— А что я буду там делать? — спросила Энэлайз. — Я ведь ничего не смыслю в этой работе. — А про себя она подумала, что для многих будет потрясением, когда узнают, что леди начнет заниматься торговлей.
— Что Вы будете делать? — продолжил разговор Курт Миллер. — Вы же сами рассказали мне, что знаете счетоводство и вообще Вы будете ценной находкой для моего отдела женского готового платья. Все дамы решат, что, купив у Вас наряды, они станут так же красивы, как Вы.
Энэлайз рассмеялась и сказала:
— Вы очень добры ко мне, но сейчас я не могу принять вашего предложения. У меня маленький ребенок, который нуждается в моем уходе.
— Ну, что ж, если Вам станет невыносимо в вашем доме, вспомните мое предложение. Женщина имеющая работу, может быть независимой ни от кого, — сказал Курт Миллер.
Предложение Курта вскружило голову Энэлайз. У нее будет работа, она сможет снять квартиру для себя и Джонни и ей больше не придется терпеть Фрэнсис. Она сможет сама воспитывать Джонни и не будет зависеть ни от чьих капризов. Ей показалось, что Господь Бог услышал ее — независимость, свобода и возможность доказать Марку, что она и сама что-то значит. Если он не любит ее, то она уйдет насовсем из этого дома. Ей не нужна такая милость. А если он действительно любит, то он найдет ее и вернется к ней. И отношение его родных к ней его не остановит.
Проходили дни и складывались в недели. Обстановка в доме Шэфферов становилась для Энэлайз все хуже и хуже, Фрэнсис и Энэлайз очень часто ссорились по поводу ребенка. Фрэнсис оскорбляла Энэлайз, казалось, больше, чем всегда.
Писем от Марка не было, и Энэлайз все больше и больше убеждалась в том, что чувства Марка по отношению к ней совсем исчезли. Она старалась найти оправдание его молчанию, но так и не находила. Хотя бы редкие письма, но ни одного письма за шесть месяцев!?! Странно было подумать, что как можно было относиться к женщине, которую он любил.
Сердцем Энэлайз старалась оправдать его, но ее разум холодно подсказывал, что пора принимать окончательное решение. Энэлайз провела много бессонных ночей, думая о своем муже и оплакивая свою долю. Она допускала мысль, что он не любит ее, утешала себя тем, что лучше сразу все пережить и начать жизнь заново. Она так терзала себя подобными мыслями и сомнениями, что душа ее превратилась в кровоточащую рану.
Единственное, что удерживало Энэлайз в доме Шэфферов, так это то, что у нее не было средств нанять няню для Джонни. Но вскоре и эта проблема была решена, так как в августе в дом Шэфферов приехала служанка Энэлайз — Мэй. Увидев Мэй на пороге дома, Энэлайз словно на крыльях слетела вниз и бросилась в объятия этой женщины.
Энэлайз очень переживала, что Мэй так долго не могла приехать к ней. Она рассчитывала, что Мэй отправится на корабле следом за нею и Марком. Но Мэй объяснила, что ей было невозможно уехать из Нового Орлеана, так как она все еще оставалась рабыней семьи Колдуэллов.
Мэй пришлось ждать прокламации об освобождении рабов и только тогда, официально получив свободу, она смогла отправиться в столь далекое путешествие. Появление чернокожей служанки совсем не понравилось Фрэнсис.
Мэй никак не могла привыкнуть, что она свободная женщина, а поэтому чувствовала себя не в своей тарелке, а тем более, попав в незнакомый город и неприветливый чужой дом.
Фрэнсис совершенно не представляла себе, как вести себя с черной рабыней, а потому избегала встреч с ней. В свою очередь, Мэй тоже невзлюбила Фрэнсис и очень скоро поняла, что между хозяйкой и этой дамой существует скрытая вражда.
Появление Мэй разрешало многие сомнения Энэлайз, и ее останавливал теперь только страх перед неизвестным. Она по-прежнему пребывала в доме Шэфферов, пока Фрэнсис не задала вопрос о Курте Миллере.
В тот вечер Энэлайз и Прентисс по установленному обычаю играли в шахматы, сидя в гостиной. Здесь же сидела и занималась рукоделием Фрэнсис. Вдруг она неожиданно спросила:
— А кто этот мужчина, к которому ты ходишь на свидания, Энэлайз?
Энэлайз и Шэффер — обернулись к ней, раскрыв рты в изумлении. Энэлайз подумала сначала, что Фрэнсис, как всегда хотела унизить ее и спросила:
— О чем ты говоришь? Я никуда не …
Фрэнсис перебила ее.
— Не стоит отрицать, Энэлайз. Я своими собственными глазами видела тебя с ним в парке в прошлое воскресенье.
— Ах, да. Это мистер Миллер. Он просто мой друг. Но я не была на свидании с ним, — подчеркнула Энэлайз.
— Да, но ты же никому и никогда не рассказывала о нем, — не переставала Фрэнсис.
— А кому было рассказывать? Тебе? — гневно спросила Энэлайз. — Ты ж никогда со мной не разговариваешь и не пытаешься заговорить. Я даже и мечтать не могу, чтобы с тобою поговорить, не то что о жизни своей тебе рассказать!
— Думаю, что тебе нужно было проинформировать семью своего мужа, — пробормотала Фрэнсис.
— Послушай, Энэлайз! Кто этот мужчина? Это правда? — прервал их перепалку своим замечанием мистер Шэффер. Голос его был озабоченным.
— Да, это правда. У меня есть друг по имени Курт Миллер, с которым мы часто встречаемся, когда я выхожу на прогулку. Так получается, что он прогуливается в парке в то же самое время, что и я, — ответила Энэлайз.
— Какая случайность! — саркастически заметила Фрэнсис.
Энэлайз покраснела. Она знала, что ее постоянные встречи с Миллером уже нельзя считать случайными и что этого не должна допускать молодая замужняя женщина. Но она ждала этих встреч и не хотела, чтобы они прекращались. Каждая из этих встреч происходила, потому что они оба — Энэлайз и Курт — хотели увидеться и поговорить друг с другом. В этом ничего не было плохого. Они были просто друзьями.
Энэлайз вызывающе повторила.
— Он — мой друг. И никакого здесь греха и предательства по отношению к Марку нет. Это Марк — вот кто игнорирует меня! Но несмотря на это, я остаюсь преданной ему и пишу ему. Ко мне еще никогда так не относились, — в сердцах сказала Энэлайз.
Прентисс и Фрэнсис нахмурились.
— Я знаю, что ты писала Марку и непростительно для него, что он ни разу не написал тебе. Когда он вернется домой, я спрошу его об этом. Но даже если эта дружба совершенно безвредна, ты должна задуматься о том, как расценят ее в обществе, — сказал Прентисс Шэффер.
— Расценят?! — вспыхнула Энэлайз. — Неужели вас это так беспокоит? А как насчет правды? Вы такой же самый, как и Ваш сын. Он поступает всегда по принципу как «расценят» и «что скажут люди», но никогда не побеспокоится, чтобы докопаться до истины.
— Энэлайз! Я ни в чем не упрекаю тебя, и я знаю, как тебе может быть трудно с моим сыном. Я верю тебе, когда ты говоришь, что между вами честная дружба. Но тем не менее, я не могу разрешить тебе продолжать встречаться с ним. Это очень неприлично. И имя Шэфферов не должно быть замешано в таком скандале, — сказал мистер Шэффер.
— К черту имя Шэффера! — взорвалась Энэлайз. — Обо мне кто-нибудь подумал? Я несчастна здесь с момента своего приезда к вам. Вы сами холодны и недоступны, Фрэнсис ненавидит меня. Она оскорбляет меня при малейшей возможности и поощряет своих друзей поступать со мной также. Никто ко мне по-хорошему не относится здесь, кроме Курта Миллера. Я не хочу отказываться от единственного здесь друга, и я продолжу встречи с ним.
Лицо Прентисса Шэффера стало непроницаемым.
— Энэлайз, — обратился он к ней. — Я строго-настрого запрещаю тебе делать это. Тебе не следует больше встречаться с этим человеком.
Такой повелительный тон разозлил Энэлайз, и она вспылила.
— Нет, мистер Шэффер. Вы не имеете права требовать от меня, чтобы я что-то делала или не делала. Вы не мой отец и не мой муж, а я — не ваша дочь или жена. Я взрослая женщина, жена и мать, и я могу сама принимать решения!
— Пока ты живешь под моей крышей, ты будешь…. — попытался продолжить свою линию отец Марка.
И тут Энэлайз возбужденно перебила его:
— Но я больше не останусь под вашей крышей, мистер Шэффер! Я устала от ваших приказов, я устала от ненависти и злобы, которые проявляет ко мне постоянно ваша дочь! Мы с Джонни уедем отсюда и как можно быстрее.
Оба — Фрэнсис и ее отец — запротестовали, но Энэлайз была непреклонна. Только сейчас она поняла, как долго она подавляла себя, соглашаясь со всем, что говорилось в этом доме. Она так ясно увидела, что ее засасывает в это холодное болото лицемерия. Одиночество и неуверенность в будущем сделали ее покорной и совершенно подавили ее личность. Но больше она этого не потерпит! И сегодняшний инцидент только ускорил ход событий. В душе Энэлайз радовалась этой сцене, которую устроила Фрэнсис.
Теперь она, собрав всю силу воли, сможет уйти из этого дома, не чувствуя себя ни в чем виноватой.
Энэлайз принялась упаковывать свои вещи и подыскивать жилье. Фрэнсис часто бушевала и упрашивала ее не забирать ребенка. Порой она доходила до того, что угрожала забрать племянника от нее распоряжением суда. Но Энэлайз не обращала на нее внимания, так же как и на осуждающее молчание Прентисса.
Ей было неважно, что они думают. Самым главным для нее было устроить свою жизнь и жизнь маленького Джонни и уйти из этого дома. Она знала, что сейчас ей придется рассчитывать на себя, потому что Марк, похоже, никогда к ней не вернется.
Глава 12
Энэлайз убедилась, что свобода достается с большим трудом. Курт Миллер, как и обещал, дал ей работу. Но хотя, как она подозревала, он дал ей больший оклад, чем большинству служащих, все равно было трудно обеспечивать необходимым ее маленькую семью. Ее рабочий день был длинным. Она приходила в магазин к 7 часам 30 минутам, и была на работе до 6 часов 30 минут вечера каждый день, кроме воскресенья. Большую часть своего рабочего дня она проводила на ногах, так что к концу рабочего дня ее ноги гудели, а все мышцы болели. Более того, она каждый день покидала магазин умственно и эмоционально опустошенная, так как ей долгими часами приходилось улыбаться, угождать и убеждать — это было необходимо для того, чтобы продать товары.
Никогда ее умение справляться с делами по дому и на плантации не было сопряжено с таким напряженным трудом, с которым она столкнулась здесь. Она не была реально готова к такой нагрузке и много раз, поддаваясь малодушию, хотела подать заявление об уходе и вернуться обратно к Шэфферам. Но она стойко держалась и ее дела медленно, но пошли в гору. Энэлайз быстро поняла, что ее южный акцент неприятен многим северным леди, с которыми она имела дело. Поэтому она решила говорить с французским акцентом. Сделать это ей было тем более легко, что она с детства говорила по-французски, потому что в Новом Орлеане жило много выходцев из Франции и в монастырской школе она тоже учила этот язык. Эти интонации и манеры давались ей очень легко.
Поменяв свой имидж, она сразу завоевала авторитет среди своих клиенток, так как врожденный вкус помогал ей безошибочно подобрать клиентке все вещи в ансамбле, включающем фасон и цвет платья, драгоценности и все остальные аксессуары.
Оценив ее вкус, и передавая друг другу свое мнение о таланте Энэлайз, светские дамы стали все чаще обращаться именно к ней. А в результате то, что она продавала, расходилось быстро и по более высоким ценам.
К удовольствию Энэлайз, она получила вознаграждение к жалованью.
Курт Миллер старался ее не выделять среди других служащих во избежание лишних разговоров, но навещал ее два-три раза в неделю у нее дома.
Энэлайз уже давно подозревала, что Курт влюбился в нее и давно хотела пресечь его визиты, но он никогда не переступал грани вежливости, и компания его была настолько интересной, что ей не хватало духу отказать ему от дома. Они часто беседовали и обсуждали дела по работе.
Курт расширил ее знания в коммерческом деле, объясняя приемы и методы бизнеса, целесообразность оптовой купли и продажи.
Энэлайз все схватывала на лету, так как у нее были врожденные способности к бизнесу. Уроки Курта не прошли даром. Вскоре Энэлайз предложила улучшить работу Отдела готового платья. Прежде всего устроить большой демонстрационный салон, где не одна дама, а многие, сидя в удобных мягких креслах, могли любоваться показом новых моделей и тканей. Их коллективное восхищение могло усилить стремление приобрести новую модель, внося элемент соперничества — кто купит самое красивое и, соответственно, самое дорогое платье?!
Курт принял ее предложение и вскоре полностью вверил Отдел в ее руки. Энэлайз пришлось с этого момента трудиться еще усерднее, чем прежде, но работа начала приносить ей радость.
В ходе дела у нее возникало много других творческих идей, и она с увлечением их реализовывала. Иногда эксперименты проваливались, но это было редко, в целом Отдел стал самым прибыльным в магазине к февралю 1864 года. И тогда Энэлайз стала задумываться о работе магазина в целом. Прежде всего, она поделилась с Куртом соображениями о переоборудовании витрин. В витринах пылились образцы товаров, на которые давно уже никто не смотрел. Энэлайз предложила переоборудовать их так, чтобы каждая представляла целую группу товаров, необходимых, скажем, чтобы оформить интерьер-гостиной в доме.
Это будут мебель, ковры, книги, цветы и, словом, в витрине будет оформлен этот интерьер.
Курт полностью поддержал ее и результат превзошел все их ожидания.
Перед новыми витринами целый день толпился народ, который после непременно посещал магазин. Это был большой коммерческий успех. Курт стал предлагать Энэлайз войти в Главное правление магазина, и предложение это стало ее большим личным успехом.
Марк вновь появился в ее жизни в конце зимы, когда уже начиналась оттепель. Она не писала ему с тех пор, как покинула дом его отца. У нее не осталось времени, чтобы писать письма человеку, которого не интересовало, жива она и его ребенок и что с ними.
Энэлайз, конечно, скучала по нему, а ее тело все так же желало его близости. И когда уставшая, она укладывалась спать, то долго не могла уснуть и плакала оттого, что несчастна в любви и одинока! В эти часы она размышляла и сомневалась и сама себе задавала вопросы о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41