https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/Grohe/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но, может, вы не желаете, чтобы я упоминал о дамах? Придется хорошенько обдумать, стоит ли соглашаться. Кстати, готов поклясться, что к тому памятному дню, когда я усадил вас в ванну, вы уже полностью пришли в себя, да и раньше отнюдь не метались в бреду и не лежали в обмороке. Наоборот, находились в чересчур возбужденном лихорадочном состоянии.Он задумчиво уставился на маленькое ушко, обрамленное темно-красными локонами. Сейчас последует взрыв.— Неужели забыли, как я согревал вас, когда вы замерзли?Сердце Сабрины учащенно забилось. Разве могла она забыть, как он прижимал ее к себе, согревая жаром собственного тела, а его ладони неустанно гладили ее спину и она старалась глубже окунуться в это чудесное тепло!— Вы не джентльмен, сэр, — с достоинством объявила она и отступила, выставив вперед руки, словно желая отгородиться от него.Черт, он и в самом деле зашел слишком далеко в своем желании немного ее встряхнуть. Но, гром и молния, кажется, взрыва не получилось.— Вы правы, — коротко, жестко бросил он. — Примите мои извинения. И позвольте заверить, что вы и в самом деле были не в себе. Я, со своей стороны, делал все необходимое, чтобы спасти вашу жизнь. Не стоит впадать в истерику. Обещаю, что больше словом не упомяну об этом.— Я никогда не впадаю в истерику.Филип невольно расхохотался:— Действительно. И я умоляю впредь не приобретать подобной привычки. Я смертельно боюсь женщин такого склада. Ну а теперь приглашаю вас на танец. Или, если вы уж очень злы на меня, просто вернемся к леди Берсфорд. Той самой тете, что, кажется, замужем за торговцем? О, простите, я снова забылся! Вы слишком тяжело дышите, что свидетельствует о нервном напряжении. Успокойтесь.— Ваше остроумие способно кого угодно свести в могилу, — бросила девушка и, подобрав юбки, величественно поплыла по коридору в бальную залу, под крылышко тетки.— Очередное оскорбление, которое мне приходится терпеть от вас! — воскликнул, смеясь, Филип. — Как вы жестоки!Он вежливо попрощался с хозяйкой и велел кучеру ехать в «Уайте». Проведя там несколько часов за бутылкой бренди, он отправился к своей содержанке Мартине на Фиттон-плейс. Энни, горничная, дворецкий и повариха в одном лице, приоткрыла дверь на громкий настойчивый стук и раздраженно осведомилась, кого это принесло. Увидев покровителя хозяйки, она растерянно произнесла:— Милорд, да ведь сейчас два часа ночи!— Самое подходящее время, девушка, — заверил тот, широко улыбаясь, и бросил Энни пальто и цилиндр. — Я войду без доклада. Сделаю сюрприз вашей хозяйке.Он взлетел наверх, перепрыгивая через ступеньки, и бесцеремонно ворвался в спальню Мартины. Комнату освещало неяркое сияние свечи, стоявшей на тумбочке. Мартина сидела в кровати и с ленивой улыбкой на прелестных губах разглядывала гостя.— Добрый вечер, мадам, — пьяно приветствовал он, отвесив размашистый поклон.Мартина вздохнула, и покрывало сползло с ее полной груди. Оказалось, что она спала голой. Филип уставился на белоснежную плоть, чувствуя, как вздыбилось его мужское достоинство. Он застонал и принялся срывать с себя одежду, разбрасывая ее по полу.— Какая спешка, — заметила Мартина с сильным манчестерским выговором. — Подойдите, милорд, кажется, вам необходима моя помощь, и как можно скорее.Она откинула покрывало и притянула его к себе.— Вы пьяны, Филип? Слишком пьяны, чтобы подарить нам обоим наслаждение?— Лишить тебя наслаждения? О, чтобы такое случилось, я должен быть не пьян, а мертв! Доверься мне, Мартина, я не разочарую тебя! И если что-то пропущу, постарайся мне напомнить. Люблю повторять пройденное!Мартина снова засмеялась и укусила его в плечо.— Обязательно, но не думаю, что ты забудешь какие-то тонкости, они давно уже превратились в любовный ритуал!Филип, ухмыльнувшись, уткнулся лицом в ее груди. По крайней мере этой женщине он нужен.Она провела ладонью по его темным волосам, чуть поблескивавшим в желтоватом свете, и выгнула спину, подставляя груди жадным губам.— Ах, как приятно!— Я мог бы ублажить всех лондонских дам, — пробормотал он между поцелуями, — включая эту упрямую маленькую ведьму.«Вот это уже становится интересным», — подумала Мартина, прежде чем волна блаженства подхватила ее и понесла, вытеснив все мысли из ее сознания. Губы их слились в жарком поцелуе.После нескольких минут полного забытья Филип приподнялся и окинул ее мутным взглядом, затем упал на бок и, опершись на локоть, принялся, скорее по привычке, гладить и мять ее плоть.— Она дурочка, Мартина. Я скомпрометировал ее, но она все равно не желает иметь со мной ничего общего. О нет, сегодня вечером я не просил ее выйти за меня, это бесполезно. С меня довольно. Зачем снова нарываться на отказ? Нет, не такой я идиот! Но все равно не знаю, что делать. Не нахожу себе места. Меня терзает ее убитый вид. Совершенно не к лицу такой девушке! Но знаешь что? У нее хватило дерзости обвинить меня в заключении какого-то немыслимого договора! Будто мы трое поспорили, кому принести себя в жертву и стать ее мужем! Представляешь? Это я жертва? Какая чепуха!Мартина растерянно моргала, слушая эту исповедь. Он забыл о ласках, унесясь мыслями куда-то далеко. Что же, это не менее интересно!— Вы скомпрометировали леди, милорд?— Разумеется, нет! Неужели ты способна так плохо думать обо мне?Пальцы Мартины зарылись в его взъерошенные волосы.— Но ты сам только что сказал…— Обстоятельства, дорогая. Она замерзла бы в лесу, если бы я не позаботился о ней. Мы оба знаем это, но чертово общество… если только они пронюхают…Он принялся рассеянно выстукивать какую-то мелодию на ее животе. Мартина улыбнулась, всем своим поведением вызывая его на дальнейшие откровения. И он не обманул ее ожиданий.— Представляешь, даже Кларендон добивался ее. Ну почему она не видит, что недалек час расплаты и она превратится в парию?— Не понимаю. Если ты ее не компрометировал, почему свет должен ее отвергнуть?Филип откинулся на спину и всмотрелся в игру теней на потолке. Кажется, кусочек штукатурки вот-вот отвалится и упадет прямо ему на голову.— Немедленно прикажи позвать обойщиков и маляров, Мартина. Не желаю, чтобы потолок обрушился в самый разгар наших любовных игр.Мартина кивнула и с любопытством спросила:— Все-таки не могу понять, почему эта девушка отказала Кларендону! Такой неотразимый мужчина, мечта всех женщин! При одном его имени я почти теряю сознание.Она дразнит его! Филип нахмурился, но Мартина тут же добавила:— Однако при упоминании твоего имени, Филип, я немедленно падаю в обморок! Почему ты против того, чтобы он на ней женился?— Он просто хочет ее, но не любит. Кларендон — распутник и не достоин Сабрины.— А ты? Ты любишь ее?— Вздор! Я едва с ней знаком. И при этом слишком молод, чтобы кого-то любить, не говоря уже о женитьбе.— Но разве ты не повеса?— Не совсем. И уж точно не такой, как Кларендон! Куда мне до него. И вообще сплетни обо мне слишком преувеличены! Я не так свят, как Роэн Кэррингтон, но все-таки не гоняюсь за каждой юбкой, подобно Ричарду!— Обожаю слушать характеристики, которые ты даешь друзьям, Филип.— Не смей искажать мои слова! Кларендон наверняка скомпрометировал бы девушку, воспользовался бы ее невинностью, окажись он на моем месте. Я благороден. И не дал похоти взять надо мной верх, хоть искушение и было сильным.Мартина обдумала эту пламенную тираду и вновь вернулась к довольно странному замечанию, поразившему ее воображение.— А что, Кларендон тоже хотел стать этим самым «жертвенным мужем» той леди, которую никто не компрометировал?— Ни о чем таком и речи не было. Это глупая шутка олуха Чарли Аскбриджа. Твой романтический Кларендон исчез бы при одной мысли о том, что должен принести себя в жертву, как бы он ни распинался насчет страстного желания жениться на ней, при условии, разумеется, что я не «испортил» ее. Испортил! Можешь такому поверить? Услышав, что она едва не умерла, он еще возымел наглость допытываться, тронул ли я ее! Куда катится этот мир, Мартина? В сточную канаву!— Ты прав, дорогой, — согласилась Мартина, пробегая пальцами по его груди, животу и спускаясь чуть ниже. Пора бы и к делу перейти: честно говоря, ей уже начинали надоедать все эти рассуждения о какой-то совершенно неизвестной девушке.Наклонившись, она припала губами к шее любовника.— Какой ты твердый, — шепнула она, обхватив напрягшуюся плоть.— Ты же знаешь, я часто тренируюсь в боксерском салоне «Джентльмен Джексон», — рассеянно обронил Филип, все еще рассматривая потрескавшуюся штукатурку.Мартина усмехнулась и снова осыпала его поцелуями.— Нет, Филип, не думаю, что эти тренировки имеют какое-то отношение к такого рода твердости, — пробормотала она и сжала пальцы чуть сильнее. У Филипа перехватило дыхание. Немного опомнившись, он потянул ее на себя. — Знаешь, я не совсем тебя понимаю, Филип, — оторвавшись от его губ, проговорила Мартина. — Ты все время твердишь, будто слишком молод, чтобы жениться, а сам так переживаешь из-за этой леди. Похоже, твоя совесть все же не чиста.И с этими словами она начала двигаться, и он едва не позабыл обо всем на свете. Но стоило Мартине на секунду остановиться, как Филип заговорил:— Сабрина провела со мной наедине почти неделю. А эта гнусная парочка, Элизабет и Тревор, повсюду распространяют слух, будто она пыталась совратить собственного зятя. Правда, сплетни еще не достигли Лондона, но это вопрос времени. А Сабрина не желает ничего понять, черт бы ее побрал, и не доверяет мне.Мартина молча выжидала, пока он заполнит ее до конца. Как это изумительно — чувствовать в себе Филипа!— Интересно, понравилось бы это девушке, которую ты так и не соблазнил?Филип представил Сабрину, маленькую, легкую, прижимавшуюся к нему в бреду и жару. Она сгорала от стыда, узнав о том, какие интимные услуги он ей оказывал!И хотя похоть туманила рассудок, он сумел взять себя в руки. Джентльмен не обсуждает благородную леди, не судачит о ней со своей любовницей. Но Мартина не виновата. Он сам затронул эту скользкую тему.— Нет, Мартина, не стоит об этом. Сейчас мне нужно совсем другое. Ты. Только ты.Он запустил пальцы в короткие светлые локоны и прижался ртом к ее губам. Глава 24 На рассвете Дамблер с самым угрюмым видом впустил в дом своего хозяина и, желая выразить недовольство столь фривольным поведением, потащился за ним по широкой лестнице. Он прекрасно понимал, где виконт провел ночь и чем занимался. Нет. Он не завидовал. Давно смирился с тем, что стареет, а следовательно, становится равнодушным к дамам. Одно из преимуществ его возраста — денег на женщин уходит все меньше.Он демонстративно принюхался. От виконта пахло продажной любовью и бренди. Аромат первой почти перебивал запах второго.— Я не желаю слушать твои проповеди, — предупредил Филип, не оборачиваясь, но уверенный, что Дамблер в любой момент способен наступить ему на пятки. Камердинер не удостоил господина ответом.Добравшись до спальни, Филип честно попытался снять измятую одежду, но пальцы упрямо отказывались слушаться.— Господь предназначил ночное время для того, чтобы почивать, милорд, а не предаваться разгулу, — не выдержал наконец камердинер.— Твои сентенции годятся только для стариков, так что успокойся. Кстати, отец не раз описывал мне, каким повесой ты был в молодости. Ты просто завидуешь!— Никоим образом, милорд.Филип только ухмыльнулся. Все уверения Дамблера — чистый вздор!Он с блаженным вздохом растянулся на чистых простынях. Какие они прохладные!Филип хотел было что-то сказать, но глаза сами закрывались.— С другой стороны, все возможно, — неожиданно заявил Дамблер. — Придется хорошенько над этим поразмыслить. Дело в том, что я как раз поздравлял себя с возможностью спокойно наслаждаться одной из радостей наступления старости: слава Богу, теперь совершенно не обязательно каждую ночь тащить в постель женщину.— Или даже двух, если получится.— Помилуйте, милорд, что-то я такого не припомню! То есть… возможно, что-то подобное и бывало, но это мимолетные встречи, не оставившие даже воспоминаний.— Похоже, ты сейчас разрыдаешься. Забудь о своих осенних годах, Дамблер, и поищи себе пухленькую хохотушку. Но сначала иди спать и буди меня только в том случае, если начнется пожар или почувствуешь, что умираешь. Я не просил дожидаться меня, черт тебя побери!— Что бы сказала ее сиятельство! — вздохнул Дамблер, принимаясь тушить свечи.— Поскольку матушка отправилась на небо четыре года назад, боюсь, всякая встреча с ней довольно затруднительна, даже для тебя. Иди к себе, Дамблер. Но знаешь, мать в свое время слыла довольно дерзкой особой, неукротимой и знала толк в развлечениях. Родная кровь все-таки, благодарение Богу!Дамблер от возмущения зашипел, но Филип уже отвернулся. Интересно, что сказал бы камердинер, увидев Мартину во всем ее великолепии. Удар. Наверняка бы дело кончилось апоплексическим ударом.— Что вы собирались делать вечером, милорд? — проговорил Дамблер с порога.— По-моему, вечер давно закончился. Убирайся.— Я имею в виду вечер наступившего дня, милорд. Филип неожиданно выругался:— И как это я забыл? Нужно торчать в невыносимо тоскливом «Олмэксе» и снова разыгрывать святого Георгия, без всякой, впрочем, пользы.— Святой Георгий был благородным рыцарем, милорд.— Да, и если при этом хоть сколько-нибудь похожим на меня, значит, к тому же еще и редкостным дураком.
Мисс Тереза Эллиот под руку с братом Уилфредом грациозно скользила по полу парадного зала «Олмэкс» к возвышению, где, верша суд, восседали патронессы.— Старые ведьмы, — проворчал Уилфред на ухо сестре, близоруко взирая на трех благородных леди, занимавших три позолоченных стула с высокими жесткими спинками. — Уж лучше предстать перед военным трибуналом! Если бы ты не изводила маму со своими дурацкими балами и нарядами…— Немедленно замолчи, Уилфред! Тебе полезно хотя бы раз в неделю выезжать в свет, отложив свои злосчастные книги! Должен же меня кто-то сопровождать!— В таком случае поскорее найди себе мужа, Тереза! Может, удастся поймать какого-нибудь беднягу, который позволит тебе таскать его по чужим домам…Она одарила брата мерзкой самодовольной ухмылкой, и тому страстно захотелось подставить ей подножку и полюбоваться, как милая сестрица растянется на паркете на виду у всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я