После кормления Эми я пришла к заключению, что только недалекая женщина может лишать себя такого удовольствия, отдавая малыша в чужие руки.
Вид матери, кормящей ребенка, переполнил Ребекку нежностью. Кеннет говорил, что хочет разнообразить ее скучную жизнь, и ему удалось сделать это всего лишь за один сегодняшний вечер. Только сейчас Ребекка осознала, какую огромную ошибку сделала, отказавшись от замужества и материнства.
Женщины непринужденно болтали, пока маленький Николас не насытился. Катарина застегнула лиф платья и легонько постучала сына по спинке, давая ему возможность срыгнуть.
– Из вас бы получилась прекрасная картина «Мадонна с младенцем», – восхищенно воскликнула Ребекка.
– Видеть мир через картины – вот что отличает художника от простых людей, – задумчиво произнесла Катарина. – Я завидую вашему таланту. У меня, к сожалению, нет никаких способностей, я умею только ухаживать за больными и ранеными.
«Эта богиня заблуждается, – подумала Ребекка. – У нее необыкновенный талант любить и быть любимой, и этот Божий дар посильнее ее красоты».
– Хотите немного подержать Николаса? – предложила Катарина, поднимаясь с кресла.
– Я? – с испугом спросила Ребекка. – А вдруг я его уроню?
– Не уроните, – ответила Катарина, передавая сына гостье.
Ребенок в это время открыл глазки и сквозь пелену сна посмотрел на Ребекку. Он был похож на отца, но в нем было что-то и от матери. Его кожа была прозрачной, и для портрета понадобились бы краски нежнейших тонов.
«Интересно, какое чувство испытывает мать, когда держит на руках своего ребенка? – подумала Ребекка. – Что, если бы это был мой сын? Как, наверное, приятно смотреть на него и находить собственные черты? А что, если бы это был ребенок мой и Кеннета?»
Эта неожиданная мысль потрясла Ребекку до глубины души. Конечно, их ребенок не был бы таким красивым, как отпрыск этой ангельской пары, но разве это важно? Ребекка вдруг ощутила в себе жажду материнства. С большой осторожностью она передала младенца матери.
– Он будет у вас сердцеедом.
– Уже стал, – ответила Катарина, укладывая сына в колыбель с гербом дома Ашбертонов. Она нежно поцеловала его в бархатную щечку. – В нем все души не чают, особенно моя дочь.
Ребекка оглядела детскую.
– У Николаса есть двоюродные братья или сестры? – спросила она.
– К сожалению, нет. Брат Майкла, Стефан, был женат много лет, но, к несчастью, Бог не дал супругам детей. Год назад его жена умерла, и Стефан носит по ней траур. Сейчас он живет в своем поместье. Надеюсь, когда-нибудь он снова женится и будет счастлив. Наступит время, когда Майкл унаследует титул герцога, а мне совсем этого не хочется. Стефан – герцог, но это не сделало его счастливым.
В детскую вернулась няня, и женщины собрались спуститься в гостиную. Ребекка в последний раз окинула взглядом спящего ангелочка и снова подумала о Кеннете.
Что с ней будет дальше?
– Что ты предпочитаешь? – спросил Майкл Кеннета, указывая на два графина, поданные дворецким, после того как дамы покинули столовую. – Портвейн моего брата или превосходное шотландское виски?
– Виски. Вспомним былые времена. Хозяин разлил по рюмкам виски, и они уютно расположились у камина.
– Твоя молодая леди просто восхитительна, – сказал Майкл. – Правда, она очень застенчива.
– Возможно, но она вовсе не моя молодая леди.
Майкл недоверчиво поднял брови, но решил не уточнять.
– Какие картины она пишет? – спросил он.
– Портреты маслом и, как правило, женские. В основном это мифологические сюжеты, но в них ярко отражается ее личность и оригинальное восприятие сюжета. Я предложил ей выставить несколько картин в Королевской академии, но она наотрез отказалась.
– Наверное, боится сравнения со своим знаменитым отцом, – заметил Майкл. – Ты говорил, что ей предстоит восстановление своей репутации в свете. Что же такое с ней стряслось?
– Когда ей было восемнадцать, она тайно сбежала со своим возлюбленным. К счастью, вовремя опомнившись, она вернулась домой, но светское общество было возмущено. – Кеннет нахмурился. – Ее родителям следовало бы повременить годика два-три, а затем незаметно начать вывозить ее в свет. Вместо этого они заточили ее в четырех стенах, и она с головой окунулась в работу. Сейчас она в полном одиночестве. Я знаю, вы с Катариной не любите выезжать в свет, но надеюсь, что у вас есть друзья, которые смогут принять ее. Ей нельзя избегать людей.
Майкл задумался.
– Мой друг Раф, герцог Кэндовер, – ты его знаешь – дает на следующей неделе бал. Я попрошу его прислать приглашения тебе и Ребекке.
Кеннет одобрительно кивнул.
– Вот что значит иметь связи. Если ее увидят на балу у герцога, двери многих домов незамедлительно распахнутся перед ней. Не думаю, что Ребекке захочется порхать с одного бала на другой, но по крайней мере у нее будет свобода выбора. К сожалению, мне не удастся избежать приглашения.
– Этот бал пойдет на пользу и тебе, – сурово заметил Майкл. – Расскажи о своей работе. Неужели ты нанялся секретарем к сэру Энтони только для того, чтобы быть поближе к художникам? С трудом верится.
Прежде чем решиться поведать эту историю, Кеннет долго молчал, сомневаясь, посвящать ли друга в свою тайну.
– Хорошо, – согласился он наконец. Меня попросили расследовать причины загадочной смерти, но, скажу тебе, это самая мерзкая работа, которую мне когда-либо приходилось делать.
В двух словах он рассказал о предложении лорда Боудена и о тех сложностях, с которыми ему пришлось столкнуться при попытке расследовать обстоятельства гибели Элен Ситон. Рассказав другу о своей задаче и связанных с ней переживаниях, Кеннет почувствовал несказанное облегчение.
– Я понимаю желание Боудена узнать правду, – сказал Майкл, внимательно выслушав рассказ Кеннета, – но ты попал в весьма щекотливое положение. Судя по всему, тебе нравится Ребекка, да и сэр Энтони тоже.
Кеннет подумал обо всех сомнительных друзьях сэра Энтони. Каждый из них по-своему мог быть замешан в этой трагической истории.
– Меня мучит мое двусмысленное положение. Я уже подумывал над тем, чтобы разрубить этот гордиев узел, но я дал слово сэру Боудену, и теперь это для меня вопрос чести.
– Было бы замечательно, если бы ты сумел доказать вину сэра Энтони, но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. Это приведет в бешенство лорда Боудена и поставит тебя в невыгодное положение.
– По крайней мере я выиграю в финансовом отношении.
«И во многих других», – подумал Кеннет, которого, однако, не покидало предчувствие, как бы не пришлось заплатить непомерно высокую цену.
– Уж коль скоро мы заговорили о чести, расскажи мне о своей злой мачехе. Как я понимаю, если в завещании прямо не указано, кто должен наследовать фамильные драгоценности, она вправе объявить себя их хозяйкой.
– Да, и здесь ничего не попишешь. Если бы драгоценности попали ко мне, я бы тоже никогда с ними не расстался.
– Интересно, – заметил Майкл с лукавым блеском в глазах.
– Скорее печально, чем интересно. – Кеннет налил себе виски. – Теперь твой черед. Расскажи мне о своем счастливом браке и отцовстве.
Казалось, Майкл только этого и ждал. Он без конца мог говорить о своем семейном счастье. Кеннет подумал о Ребекке. Она со своим острым язычком и неистовой жаждой творчества была бы совсем другой женой, полной противоположностью мягкой и любящей Катарине. Но скорее всего, она вообще не захочет быть чьей-либо женой.
Когда Ребекка и Катарина вернулись в гостиную, они обнаружили, что мужчины все еще не вышли из столовой.
– Похоже, Майкл и Кеннет еще не допили свой портвейн. Им надо наверстать упущенное и о многом поговорить, – философски заметила Катарина.
Ребекка не возражала против их отсутствия. Она не могла припомнить, когда еще общество женщины доставляло ей такое удовольствие.
Женщины удобно расположились около камина. Внезапно невесть откуда появилась собака с такими короткими лапами, что они казались специально обрезанными, и уткнулась мордой в ноги Ребекки.
– Наш пес, кажется, полюбил вас, – с улыбкой сказала Катарина. – Если вам не нравится, как он выражает свою любовь, я немедленно прогоню его.
Ребекка нагнулась и погладила длинные уши собаки.
– Не надо прогонять его. Он мне не мешает. Наверное, это Луи Ленивый?
Катарина весело рассмеялась.
– Похоже, его репутация бежит впереди него. Моя дочь хранит рисунок с изображением Луи, который Кеннет набросал, когда наш полк был расквартирован в Тулузе.
Ребекка поудобнее устроилась в кресле.
– Кеннет рассказывал мне, что вы прошли с войсками через всю Португалию и Испанию. Не могу представить, как вам удалось выжить в таких условиях, да еще воспитывать ребенка.
– Иногда действительно было очень трудно, но моя дочь Эми выросла закаленной и приспособленной к невзгодам.
Катарина принялась рассказывать Ребекке разные случаи из ее походной жизни, которые сейчас казались смешными, но, судя по всему, в те времена ей было не до смеха.
Ребекка заметила, что ее хозяйка ни словом не обмолвилась о своем первом муже. Его как будто никогда не существовало, но зато с большим удовольствием рассказывала о Майкле и Кеннете.
– Как вы впервые встретились с Кеннетом? – спросила девушка.
– Мы ехали в багажном вагоне, когда эскадрон французской кавалерии атаковал нас. Нас с Эми отделили от остальной группы пленных и увезли с собой. Всю дорогу я размышляла, как мне незаметно вытащить пистолет из дорожной сумки, но так и не решилась. Когда я уже совсем потеряла надежду, появился Кеннет с отрядом солдат и отбил нас у французов. Для него это было обычное дело, но такое забыть уже нельзя. – Катарина задумчиво посмотрела на огонь в камине. – И это был не последний случай, когда ради нас он рисковал жизнью.
В голове Ребекки мелькнул сюжет новой картины: «Отважный воин и гордая красавица». Этот сюжет гораздо лучше, чем тот, который часто приходит ей в голову: «Робкая художница и герой войны».
– У вас была жизнь, полная приключений, – сказала Ребекка со вздохом. – Я даже не знаю, завидовать вам или благодарить Бога, что он отвел от меня такие тяжелые испытания.
– Лучше благодарите Бога, – ответила Катарина, наматывая на палец кисть своей шали. – Вам когда-нибудь приходилось видеть рисунки Кеннета?
– Чисто случайно. Он скрыл от меня, что умеет рисовать.
Катарина бросила на Ребекку быстрый взгляд.
– Мне очень нравятся его работы, но я слабо разбираюсь в искусстве. – В голосе Катарины звучал невысказанный вопрос.
– Он очень талантлив и самобытен, – ответила Ребекка. – Я начала давать ему уроки живописи, а именно техники работы маслом. Несмотря на то, что он поздно взялся за дело, из него может получиться отличный художник.
Лицо Катарины осветилось улыбкой.
– Я рада слышать это. Он всегда говорил, что его рисунки – всего лишь развлечение, но, думаю, в душе он настоящий художник и просто не любит говорить об этом с несведущими людьми.
Катарина была столь же отзывчива, сколь и прекрасна. Если Кеннет не влюблен в нее, то, по всей видимости, он черствый сухарь.
Напомнив себе, что она его наставница, а не возлюбленная, Ребекка попросила Катарину рассказать ей, как выглядел Брюссель перед битвой при Ватерлоо.
Что ни говори, а война – менее опасная тема для разговора, чем любовь.
Глава 15
Этой ночью Ребекка спала безмятежно. Встав утром, она решила спуститься в столовую, надеясь встретиться с Кеннетом. К ее разочарованию, он уже позавтракал и ушел. Решив, что она встретит его позже, Ребекка радостно улыбнулась.
Ребекка пила чай, когда в комнату с сияющим видом вплыла Лавиния. Для такого раннего утра она выглядела потрясающе. Ее присутствие в доме в столь ранний час означало, что она провела ночь с сэром Энтони. В этом не было ничего необычного, так как она часто оставалась на ночь, и Ребекка предпочитала этого не замечать. Ребекка налила ей чашку чая.
– Доброе утро, Лавиния. Тебе положить два кусочка сахара?
– Да. Спасибо. – Лавиния приняла чашку из рук Ребекки и сделала первый глоток. – Ты сегодня чудесно выглядишь, дорогая. По всей видимости, твоя работа продвигается успешно.
– Да, но не это является причиной моего хорошего настроения. Кеннет решил, что мне надо выезжать в свет, и пригласил меня на обед к своим боевым друзьям. – Ребекка застенчиво улыбнулась. – Несмотря на то, что я долго сопротивлялась и боялась ехать, вечер получился отличным. Я давно не получала такого удовольствия.
– С самой первой встречи я поняла, что Кеннет человек неглупый. – Лавиния подошла к буфету и положила себе на тарелку яйца всмятку и тосты. – Ты слишком засиделась дома.
Ребекка с удивлением посмотрела на Лавинию.
– Я думала, ты этого не замечаешь.
– И напрасно. Ты дочь самых близких мне людей, и меня беспокоит твое будущее, особенно после смерти Элен. Ты ведешь жизнь затворницы. – Лавиния постучала ложечкой по яйцу. – Я боялась заговорить с тобой об этом раньше. С твоим характером ты могла бы просто убить меня за то, что я вмешиваюсь в твою жизнь.
– Вполне возможно. Я не люблю, когда мне указывают, что делать.
В это время в столовую вошел дворецкий и положил перед Ребеккой конверт с затейливой печатью. Удивленная Ребекка вскрыла печать ножом и вытащила послание. Пробежав его глазами, она ахнула.
– Что-то неприятное? – спросила Лавиния, подняв взгляд от яйца.
– Не совсем, – ответила взволнованная Ребекка. – Это приглашение на бал у герцога и герцогини Кэндовер.
Брови Лавинии поползли вверх от удивления.
– Ты делаешь потрясающие успехи.
– Супруги, у которых мы обедали вчера вечером, – добрые друзья герцога и герцогини. Наверное, они порекомендовали им пригласить меня.
Ребекка еще раз пробежала глазами приглашение. Одно дело – тихий семейный обед, но чтобы пойти на бал в один из самых знатных домов Лондона?
По выражению лица Ребекки Лавиния поняла, что творится в ее душе.
– Не волнуйся, – сказала она. – Лучшей возможности начать выезжать в свет и не найти. Дом герцога – самое подходящее для этого место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50