейном, который почему-то сделался ее ангелом-хранителем, сам явно того не желая.
— Я не буду накладывать повязку, — сказал ей Энди. — Но будьте осторожны. Следите, чтобы рука была чистой.
— Обязательно. Иди займись мистером О'Брайеном. Он бросил на нее любопытный взгляд, затем рот его медленно расплылся в улыбке.
— Я позабочусь о нем как следует, — он протянул ей пузырек. — Вот здесь опий. Если вам станет очень больно, примите. И Дьяволу тоже дайте. Но если вам придется это сделать, не говорите, что это. Он, видимо, не из тех, кто охотно принимает лекарства. — Он вышел за дверь, оставив ее сидеть у стола.
* * *
Кейн попытался открыть глаза, но тяжелые веки не желали подниматься. При малейшем движении руку и спину терзала страшная боль. В голове гудело, и он никак не мог припомнить, где находится.
Затем до него постепенно дошло. Логовище. Нат Томпсон. Ники. Николь. Пожар. Его охватило беспокойство.
— Он очнулся!
Сквозь туман до него донесся голос Робина. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз ему удалось разлепить веки и приоткрыть один глаз.
— Сколько времени я спал?
— Полтора дня, — ответил Робин. — Я схожу за сестрой.
— Не надо, — начал было Кейн, но мальчик был уже за дверью. Попытавшись сесть на кровати, Кейн обнаружил, что на нем нет никакой одежды, не считая трусов. Услышав шаги за дверью, он натянул на себя одеяло. Ожоги на руке и на спине его пульсировали. 'Язык был как ватный. Проведя по щекам здоровой рукой, он обнаружил, что они покрыты жесткой щетиной.
Да какое это, черт побери, имеет значение? От Ники Томпсон у него одни неприятности. Она — препятствие на его пути, не больше. Ему надо было сидеть в гостинице, а не лезть сюда. Ему не нужна их благодарность. А он все больше и больше впутывается в жизнь Томпсонов, хотя цель у него только одна — погубить эту семью.
Дверь снова открылась, и вошла Ники — Николь. Хотя на ней по-прежнему были брюки и свободная рубашка, она вся светилась женственностью. Улыбка ее была несмелой, болезненно осторожной. Он вспомнил, сколько раз отталкивал ее от себя. Для ее же собственного блага. Угрызения совести жгли его сильнее, чем ожоги.
— Я думала, что вам, наверное, понадобится свежая вода, — сказала она. — И еда какая-нибудь.
— Вы что — опять готовите? — спросил он хриплым голосом.
Она залилась смущенным румянцем.
— Нет, дядя Нат теперь не подпускает меня к плите. Джеб прислал нам немного супа.
Он попытался сесть, прикрываясь одеялом, но от прикосновения колючей шерсти к обнаженному телу поморщился. В глазах ее светилось сочувствие. Какие красивые у нее глаза — глубокие, как два лесных озера. Он перевел взгляд на ее руку. Она все еще была красной и покрытой той же мазью, которой, видимо, были смазаны его рука и спина.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Благодаря вам.
Его бы больше устроил ее гнев, чем благодарность. Он выругался себе под нос.
— Что? — спросила она, подходя ближе. Он повыше натянул одеяло. Черт возьми, только этого ему еще не хватало. Проклиная себя теперь еще и за предательскую реакцию слишком возбужденного тела, он пробормотал:
— Не надо меня благодарить. Я просто оказался рядом. Я споткнулся.
Что за чушь он несет. Он понял это, увидев, как она хитро прищурилась. В ее глазах забегали чертики, и лицо озарилось понимающей улыбкой. Она рассмеялась. Он никогда раньше не слышал ее смеха, похожего на звон колокольчика. И такой прекрасной улыбки ему тоже раньше видеть не доводилось. Она все время улыбалась несмело и осторожно.
— А я думала, что мужчины любят хвастаться своими благими деяниями и ратными подвигами.
Последние слова были словно взяты из книги. Кейн понял еще кое-что. Ничего удивительного, что в мисс Николь Томпсон сочетаются невинность и иногда столь поразительная мудрость. Она живет книгами. Он раньше заметил в доме несколько книжных шкафов, но не придал этому значения, решив, что они выставлены напоказ с той же целью, как и все остальное в Логовище: придать ему вид обычного, нормального города.
Он опять что-то буркнул себе под нос, с трудом сдерживая проклятия, готовые сорваться у него с языка. А ему бы надо радоваться — ведь Робин и Ники у него в руках. Он находится в доме Ната Томпсона, и хозяин к нему благоволит. И все же он никогда не чувствовал себя так отвратительно.
Но он взял протянутый Ники стакан, и, когда ее рука задержалась в его ладони чуть дольше, чем следовало, его мужское естество вновь отреагировало гораздо сильнее, чем ему бы хотелось. Кейн оторвал от нее взгляд и начал пить, но, сделав глоток, остановился. Странный вкус у воды. Снова лекарство?
Ники, казалось, поняла его. Она покачала головой:
— Энди сказал, что в первые несколько дней боль будет нестерпимой. Но я не дам вам больше опия, если вы сами не попросите.
— Мне всего лишь несколько дней осталось в Логовище, — сказал он. — К отъезду я должен поправиться.
— Дядя Нат говорит, что вы можете оставаться здесь сколько угодно. Бесплатно.
Кейн обомлел. Он знал, что Нату Томпсону свойственна благодарность, но ему также было известно, что этот человек денег на ветер не бросает. Другие жители Логовища рассказывали, что в кредит он не обслуживает. Каким бы желанным здесь ни был гость, его выпроваживали из Логовища, как только у него кончались деньги. Поэтому игра в покер здесь и пользовалась такой популярностью. Выигрыш мог означать несколько лишних дней пребывания здесь. Но он не может позволить себе такой роскоши. Нужно узнать местоположение Логовища и убираться.
— У меня другие планы, — коротко сказал он и увидел, что улыбка исчезла с лица Ники. Робин тоже заметно поскучнел.
— Но вы же ничего мне не рассказали про Дьявола.
— На редкость подходящее имя для ястреба, — заметил Кейн.
Робин залился румянцем.
— Я не хотел вас обидеть.
У Кейна появилось такое чувство, словно он пнул ногой щенка.
— Я не об этом, — сказал он, смягчив голос. — Нельзя давать имя дикому существу. Ты должен будешь отпустить его на свободу. Нельзя к нему слишком привязываться. И ему нельзя позволять к тебе привязаться.
Как произошло много лет назад с его собственным ястребенком.
Закончив пить, он протянул стакан Ники.
— Спасибо, — поблагодарил он. Он собирался добавить, что хотел бы переехать обратно в гостиницу. Он действительно этого хотел.
Но, оставаясь здесь, он получал возможность заглянуть в комнату Ната Томпсона и, может быть, порыться в письменном столе, который он видел в гостиной. Тогда ему не придется получать необходимую информацию от Ники или Робина, повторял он себе. Хотя исход будет один и тот же. Сюда ворвется отряд полицейских, стреляя во всякого, кто попадется им под руку.
Боже, как раскалывается голова. И вообще все тело болит. Включая сердце. Если он когда-нибудь доберется до Мастерса, он убьет его.
— Хотите супа? — спросила Ники с видом щенка, опасающегося нового пинка в живот.
Он кивнул. Он съест этот чертов суп, притворится спящим и дождется, пока все уйдут. Чем скорее он обнаружит то, за чем сюда явился, тем скорее он отсюда уедет и тем скорее освободят Дэйви. О других последствиях этого дела он не мог, не хотел думать.
8.
С присутствием Кейна О'Брайена их дом сделался несоизмеримо меньше. Дьявола, мысленно поправила себя Ники, человека, которого нужно опасаться. Она постоянно напоминала себе, что он преступник, убийца, но видела в нем только человека, который рисковал собой ради нее.
Всегда смотри, кто у тебя за спиной, учил ее дядя. Но он не рассказал ей, что делать с мужчиной, пробравшимся, как змея, в ее душу.
В то утро, когда Кейн очнулся, она отправилась на прогулку верхом. Она знала, что если не уедет, то будет стоять у его двери, поджидая, когда можно будет войти. И не решаясь. Страшась бури чувств, которая захватит ее, когда она войдет внутрь.
Она поехала к своему холмику, чтобы поглядеть, как солнце поднимается над вершинами гор, но радость ее почему-то померкла. Место ее уединения сделалось местом одиночества. Оно, казалось, было наполнено эхом голоса Кейна, она помнила каждое произнесенное им слово, каждое прикосновение, каждое ощущение, которое она испытала в его присутствии, даже гнев и унижение. Она попыталась снова разжечь их в себе, но у нее ничего не получилось. Он, не раздумывая, кинулся спасать ее, рискуя жизнью. И теперь из-за нее терпел страдания. Это мучило ее больше всего.
Кто он такой? Что за человек? Она уже не знала, что и думать, — столько в нем противоречивого. Он в одно мгновение мог перейти от доброты к жестокости, от тепла к холодности, от нежности к равнодушию. Она знала только, что, когда он был поблизости, сердце ее то замирало, то билось как сумасшедшее, а от его случайных прикосновений по всему ее телу разливалось блаженное тепло. Даже сейчас она снова жаждала этих прикосновений. Жаждала поцелуя. Она попыталась вообразить его, но не смогла. Несмотря на запрет дяди, несколько мужчин уже пытались поцеловать ее. Двое из них были грязны и отвратительны, она от них убежала; одного увидели и поймали. Нат Томпсон приказал связать его и отстегать кнутом. Еще с одним — молодым бандитом — она сама мечтала встретиться за амбаром, готовая почувствовать себя женщиной, жаждущая испытать то, что называют поцелуем. Но чары исчезли, как только его губы коснулись ее, поцелуй оказался жестким, настойчивым, пугающим, в нем не было нежности. Он попытался языком разжать ей рот, и она наконец ударила его между ног и убежала. Она ничего не сказала дядюшке, поскольку чувствовала, что в том неприятном эпизоде есть и ее вина, но интерес к поцелуям у нее пропал.
До поры до времени.
Сейчас все было иначе. У нее замирало сердце и кружилась голова от мысли, что Дьявол может ее поцеловать. Вот только кому она нужна? Ники прочла много книг и знала, что двадцатидвухлетние женщины не носят штанов. Они кокетничают, принимают ухаживания, целуются, выходят замуж и рожают детей. С какой стати такому человеку, как Кейн О'Брайен, проявлять к ней интерес? Даже преступник и убийца не пожелает женщину, которая в ружьях разбирается лучше, чем в веерах и шляпках. Она окинула взглядом пустую лощину, чахлые деревья и кусты. Это ее тюрьма. Безжизненная и бесцветная. Через неделю исчезнет единственная яркая звездочка, осветившая их тусклую жизнь. Ее глаза вспыхнули, как глаза загнанного зверя, принявшего отчаянное решение.
Так или иначе, но она получит поцелуи от Кейна О'Брайена. Чтобы потом вспоминать о нем всю жизнь.
* * *
Все ушли. В доме никого не было. Кейн, пошатываясь, поднялся на ноги, с трудом сдерживая стон. Ожоги на руке и спине болели от каждого движения. Нат Томпсон был у себя в «мэрии». Ники уехала на прогулку, а Робин ушел вместе с Энди на охоту за кроликами. После того как Робин пожаловался, что птенец ничего не ест, Кейн сказал ему, что ястребам нужно свежее мясо.
Он потрогал лицо. Ну и щетина! Найдя на стуле брюки, натянул их, морщась от боли. Проклятие. Ему же через несколько дней уезжать отсюда. Кейн откинул со лба прядь волос и направился в другую комнату, к заветному письменному столу. Где-то там должна быть карта.
Его взгляд пошарил по комнате, упал на стол, на шкаф с книгами. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Было еще рано, и он никого не увидел. Логовище, как правило, оживало лишь к вечеру.
Кейн осмотрел книги и, выбрав одну из них, положил на стул рядом со столом. Если кто-нибудь войдет, он быстро сядет на стул и притворится, будто читает. Он подошел к столу и подергал ящики. Заперты. Он громко выругался, затем начал обыскивать другие комнаты. Одна из них наверняка принадлежала Ники, хотя обстановка в ней была почти такая же скромная, как в остальных.
От полузасушенного букета полевых цветов на столе исходил приятный аромат. На окнах висели пестрые льняные занавески, а на сундуке сидела старая потрепанная одноглазая кукла с облупившимся лицом. Он на мгновение застыл в дверях, подумав о той девочке, которой была Ники, когда играла с этой куклой. Она сказала, что была своему брату вместо матери. А кто был матерью ей самой? Судя по этой комнате, никто.
Здесь не было ни одной из тех милых безделушек, которые, как полагал Кейн, нравятся всем женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46