— Но потом у вас дрогнуло сердце, не так ли, Бийо? — обеспокоенно спросил граф.
— Нет, не дрогнуло ни сердце, ни рука, и глаз оказался верен, а следы крови подтвердили, что я не промазал. Только понимаете, какое дело, — с горечью произнес Бийо, — моя дочь не колебалась в выборе между любовником и отцом. Когда я вошел в комнату Катрин, ее там не было, она исчезла.
— И вы с той поры не видели ее? — поинтересовался Шарни.
— Нет, — ответил Бийо, — да и к чему мне видеться с нею? Она прекрасно знает, что я убью ее, ежели встречу.
Шарни качнул головой, в то же время не отрывая от Бийо взгляда, в котором сквозило смешанное с ужасом восхищение этой сильной, несгибаемой натурой.
— Я опять стал трудиться на ферме, — продолжал Бийо. — Мое горе не имело никакого значения, лишь бы Франция была счастлива. Разве король не следовал с чистым сердцем дорогой революции? Разве не собирался он участвовать в празднике Федерации? Разве не увижу я на этом празднестве моего доброго короля, которому я отдал шестнадцатого июля свою трехцветную кокарду и которого, можно сказать, спас от смерти шестого октября?
Какое, должно быть, будет счастье для него увидеть на Марсовом поле всю Францию, приносящую клятву хранить единство отечества! Да, в тот миг, когда я это увидел, я забыл обо всем, даже о Катрин… Нет, вру, отец никогда не забудет дочь… И он тоже поклялся! Правда, мне показалось, что клялся он не так, как надо, нехотя, что он дал клятву, сидя на своем месте, а не у алтаря отечества. Но он поклялся, и это было главное; клятва есть клятва, и место, где она была произнесена, вовсе не делает ее более священной или менее священной, а когда честный человек дает клятву, он ее держит. Король обязан был сдержать ее. Правда, завернув как-то в Виллер-Котре, поскольку, потеряв дочку, мне больше нечем было заняться, кроме как политикой, я услышал, что король хотел дать похитить себя господину де Фавра, но дело не выгорело, потом хотел бежать вместе со своими тетками, но план не удался, потом хотел уехать в Сен-Клу, а оттуда в Руан, но народ воспрепятствовал этому. Да, я слышал все эти толки, но не верил им. Разве я не видел собственными глазами на Марсовом поле, как король клятвенно поднял руку? Разве я не слышал собственными ушами, как он произносил клятву? Нет, такого быть не могло! Но вот позавчера я был по торговым делам в Мо, а надо вам сказать, что ночевал я у моего друга, хозяина почтовой станции, с которым мы заключили крупную сделку на зерно, так вот там я был страшно удивлен, когда в одной из карет, которой меняли лошадей, я увидел короля, королеву и дофина. Ошибиться я не мог, я и раньше их видел в карете: ведь шестнадцатого июля я сопровождал их из Версаля в Париж. И тут я услышал, как один из господ, одетых в желтое, сказал: «По Шалонской дороге!» Голос поразил меня. Я обернулся и узнал. Кого бы вы думали? Того, кто отнял у меня Катрин, благородного дворянина, который исполнял лакейскую должность, скача перед королевской каретой.
Произнося это, Бийо впился взглядом в графа, желая удостовериться, понял ли тот, что речь идет о его брате Изидоре, но Шарни лишь вытер платком пот, катившийся у него по лбу, и промолчал.
Бийо заговорил снова:
— Я хотел погнаться за ним, но он уже был далеко. У него была превосходная лошадь, он был вооружен, а я безоружен… Я лишь скрипнул зубами, подумав, что король сбежит из Франции, а этот соблазнитель сбежал от меня, и тут мне пришла в голову одна мысль. Я сказал себе: «Я ведь тоже принес присягу нации. Что из того, что король ее нарушил? Я-то верен ей.
Так исполним же ее! До Парижа десять лье. Сейчас три часа ночи. На хорошей лошади я там буду через два часа. Я потолкую обо всем этом с господином Байи, человеком честным, который, как мне кажется, на стороне тех, кто держит клятву, и против тех, кто ее нарушает.. Приняв решение, я, не теряя времени, попросил у моего друга, владельца почтовой станции в Мо, разумеется не сказав ему, куда собираюсь, одолжить мне свой мундир национального гвардейца, саблю и пистолеты. Я взял лучшую лошадь из его конюшни и, вместо того чтобы потрусить рысцой в Виллер-Котре, галопом поскакал в Париж. Прибыл я туда в самое время: там уже знали о бегстве короля, но не знали, в какую сторону он бежал. Господин де Ромеф был послан господином де Лафайетом на Валансьенскую дорогу. Но представьте себе, что значит случай! На заставе его остановили, велели вернуться в Национальное собрание, и он явился туда как раз в тот момент, когда оповещенный мною господин Байи сообщал самые точные сведения о маршруте его величества, так что осталось лишь написать приказ по всей форме, изменив название дороги. Все это было сделано в один миг! Господина де Ромефа послали на Шалонскую дорогу, а мне поручили сопровождать его, и, как видите, я поручение выполнил. Так что, — с мрачным видом заключил Бийо, я настиг короля, который обманул меня как француза, и тут я спокоен, он от меня не ускользнет. Сейчас мне осталось настигнуть того, кто обманул меня как отца, и клянусь вам, господин граф, он от меня тоже не ускользнет.
— Дорогой господин Бийо, тут вы, увы, ошибаетесь, — со вздохом промолвил Шарни.
— То есть как это?
— Несчастный, которого вы имеете в виду, ускользнул от вас.
— Сбежал? — с невероятной яростью вскричал Бийо.
— Нет, он мертв, — ответил Шарни.
— Мертв? — невольно вздрогнув, воскликнул Бийо и вытер пот со лба.
— Мертв, — повторил Шарни, — и кровь, которую вы видите на мне и которую совсем недавно совершенно справедливо сравнили с той кровью, какой вы были покрыты в версальском дворике, — его. А если вы мне не верите, дорогой Бийо, спуститесь, и в малом дворике, похожем на тот, версальский, вы найдете его тело. Он погиб во имя того же, во имя чего погиб и мой первый брат.
Бийо с растерянным видом смотрел на Шарни, который сообщил все это тихим, ровным голосом, хотя по щекам у него катились слезы, и вдруг выкрикнул:
— А! Все-таки есть правосудие на небесах!
Он ринулся из комнаты, но на пороге остановился и бросил:
— Господин граф, я верю вам, но все равно хочу собственными глазами увидеть, что правосудие свершилось.
Шарни, подавив вздох, проводил Бийо и вытер слезы.
Затем, понимая, что нельзя терять ни минуты, он бросился в комнату королевы и, подойдя к ней, шепотом спросил:
— Господин де Ромеф?
— Он с нами, — ответила королева.
— Тем лучше, — сказал Шарни, — поскольку с другой стороны надеяться не на что.
— Так что же делать? — осведомилась королева.
— Выиграть время, пока не прибудет господин де Буйе.
— А он прибудет?
— Да. Я отправляюсь искать его.
— Улицы полны народу, вас знают, — воскликнула королева. — Вы не пройдете, вас растерзают. Оливье! Оливье!
Шарни улыбнулся, молча отворил окно, выходящее в сад, повторил свое обещание королю, поклонился королеве и спрыгнул с высоты пятнадцати футов.
Королева в ужасе вскрикнула и закрыла лицо руками; молодые люди бросились к окну, и их радостные возгласы прозвучали как бы ответом на испуганный крик королевы.
Шарни взобрался на садовую стену и исчез по другую сторону ее.
И вовремя: в дверях появился Бийо.
Глава 2. Г-Н ДЕ БУЙЕ
Посмотрим, что делал в эти страшные часы маркиз де Буйе, которого с таким нетерпением ждали в Варенне и в котором воплотились последние надежды королевского семейства.
В девять вечера, то есть примерно в то время, когда беглецы прибыли в Клермон, маркиз де Буйе вместе со своим сыном г-ном Луи де Буйе выехал из Стене и направился в Ден, дабы находиться ближе к королю.
Однако, не доехав четверти лье до Дена, он из боязни, как бы его не обнаружили, остановился и вместе со спутниками расположился в придорожной канаве; лошадей же они держали недалеко от дороги.
Они ждали. По всем предположениям, вскоре должен был появиться гонец от короля.
В подобных обстоятельствах минуты кажутся часами, а часы столетиями.
Слышно было, как неторопливо и безучастно — к этой безучастности те, кто ждет, хотели бы приноровить биение своих сердец — пробило десять, одиннадцать, полночь, час, два, три.
В третьем часу начало светать; за все шесть часов ожидания до слуха бодрствующих не донесся ни один звук, говорящий, что кто-то подъезжает к ним или удаляется, звук, который принес бы им надежду либо отчаяние.
К рассвету маленький отряд пребывал в полной безнадежности.
Г-н де Буйе решил, что произошло нечто непредвиденное, но, не зная что, приказал возвращаться в Стене, чтобы там, среди подчиненных ему войск, попытаться, насколько это возможно, исправить последствия случившегося.
Отряд сел на коней и шагом двинулся по дороге к Стене.
Когда до города оставалось не более четверти лье, г-н Луи де Буйе обернулся и заметил вдали пыль, поднятую несколькими всадниками, скачущими галопом.
Отряд остановился и стал ждать.
Всадники приближались, и многим стало казаться, что они их узнают.
Вскоре никто уже не сомневался: то были гг. Жюль де Буйе и де Режкур.
Отряд устремился им навстречу.
И когда они сблизились, весь отряд в один голос задал один и тот же вопрос, а оба новоприбывших в один голос дали одинаковый ответ:
— Что случилось?
— В Варенне арестовали короля!
Было около четырех утра.
Известие было ужасное; ужасное тем более, что оба молодых человека пребывали на краю города в гостинице «Великий монарх., где внезапно оказались окружены вооруженным народом, так что им пришлось пробиваться сквозь толпу, и они так и не узнали, что и как в точности произошло.
И все же, как ни ужасна была эта новость, она еще не убивала окончательно надежду.
Г-н де Буйе, как все генералы полагавшийся на железную дисциплину, верил, не беря в расчет препятствия, что все его приказы были в точности исполнены.
Однако если короля арестовали в Варенне, то все отряды, получившие приказ следовать за королем, должны были прибыть к Варенну.
В состав этих отрядов входили: сорок гусар полка де Лозена под командой герцога де Шуазеля; тридцать драгун из Сент-Мену под командой г-на Дандуэна; сто сорок драгун из Клермона под командой г-на де Дамаса; и наконец, шестьдесят гусар из Варенна под командой гг. де Буйе и де Режкура, с которыми, правда, молодые люди не смогли снестись в момент своего бегства, а во время их отсутствия оставались под командой г-на де Рорига.
Однако двадцатилетнему г-ну де Роригу по причине его молодости довериться не решились, но рассчитывали, что получив приказы от остальных командиров, гг. де Шуазеля, Дандуэна или де Дамаса, он присоединит своих людей к тем, кто пришел на помощь королю.
Таким образом, вокруг короля сейчас должно быть примерно около сотни гусар и сто шестьдесят или сто восемьдесят драгун.
Этого вполне достаточно, чтобы противостоять восставшему городку с населением в тысячу восемьсот человек.
Но мы уже видели, что события опровергли стратегические расчеты г-на де Буйе.
Впрочем, его уверенности тут же был нанесен первый удар.
Пока гг. де Буйе и де Режкур докладывали генералу, на дороге заметили скачущего во весь опор всадника.
Появление его означало новые известия, Все взоры обратились к нему. Оказалось, это был г-н де Рориг.
Генерал поскакал навстречу ему.
Он был в таком настроении, когда нет ничего проще обрушить всю силу своего гнева даже на невиновного.
— Что это значит, сударь? — закричал генерал. — Почему вы покинули свой пост?
— Прошу меня простить, господин генерал, — отвечал г-н де Рориг, — но я прибыл по приказанию г-на де Дамаса.
— Так что, господин де Дамас вместе со своими драгунами в Варенне?
— Господин де Дамас в Варенне, господин генерал, но без своих драгун.
С ним один офицер, адъютант и еще несколько человек.
— А остальные?
— Остальные отказались выступать.
— А господин Дандуэн со своими драгунами? — осведомился г-н де Буйе.
— Говорят, они арестованы муниципалитетом Сент-Мену.
— Но хотя бы господин де Шуазель со своими и вашими гусарами в Варенне? — воскликнул генерал.
— Гусары господина де Шуазеля перешли на сторону народа и кричат: «Да здравствует нация!» А мои гусары в казармах, их сторожит вареннская национальная гвардия.
— И вы, сударь, не приняли команду над ними, не разогнали всю эту сволочь, не соединились вокруг короля?
— Господин генерал, вы забываете, что я не получил никакого приказа, что мои командиры — господа де Буйе и де Режкур, и я даже не знал, что его величество должен проследовать через Варенн.
— Это правда, — единодушно подтвердили гг. де Буйе и де Режкур.
— Как только я услышал шум, — продолжал младший лейтенант, — я тотчас же спустился на улицу и спросил, в чем дело. Я узнал, что примерно четверть часа назад была задержана карета, в которой, как утверждали, находились король и королевское семейство, и что особы, находившиеся в ней, препровождены к прокурору коммуны. Собралась большая толпа вооруженных людей, забили в барабан, ударили в набат. И вдруг в этой суматохе я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо; я обернулся и узнал господина де Дамаса; он был в сюртуке поверх мундира. «Вы ведь младший лейтенант, командир вареннских гусар!» — спросил он. «Да, господин полковник.» — «Вы знаете меня!» — «Вы — граф Шарль де Дамас.» — «Не теряя ни секунды, садитесь на коня и скачите в Ден, в Стене, короче, найдите маркиза де Буйе и передайте ему, что Дандуэна и его драгун удерживают в Сент-Мену, мои драгуны отказались исполнять мои приказания, гусары де Шуазеля грозятся перейти на сторону народа, и у короля и его семейства, которые находятся под арестом в этом доме, одна надежда на него.» Получив такой приказ, господин генерал, я счел, что должен слепо повиноваться ему, а не заниматься разведкой. Я вскочил на коня и поскакал во весь опор. И вот я перед вами.
— Господин де Дамас больше ничего вам не сказал?
— Да, сказал еще, что всеми возможными средствами попытается выиграть время, чтобы вы, господин генерал, поспели в Варенн.
— Ну что ж, — вздохнув, промолвил г-н де Буйе, — каждый сделал все, что мог. Теперь действовать нам.
Он повернулся к графу Луи, своему сыну.
— Луи, я остаюсь здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15