– Король, – прошептал Карменж.
– Тихо, – сказал Луаньяк. – Вы явились сюда, чтобы повиноваться, так повинуйтесь же. А пока – вот письменный приказ, который я попрошу прочитать вас вслух, господин Эрнотон.
Эрнотон медленно развернул пергамент, протянутый ему Луаньяком, и громко прочитал:
– «Приказываю господину де Луаньяку принять командование над сорока пятью дворянами, которых я вызвал в Париж с согласия его величества.
Ногаре де Ла Валетт герцог д'Эпернон», Все, пьяные или протрезвевшие, низко склонились. Только выпрямиться удалось не всем одинаково быстро.
– Итак, вы меня выслушали, – сказал г-н де Луаньяк, – следовать за мной надо немедленно. Ваши вещи и прибывшие с вами люди останутся здесь, у мэтра Фурнишона. Он о них позаботится, а впоследствии я за ними пришлю. Пока все, собирайтесь поскорее: лодки ждут.
– Лодки? – повторили гасконцы. – Мы, значит, поедем по воде?
И они стали переглядываться с жадным любопытством.
– Разумеется, – сказал Луаньяк, – по воде. Чтобы попасть в Лувр, надо переплыть реку.
– В Лувр! В Лувр! – радостно бормотали гасконцы. – Черти полосатые! Мы отправляемся в Лувр?
Луаньяк вышел из-за стола и пропустил мимо себя всех сорок пять гасконцев, считая их, словно баранов. Затем он повел их по улицам до Нельской башни.
Там находились три большие барки. На каждую погрузилось пятнадцать пассажиров, и барки тотчас же отплыли.
– Что же, черт побери, будем мы делать в Лувре? – размышляли самые бесстрашные; холод на реке протрезвил их, к тому же они были большей частью неважно одеты.
– Вот бы мне сейчас мою кирасу! – прошептал Пертинакс де Монкрабо.

Глава 10.
СКУПЩИК КИРАС

Пертинакс с полным основанием жалел о своей отсутствующей кирасе, ибо как раз в это самое время он, через посредство своего странного слуги, так фамильярно обращавшегося к господину, лишился ее навсегда.
Действительно, едва только г-жа Фурнишон произнесла магические слова «десять экю», как лакей Пертинакса устремился за торговцем.
Было уже темно, да и скупщик железного лома, видимо, торопился, ибо когда Самюэль вышел из гостиницы, он уже удалился от нее шагов на тридцать.
Лакею пришлось поэтому окликнуть торговца.
Тот с некоторым опасением обернулся, устремляя пронзительный взгляд на приближавшегося к нему человека. Но, видя, что в руках у него подходящий товар, он остановился.
– Чего вы хотите, друг мой? – спросил он.
– Да, черт побери, – сказал слуга, хитро подмигнув, – хотел бы сделать с вами одно дельце.
– Ну, так давайте поскорее.
– Вы торопитесь?
– Да.
– Дадите же вы мне перевести дух, черт побери!
– Разумеется, но переводите дух побыстрее, меня ждут.
Ясно было, что торговец еще не вполне доверяет лакею.
– Когда вы увидите, что я вам принес, – сказал тот, – вы, будучи, по-видимому, знатоком, не станете пороть горячку.
– А что вы принесли?
– Чудесную вещь, такой работы, что… Но вы меня не слушаете.
– Нет, я смотрю.
– Что?
– Разве вам неизвестно, друг мой, что торговля оружием запрещена по королевскому указу?
При этих словах он с беспокойством оглянулся по сторонам. Лакей почел за благо изобразить полнейшее неведение.
– Я ничего не знаю, – сказал он, – я приехал из Мон-де-Марсана.
– Ну, тогда дело другое, – ответил скупщик кирас, которого ответ этот, видимо, несколько успокоил. – Но хоть вы и из Мон-де-Марсана, вам все же известно, что я покупаю оружие?
– Да, известно.
– А кто вам сказал?
– Тысяча чертей! Никому не понадобилось говорить, вы сами об этом достаточно громко кричали.
– Где же?
– У дверей гостиницы «Меч гордого рыцаря».
– Вы, значит, там были?
– Да.
– С кем?
– Со множеством друзей.
– Друзей? Обычно в этой гостинице никого не бывает.
– Значит, вы, наверное, нашли, что она здорово изменилась?
– Совершенно справедливо. А откуда же явились все ваши друзья?
– Из Гаскони, как и я сам.
– Вы – люди короля Наваррского?
– Вот еще! Мы душой и телом французы.
– Да, гугеноты?
– Католики, как святой отец наш папа, слава богу, – произнес Самюэль, снимая колпак, – но дело не в этом. Речь идет о кирасе.
– Подойдем-ка поближе к стене, прошу вас. На середине улицы нас слишком хорошо видно.
И они приблизились на несколько шагов к одному дому, из тех домов, где обычно жили парижские буржуа с кое-каким достатком; за оконными стеклами его не видно было света.
Над дверью того дома имелось нечто вроде навеса, служившего балконом. Рядом с парадной дверью находилась каменная скамья – единственное украшение фасада.
Скамья эта представляла собою сочетание приятного с полезным, ибо с ее помощью путники взбирались на своих мулов или лошадей.
– Поглядим на вашу кирасу, – сказал торговец, когда они зашли под навес.
– Вот она.
– Подождите: мне почудилось в доме какое-то движение.
– Нет, это там, напротив.
Действительно, напротив стоял трехэтажный дом, и в окнах верхнего этажа порою, словно украдкой, мелькал свет.
– Давайте поскорее, – сказал торговец, ощупывая кирасу.
– А какая она тяжелая! – сказал Самюэль.
– Старая, массивная, таких теперь уже не употребляют.
– Произведение искусства.
– Шесть экю, хотите?
– Как, шесть экю! А там вы дали целых десять за ломаный железный нагрудник!
– Шесть экю – да или нет? – повторил торговец.
– Но обратите же внимание на резьбу!
– Я перепродаю на вес, при чем тут резьба?
– Ого! Здесь вы торгуетесь, – сказал Самюэль, – а там вы давали, сколько с вас спрашивали.
– Могу добавить еще одно экю, – нетерпеливо произнес торговец.
– Да здесь одной позолоты на четырнадцать экю!
– Ладно, давайте договоримся поскорее, – сказал торговец, – или же разойдемся подобру-поздорову.
– Странный вы все-таки торговец, – сказал Самюэль. – Дела свои вы обделываете тайком, вопреки королевским указам, и при этом еще торгуетесь с порядочными людьми.
– Ну, ну, не кричите так громко.
– О, мне ведь бояться нечего, – повысил голос Самюэль, – я не занимаюсь незаконной торговлей, и прятаться мне незачем.
– Хорошо, хорошо, берите десять экю и молчите.
– Десять экю? Я же говорю вам, что это стоимость одной только позолоты. Ах, вы намереваетесь улизнуть?
– Да нет же, ведь вот бешеный!
– Знайте, что, если вы попытаетесь скрыться, я вызову стражу!
Эти слова Самюэть произнес так громко, что уже как бы привел свою угрозу в исполнение.
Над балконом дома, у которого происходил торг, распахнулось маленькое окошко. Торговец с ужасом услышал скрип открывающейся рамы.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – вижу, что мне надо на все соглашаться. Вот вам пятнадцать экю, а теперь уходите.
– Ну и хорошо, – сказал Самюэль, кладя в карман деньги.
– Наконец-то.
– Но эти пятнадцать экю я должен отдать своему хозяину, – продолжал Самюэль, – а мне тоже надо бы что-нибудь получить.
Торговец быстро оглянулся по сторонам и стал вынимать из ножен кинжал. Он явно намеревался уже полоснуть шкуру Самюэля, так что тому бы никогда не пришлось приобретать новую кирасу взамен проданной. Но Самюэль был начеку, как воробей в винограднике: он подался назад.
– Да, да, милейший торговец. Я твой кинжал вижу. Но вижу и еще кое-что: там, на балконе, стоит человек, и он видит тебя.
Торговец, мертвенно-бледный от страха, поглядел туда, куда указывал Самюэль, и действительно заметил на балконе какое-то необычайное существо высокого роста, завернувшееся в халат из кошачьих шкурок: этот аргус не упустил из их беседы ни единого звука, ни одного жеста.
– Ладно, уж вы из меня просто веревки вьете, – произнес торговец со смешком, оскалив зубы как шакал, – вот еще одно экю. Дьявол тебя задави, – прошептал он тихонько.
– Спасибо, – сказал Самюэль, – желаю удачи.
Он кивнул скупщику кирас и, хихикая, удалился.
Торговец, оставшийся один на улице, поднял с земли кирасу Пертинакса и стал засовывать ее в латы Фурнишона.
Буржуа, стоявший на балконе, продолжал смотреть вниз. Когда торговец был в самом разгаре дела, он обратился к нему:
– Вы, сударь, кажется, скупаете старые доспехи?
– Да нет же, милостивый государь, – ответил несчастный, – тут просто случай такой представился.
– Так этот случай и мне очень подходит.
– В каком смысле, сударь? – спросил торговец.
– Представьте себе, что у меня тут под рукой целая груда старого железа, от которой мне хотелось бы избавиться.
– Я не отказался бы от покупки; но сейчас, вы сами видите, у меня руки полные.
– Я все-таки покажу вам доспехи.
– Не стоит, я истратил все деньги.
– Пустяки, я вам поверю в долг, вы, на мой взгляд, человек вполне порядочный.
– Благодарю вас, но меня ждут.
– Странное дело, ваше лицо мне как будто знакомо! – заметил буржуа.
– Мое? – сказал торговец, тщетно стараясь совладать с дрожью.
– Посмотрите на эту каску, – сказал буржуа, протягивая к себе названный предмет своей длинной ногой: он не хотел отходить от окошка, чтобы торговец не смог от него улизнуть.
И тут же, нагнувшись через балкон, он положил каску прямо в руки торговца.
– Вы меня знаете? – переспросил тот. – То есть вам показалось, будто вы меня знаете.
– Да нет же, я вас отлично знаю. Ведь вы…
Буржуа, казалось, искал в своей памяти. Торговец ждал, не шевелясь.
– Ведь вы Никола…
Лицо торговца исказилось, каска в его руке задрожала.
– Никола?! – повторил он.
– Никола Трюшу, торговец скобяными изделиями с улицы Коссонери.
– Нет, нет, – ответил торговец. Он улыбнулся и вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась.
– Не важно, у вас честное лицо. Так вот, я бы продал полные доспехи, – кирасу, наручни и шпагу.
– Учтите, сударь, что это запрещенный род торговли.
– Знаю, тот, у кого вы только что купили кирасу, кричал об этом достаточно громко.
– Вы слышали?
– Отлично слышал. Вы очень щедро расплатились. Это-то и навело меня на мысль договориться с вами. Но будьте спокойны, я не вымогатель, так как знаю, что такое коммерция. Я сам в свое время торговал.
– А, и чем же именно?
– Что я продавал?
– Да.
– Льготы и милости.
– Отличное предприятие.
– Да, я преуспел и теперь, как видите, – буржуа.
– С чем вас и поздравляю.
– Поэтому я любитель удобств и продаю старое железо, которое только место занимает.
– Вполне понятно.
– У меня имеются также набедренник и еще перчатки.
– Но мне всего этого не нужно.
– Мне тоже.
– Я бы взял только кирасу.
– Вы покупаете только кирасы?
– Да.
– Странно. Ведь вы же в конце концов все перепродаете на вес, так вы, по крайней мере, сами заявляли, а железо всегда железо.
– Это верно, но, знаете ли, предпочтительно…
– Как вам угодно: купите одну кирасу.., или, пожалуй, вы правы: не надо ничего покупать.
– Что вы хотите сказать?
– Хочу сказать, что в такое время, как наше, оружие может каждому пригодиться.
– Что вы! Сейчас ведь мир.
– Друг любезный, если бы у нас царил мир, никто бы, черт возьми, не стал скупать кирасы. Мне вы этого не рассказывайте.
– Сударь!
– Да еще скупать их тайком.
Торговец сделал движение, видимо, намереваясь удалиться.
– Но, по правде-то сказать, чем больше я на вас гляжу, – сказал буржуа, – тем сильнее во мне уверенность, что я вас знаю. Нет, вы не Никола Трюшу, но я вас все-таки знаю.
– Молчите.
– И если вы скупаете кирасы…
– Так что же?
– Так я уверен, ради дела, угодного богу.
– Замолчите!
– Я от вас просто в восторге, – произнес буржуа, протягивая с балкона длиннющую руку, которая крепко вцепилась в руку торговца.
– Но вы-то сами кто такой, черт побери?
– Я – Робер Брике, по прозванию гроза еретиков, лигист и пламенный католик. Теперь я вас безусловно узнал.
Торговец побледнел как мертвец.
– Вы Никола… Грембло, кожевенщик из «Бескостной коровы».
– Нет, вы ошиблись. Прощайте, мэтр Робер Брике, очень рад, что с вами познакомился.
И торговец повернулся спиной к балкону.
– Что же это, вы хотите уйти?
– Как видите.
– И не возьмете у меня доспехов?
– Я же сказал вам, что у меня нет денег.
– Я пошлю с вами своего слугу.
– Это невозможно.
– Как же нам тогда сделать?
– Да никак: останемся каждый при своем.
– Ни за что, разрази меня гром, уж очень мне хочется покороче с вами познакомиться.
– Ну, а я хочу поскорее с вами распрощаться, – ответил торговец. Решив на этот раз бросить свои кирасы и все потерять, лишь бы его не узнали, он дал тягу.
Но от Робера Брике было не так-то легко избавиться. Он перекинул ногу через перила балкона, спустился на улицу, причем ему даже почти не пришлось делать прыжка, и, пробежав шагов пять-шесть, догнал торговца.
– Что, вы с ума сошли, приятель? – спросил он, кладя свою большую руку на плечо бедняги. – Если бы я был вам недруг и хотел, чтобы вас арестовали, мне стоило бы только крикнуть: как раз сейчас стража проходит по улице Августинцев. Но черт меня побери, если я не считаю вас своим другом. И вот вам доказательство: теперь-то я безусловно припоминаю ваше имя.
На этот раз торговец рассмеялся.
Робер Брике загородил ему дорогу.
– Вас зовут Никола Пулен, – сказал он, – вы чиновник парижского городского суда. Я же помнил, что тут не без какого-то Никола.
– Я погиб! – прошептал торговец.
– Наоборот: вы спасены, разрази меня гром. Никогда вы не сможете совершить ради святого дела все то, что намерен совершить я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16