Построить дом, посадить яблоневый сад. Она вспомнила сверкающую на солнце реку и высокие тополя, растущие вдоль берегов, запахи ранней весны и плодородной почвы. О редиске, которая вырастет к тому времени, как человек вернется домой после охоты за окаменелостями.
Поставив на землю кружку с недопитым кофе, она отошла прочь от костра и заползла в свою палатку.
Как и мужчины, Фокс сидела в седле с ружьем на коленях и все время наблюдала за деревьями вдоль дороги. Ожидание встречи с похитителями заставляло ее нервничать. Неужели она будет участвовать в освобождении Хоббса Дженнингса — если этот мерзавец еще жив?
С одной стороны, она хотела, чтобы он был жив. Это она должна его убить, а он должен знать, за что его убивают. А с другой — надеялась, что он уже мертв и ей не придется помогать его спасать. Если похитители убили Дженнингса, их с Таннером проблема будет решена.
Ее начало трясти от предчувствия, что приближается решающий момент. Таннер и Джубал, видимо, тоже это чувствовали. Они ехали по обе стороны от нее с суровыми и напряженными лицами.
Она увидела привязанную к ветке красную бандану одновременно с Таннером.
— Они впереди.
Они были готовы. Таннер вел мула, груженного золотом. Другие два мула следовали за лошадьми без всякой привязи. Фокс потрогала «кольт» у себя на боку, сняла перчатки и положила руку на ложе ружья. Все было в порядке. И она в порядке.
— Думаю, что они прямо за теми деревьями, — сказал Таннер.
Фокс поняла, что он уже думает о следующем моменте — когда он увидит, жив его отец или мертв. Все, через что они прошли, свелось к этим последним нескольким минутам. Она стала прислушиваться, но ничего, кроме звуков, которые издавали животные, и собственного дыхания, не услышала.
Они миновали перевал, и Фокс сразу же увидела Дженнингса. Он сидел на земле со связанными руками и ногами. Его голова была опущена, и казалось, что ему трудно дышать в разреженном горном воздухе. У Фокс было впечатление, что его били. Она натянула поводья и вгляделась в рощицу позади Дженнингса.
Их было трое. Они сидели верхом на индейских пони в невыгодной для себя позиции: их было хорошо видно за низкорослыми деревьями.
— Мы можем их захватить, — тихо предложил Джубал. — Что скажете?
— Нет. — Таннер увидел, как тяжело дышит его отец. Фокс сначала не могла понять ни выражения его лица, ни эмоций, промелькнувших в его глазах. Гнев, презрение, облегчение?
— Когда все закончится и они уедут, — сказал он Джубалу, — они твои, если хочешь. Но не раньше.
Из-за деревьев раздался голос:
— Бросьте ружья и подведите мула к деревьям.
— Мула я подведу. Все деньги в этих мешках. Но ружей мы не бросим.
Фокс услышала, как похитители о чем-то заспорили.
— Они такие же индейцы, как я, — пробурчала она.
— Нам не нужны неприятности! — крикнул Таннер. — Берите деньги и убирайтесь! — Он подвел мула к месту, указанному похитителями.
Ничего не последовало. Боковым зрением Фокс увидела, как Таннер повернул свою лошадь в сторону отца, оставив мула у леса.
В это время из-за деревьев выехал всадник, одетый в военную рубашку юта и с пером в волосах. На нем были солдатские брюки армии Союза, а лицо было разрисовано голубым и желтым. Если бы не напряженность момента, Фокс не удержалась бы от смеха, видя такую грубую попытку выдать себя за индейца. Но ей надо было следить за направленным на нее и Джубала ружьем и сжимать свое оружие.
— Не вздумайте двигаться! — прокричал «индеец». Он нагнулся, схватил за поводок мула и скрылся за деревьями. Через считанные минуты похитители исчезли за перевалом.
Джубал сплюнул в гневе.
— Ну надо же, как они нас обвели! Мы прошли весь этот путь — и для чего? Пять минут вообще ничего не происходило.
— Ты заметил, что они не настаивали на том, чтобы пересчитать деньги? — возмущенно заметила Фокс. — С таким же успехом в мешках могли быть камни.
— Я больше волновался, когда навещал свою бабушку, ей-богу!
— Может быть, ты компенсируешь недостаток острых ощущений тем, что поедешь за ними? — Она смотрела, как Таннер разрезает веревки, стягивавшие руки отца. На Дженнингса она смотреть не могла. Ее ненависть была так сильна, что у нее руки чесались от желания немедленно его прикончить.
— Да какое там волнение! Ты их видела? Любители. Отнять у них золото будет легче, чем украсть деньги у слепого. Далеко они не уйдут, да и мул будет их задерживать. Украсть деньги так легко, что это просто оскорбительно.
— Ну ты и хвастун, Браун. Удачи тебе. — Фокс протянула ему руку.
Он схватил ее и усмехнулся:
— И вам удачи, мэм. Если не считать случаев, когда вы меня распекали, было приятно с вами путешествовать.
— Хотелось бы мне сказать то же самое, — ответила Фокс, и они оба рассмеялись.
Таннер между тем помог отцу встать и обнял его, чувствуя, как он дрожит. Впервые в жизни он подумал о своем отце как о хрупком, ранимом существе, и этот пугающий и печальный образ совершенно не вязался с тем жестоким человеком, каким он себе его представлял с тех пор, как узнал правду.
— Я знал, что ты приедешь. Я говорил им.
— Ты в порядке? Не болен?
— В общем и целом они обращались со мной хорошо. — Он оперся на руку Таннера и сделал несколько шагов, чтобы восстановить циркуляцию крови в руках и ногах. — Мне надо принять ванну, побриться, одеться в чистое и лечь в настоящую постель. Я еще никогда в жизни не был так рад кого-нибудь увидеть.
С тех пор как Таннер в последний раз видел отца, прошел почти год. Он забыл, как печальны были его выразительные — как у него самого — глаза. Теперь он мог предположить, отчего они были печальны.
— Я отвезу тебя в ближайший шахтерский поселок, где есть гостиница, — пообещал он.
Несмотря на свой гнев и нестерпимое желание как можно скорее все выяснить, Таннер решил подождать, пока отец отдохнет и придет в себя после выпавшего на его долю тяжкого испытания. А потом он и Фокс… Таннер обернулся и увидел Джубала, связывавшего остальных двух мулов с видом человека, который торопится поскорее уехать.
Фокс уже не было.
Глава 21
Поскольку теперь уже не надо было торопиться, последний отрезок пути до Денвера Фокс ехала не спеша. Таннер, конечно, отвезет отца в ближайший поселок, чтобы он мог отдохнуть, поэтому она, объезжая стороной все поселки, направилась в Айдахо-Спрингс.
Со времени ее первой поездки на восток то, что начиналось, как беспорядочное скопление землянок и палаток, превратилось в процветающий город. По всей длине узкого каньона растянулся ряд деревянных бараков и множество новых солидных зданий, поражающих своими размерами. Фургоны, телеги, повозки и всадники двигались в обоих направлениях по дороге через город, поднимая тучи пыли. Везде царило веселое оживление.
Фокс выбрала двухэтажную гостиницу с потрепанным фасадом, где номера наверняка были дешевле, чем в кирпичном особняке напротив. Номер, который она сняла, был крошечным, но кровать показалась ей просто райской — особенно после того, как она три месяца проспала на земле.
Она бросила шляпу на ряд крючков возле двери, затолкала седло под кровать и, сняв сапоги, с размаху бросилась на стеганое одеяло. Через минуту она уже заснула, да так крепко, что открыла глаза лишь к полудню следующего дня.
Она съела огромный завтрак, состоявший из ветчины, яиц, картофеля в жирном соусе, хлеба и большого кофейника кофе с сахаром. Потом она пошла в баню, потребовала отдельную кабину, толстые махровые полотенца, душистое мыло и шампунь. Конечно, после такого чудесного мытья стыдно было надевать ее привычную одежду, но она утешала себя тем, что это ненадолго.
Остаток дня она провела в магазинах Айдахо-Спрингс, с удовольствием отметив, что смогла купить все, что ей было нужно.
Первым приобретением была большая матерчатая сумка, в которую она сможет положить все другие вещи, которые купит. Начала она с высоких дамских ботинок и крючка, которым их застегивают. Следующими были чулки и подвязки, хлопчатобумажная сорочка и панталоны и — после некоторых раздумий — вышитый корсет с деревянными «косточками». Продавщица долго уговаривала ее купить кринолин, но Фокс не была готова надеть на себя такое хитроумное сооружение. Она остановила свой выбор на накрахмаленных нижних юбках, на которых хорошо смотрелись широкие перкалевые юбки. Последними были две блузки и летняя накидка.
И конечно же, ей были нужны маленькие кружевные носовые платочки, перчатки, ридикюль, шпильки и приличный гребешок. Сжав зубы, она прошла мимо прилавка с нюхательными солями, но позволила продавщице сыграть на своих скрытых слабостях и продать ей небольшой флакон розовой воды, которому ей вряд ли придется найти применение.
— Вам не нужны сережки? — предложила продавщица.
— Нет, не нужны.
Продавщица мельком глянула на ее отсутствующую мочку и быстро подвела к шляпкам.
— Вам обязательно нужна красивая шляпка. Если в вашем доме, не приведи Господь, начнется пожар и вы сможете спасти только одну вещь, это должна быть ваша лучшая шляпка. Без нее ансамбль будет неполным.
Фокс пожала плечами. Она устала покупать вещи, которые хотя и были необходимы для осуществления ее плана, но все были страшно неудобны.
— Сами выберите мне что-нибудь.
Продавщица выбрала летнюю шляпу, отделанную крошечными оборочками и украшенную фиалками, которые подходили по цвету к новой накидке и отделке на юбке. Фокс и в голову не пришло бы, что необходимо как-то сочетать цвета.
Пока Фокс расплачивалась за покупки, шокированная ценами на дамскую одежду, продавщица внимательно ее рассматривала.
— Советую вам разделить волосы пробором посередине и завязать их в замысловатый узел на затылке. Или хотя бы просто в пучок, — вздохнув, добавила она.
Оставив покупки в гостинице, Фокс пошла на рынок и продала за хорошую цену своего мустанга и ружье. Перед тем как отдать мустанга новому владельцу, она обняла лошадь за шею, ведь они так долго были вместе. Она была рада, что выручила приличную сумму, но всегда было трудно расставаться с хорошей лошадью и хорошим ружьем. Но в юбке она все равно не могла бы сесть верхом, а ружье не поместилось бы в ее новом ридикюле.
Чтобы закончить день, она выбрала самый тихий, спокойный салун и заказала виски, о котором мечтала с тех пор, как в последний раз пила его в Ноу-Нейме с Барбарой Робб. Алкоголь обжег ей желудок, словно она проглотила кусок раскаленного металла, а после третьей порции настроение у нее упало ниже некуда.
Пича нет. Она все время прислушивалась, не раздастся ли его голос. Без него некому было сказать, что она выпила слишком много виски и что пора идти домой. Больше этого никогда не будет. А если он и смотрит на нее со своего облака, то наверняка сердится, потому что она провела весь день, готовясь нарушить его предсмертное желание.
— Проклятие!
Сидевший рядом с ней у стойки мужчина стал с удивлением рассматривать ее помятую шляпу, старое пончо, грязные штаны и сапоги. Она зыркнула на него, надеясь, что он рвется в драку, но он отвернулся.
Это, возможно, было к лучшему. А то кто ее будет лечить после того, как ее, пьяную, изобьют. Нет никого, кто бы о ней позаботился. Никто не знает, где она, и никому нет до нее дела. Нет ни Пича, ни Таннера.
Вспомнив о Таннере, она почувствовала себя еще хуже. Грудь разрывалась от тоски. Где он сейчас? В каком-нибудь шахтерском поселке со своим отцом? Или нанял карету, и они проехали через Айдахо-Спрингс, пока она спала или занималась покупками? Вспомнил ли он о ней хотя бы раз после того, как она исчезла? Что он рассказал о ней своему отцу? И что бы он подумал, если бы увидел ее расфуфыренной, во всех этих женских тряпках? Рассмеялся бы или подумал, что она красивая?
Красивая! Ха! Нашла о чем думать!
Перед тем как вечером лечь спать, Фокс собрала все свое мужество, расправила плечи и заставила себя посмотреть в мутноватое зеркало, висевшее над комодом.
Отражение было не таким, какое она ожидала — или надеялась — увидеть, но в этом не было для нее ничего нового. Впрочем, она выглядела не так уж и плохо. Лицо не было обожжено солнцем, кожа не шелушилась, губы не потрескались. Она расплела косу, и чистые, блестящие волосы упали волнами на плечи и спину. Возможно, ей все же удастся на то короткое время, когда придется встретиться с Хоббсом Дженнингсом, чтобы убить его, выглядеть респектабельной дамой. А может, это просто кажется, потому что она выпила слишком много виски.
Она разделила волосы на пробор и зачесала их назад. После более пристального изучения своего лица она пришла к выводу, что ее вряд ли можно считать красивой — уж слишком розовые у нее щеки, да и веснушек многовато.
Но Таннер считал ее красивой, и это, черт возьми, что-то да значило. Один-единственный мужчина в этом паршивом мире считал ее красивой и необыкновенной и хотел прожить с ней всю свою жизнь. А кем он оказался? Сыном аморального, бессовестного, вероломного, нечистого на руку сукиного сына.
Она провела ладонью по лицу, как бы стирая свое отражение. Если бы можно было убить Дженнингса прямо сейчас, подумала она и с размаху бросилась на постель.
Наутро, разодевшись в пух и прах во все новое, она села в почтовую карету, направлявшуюся в Денвер.
Денвер за то время, что она там не была, разросся. Обосновавшиеся здесь люди из других районов страны посадили деревья вдоль пыльных дорог и даже выкопали канавы, собирающие воду для их полива.
Ее не столько удивило число больших особняков, сколько появление огромного количества обычных домов, многие из которых были построены из кирпича либо камня с явным расчетом на долговечность. Из окна кареты ей были видны трехэтажные здания контор, рестораны с козырьками от солнца над входом, магазины со сверкающими витринами и позолоченными вывесками. Денвер стал настоящим большим городом.
Когда карета остановилась, чтобы пропустить стадо коров, переходившее главную улицу, Фокс выскочила, чтобы купить газету у мальчишки-разносчика. Перед тем как вернуться на свое место, она успела заметить фамилию «Дженнингс», напечатанную на первой полосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39