И все остальные тоже так считают?
Она поняла, что вела себя не слишком пристойно, она забывалась, когда он находился рядом, упуская из виду множество любопытных глаз.
Шарлотта улыбнулась, вспомнив, что именно они со Стоунлеем обсуждали при свете фонариков. Интересно, упала бы миссис Найт в обморок, если бы узнала, что говорили они об объятиях? Несомненно.
«Надеть узду».
Шарлотта не совсем поняла, что имела в виду миссис Найт, но почему-то была убеждена, что ее слова не сулили ей ничего хорошего.
— И что вы подозреваете, леди Перселл?
Шарлотта услышала детский голосок Селины, донесшийся из утренней комнаты, окна которой выходили на розарий.
— Только то, что ваша подруга ведет себя неосмотрительно. Она может отдать свое сердце тому, кто не сможет дать ей свое взамен.
— Шарлотта не потеряет головы, — заверила хозяйку Селина. — Мы с Мод рассказали ей о его дурном отношении к женщинам. Она не поддастся на его уловки.
— Рада это слышать. А то я раздумывала, не предупредить ли мне ее самой, но теперь вижу, это совершенно излишне.
— О, совершенно, — щебетала Селина. — Она приехала в Брайтон, чтобы разбить его сердце… нечто вроде мести от имени наших дам. Вы видели, как умно она вела себя вчера вечером? Он крутился вокруг нее, как глупый юнец. Предостеречь надо Стоунлея.
Наступил напряженный момент — не видя, баронессы, Шарлотта ждала ее ответа. Когда же он последовал, девушка могла поклясться, что леди Перселл несколько раз быстро взмахнула ресницами.
— И в самом деле, следовало бы.
По спине Шарлотты пробежал холодок. Она покинула угнетающий ее теперь сад и направилась в сторону холмов и леска. Добравшись до перелеска, она неожиданно обнаружила на лесной тропинке Гарри. Он рвал папоротник.
— Что ты делаешь?
— Шарли! — Его лицо осветилось радостью. Он слегка покраснел, и румянец щек составил заметный контраст с изящными белыми уголками воротника и элегантно повязанного галстука.
— Ты выглядишь сногсшибательно, — отметила девушка, весело глядя на Гарри. — Это новый способ повязывать галстук? Никогда раньше не видела. Он случайно называется не «трон любви»?
Гарри швырнул в девушку собранными листьями.
— Хм, значит, ты догадалась?
— Только потому, что знаю тебя с детства. И потом, я видела, как все у вас началось. Ты уже заходил сегодня к Мод? Я разговаривала с ней сразу после завтрака. Выглядела она вполне здоровой. Она так теребила простыню, что, казалось, хотела вытащить ее из-под себя.
Гарри, нагнувшись за новыми папоротниками, покачал головой:
— Нет, еще не заходил. Но собираюсь. Леди Перселл отправила меня нарвать для Мод папоротников. Баронесса сказала, что составит для нее какой-то необыкновенный букет, если уж мне так хочется. Я, видимо, страшно покраснел, потому что она ущипнула меня за щеку и послала сюда, как глупого мальчишку.
— Ты и, правда, легко краснеешь.
— Проклятие! Почему у меня нет настоящего мужского характера, к примеру, буйного нрава или стремления расталкивать мужчин в дверях и требовать потом сатисфакции?
— Умоляю, ни слова о дуэлях, — попросила Шарлотта, принимая от него еще несколько листьев. Потом вскрикнула и затрясла рукой, в которой держала листья папоротника. — Убери с меня этого паука! Ради всего святого, Гарри, хотя бы проверяй листья!
Молодой человек смахнул с рукава девушки безобидное насекомое и велел ей оставить свою излишнюю чувствительность.
— Ну, так что, ты влюблена в него? Шарлотта закусила губу. Да, небезопасно дразнить потерявшего голову друга.
— Я — что? — переспросила она, делая вид, что не поняла вопроса Гарри.
Склонившись в этот момент за папоротником, он повернул голову, хитро улыбнулся ей через плечо.
— Вот и ты покраснела. Ну, просто скороспелое яблочко. Ты любишь его?
— Нет, — поспешила с ответом Шарлотта.
— Только не пытайся меня надуть. Запомни, я знаю тебя, как никто другой. Кроме того, я не единственный, кто заметил, как он вчера за тобой увивался. Поосторожнее, Шарлотта. У него вполне определенная репутация человека, который забирает сердце леди, а потом небрежно отказывается от него и идет дальше.
— Я думала, что ты его друг.
— Так и есть. Я преклоняюсь перед ним, как ни перед кем другим из своих знакомых, кроме моего отца, конечно. Стоунлей незаурядный человек, и, предполагаю, тебе это уже известно. Но в отношении женщин он… позволь мне сказать, что его требования к ним непомерно велики.
— И ты считаешь, что я им не отвечаю? Шарлотта замерла в ожидании ответа Гарри. Мало кому она доверяла, как ему, и знала, что его мнение почти всегда бывало верным.
Он открыто посмотрел ей в лицо, в руках держал нежно пахнущие листья папоротника.
— Я ничего не могу сказать о его мыслях. Знаю только, что присутствующие сейчас в этом доме дамы в разное время питали надежду стать леди Стоунлей. И хоть я считаю, что ты, Шарли, прекрасно ему подходишь, никто не понимает, чего он ждет от женщины. И если у него высокие требования к будущей хозяйке своих владений, то он имеет на это право. Из рассказов отца у меня создалось впечатление, что устремления лорда шире обычных желаний обладателя одного из старейших имен в Англии и места в палате лордов, его интересы простираются по всему миру. — Гарри понизил голос. — Его связи в торговле так же обширны, как у моего отца. Его способность получить нужные сведения из любой части света за считанные дни неслыханна. Добавь к этому, что он близок к будущему королю и тот считается с его мнением, и ты поймешь, что нет таких высот, которых при желании не смог бы достичь Стоунлей. Поэтому он имеет право быть разборчивым. Мне неизвестно, что он думает о тебе. Я только хочу, чтобы ты поостереглась вручать ему свое сердце, когда… когда из-за этого можешь пострадать, пусть и не по своей вине.
Гарри посмотрел на папоротник и рассмеялся.
— Какая нелепость, — проговорил он сквозь смех.
— Ты что, надо мной смеешься? — вспыхнула Шарлотта.
— Нет. О нет! Никогда! По-моему, милая Шарли, это он недостоин тебя, если все то, что я слышал от заинтересованных дам, правда. Я смеюсь над собой. Прошу тебя поберечь свое сердце, а мое уже отдано молодой леди, которая, полагаю, может лишь презирать меня за то, каким образом мой отец сколотил свое состояние.
— О Гарри, — вздохнула Шарлотта. Свободной рукой она обняла его. Положила голову ему на плечо и промолвила: — Какие же мы с тобой несчастные. Но ты прав. Боюсь, мое сердце уже в его руках, хотя признаю это с неохотой: оно отдано человеку, который, насколько я знаю, бросил почти всех известных мне женщин.
Летний ветерок взлохматил волосы Стоун-лея, пошевелил поля его шляпы. Лорд стоял всего футах в тридцати от Шарлотты и Гарри. И только когда эта пара, спустившись с холма, направилась к дому, он почувствовал, что до боли сжал кулаки.
Он знал, что они испытывают друг к другу весьма нежные чувства. Он увидел достаточно в тот день на Стейне, тогда Гарри удивился появлению Шарлотты в Брайтоне. А позднее, когда Гарри рассказывал ему о девушке, в глазах его светилось обожание, и было ясно, что этих двоих связывает глубокая, верная дружба.
И что же, она переросла теперь в любовь?
Стоунлей ощутил, как кровь бросилась ему в голову. Неужели Шарлотта так ветрена, что целует одного и тут же обнимает другого? И еще он испытывал непреодолимое желание растерзать Гарри Элстоу — так-то он отплатил лорду за то, что тот ввел его в высшее общество.
Стоунлей поспешил вверх на холм, откуда только что спустился. Он уже давно не испытывал такого гнева. Даже когда Эмберли набросился на него, он тогда почувствовал не злость, а скорее раздражение, что тот не умеет держать себя в руках.
Стремительно шагая, лорд миновал лесок и оказался на древней дороге, идущей по верху холмов. Там он остановился, вдыхая свежий воздух, напоенный запахом моря. Вдалеке виднелась сине-серая линия прибоя, и Стоунлею захотелось перенестись туда и окунуться в холодные волны, дабы остудить пылающий в нем огонь.
Да как Гарри посмел прикоснуться к Шарлотте Эмберли! — кричал его разум.
И лишь двадцать минут непрерывной ходьбы помогли Стоунлею прийти в себя.
Их объятие, несомненно, совершенно невинно. И чем больше он думал об этом, тем более утверждался в мысли, что так оно и есть. Ведь говорил же Гарри, что знает Шарли, как он привык ее называть, слишком хорошо, чтобы влюбиться в нее. Он говорил, что она упряма и энергична и, если чье-то желание шло вразрез с ее собственным, становилась непримирима. Однажды она заперла Гарри в комнате на целые сутки за то, что он ездил на ее лошади, не спросив разрешения. Молодой человек сделал это намеренно, чтобы позлить Шарлотту, но уж, конечно, не ожидал, что его запрут, да еще и на ночь. Но она и сама пожалела о своем поступке, потому что пришла к нему на рассвете в слезах и рассказала, что ее сморил сон в библиотеке — она хотела дождаться там вечера и потом освободить его.
Стоунлей остановился и осмотрелся. По бездонному синему небу плыли легкие облачка. Он перевел взгляд на долину, на красивый загородный дом лорда Перселла.
Когда же все это кончится? Любит ли он Шарлотту? Что означает это страстное желание заключать ее в объятия, едва она оказывалась рядом? Никогда прежде он не испытывал такого властного влечения к женщине. Даже к Эмили, которую, как считал, он любил. Ни одна из них не кружила ему так голову, не перевернула настолько его мир. А Шарлотта даже заставила его сомневаться, уж не ошибся ли он в ее отце и не отвергал ли он саму мысль о браке только из-за того, что не знал любви к оставленным им женщинам, а совсем не потому, что они не отвечали его требованиям.
К дьяволу! Он уже окончательно во всем запутался и ни в чем не может разобраться.
Перед глазами одно — Шарлотта положила голову на плечо Гарри, ища утешения, и у него, Стоунлея, закипела кровь. В этот момент в нем проснулись первобытные инстинкты, побуждающие обречь Гарри на смерть за то, что тот посмел коснуться женщины, которую лорд предназначил для себя.
Вот только он не сказал ей об этом. Лишь поцеловал ее.
Но в глубине души Стоунлей чувствовал, что выбор и поцелуй неразделимы.
27.
— О, какое чудо! — выдохнула Шарлотта, восторженно оглядев бальный зал леди Перселл. Белый тюль, искусственные золотые листья, ослепительный свет бесчисленных свечей. Девушка стояла в его дальнем конце рядом с окнами, выходящими на холмы позади Лонгревза. Тут же была и Селина, но, по всей видимости, она не разделяла восторга Шарлотты, ее не восхитило убранство зала, и она даже не улыбнулась.
Зал быстро заполнили не только гости баронессы, но и соседи, друзья, живущие поблизости. Леди Перселл удалось держать свой сюрприз в секрете почти до окончания ужина. Когда же к дому начали подъезжать кареты, различимые в темноте по череде каретных фонариков, стало ясно, что хозяйка подготовила бал.
Леди Перселл радовалась как ребенок удивлению всех присутствующих. Ее муж, ласково глядя на жену, направился вместе с ней встречать вновь прибывших гостей.
Мгновение спустя заиграл оркестр, и музыка из бального зала разнеслась по всему дому, заставив мужчин расстаться с надеждой спокойно посидеть за столом, наслаждаясь портвейном и чисто мужским разговором — дамы обычно удалялись в гостиную.
Нет, совершенно очевидно, что им придется танцевать до тех пор, пока дамы не выбьются из сил.
Шарлотта чувствовала себя прекрасно и жалела, что с ними не будет Мод. Ее подруга слыла неутомимой партнершей, а Гарри был бы только рад закружить в вальсе свою даму сердца. Но она пока остается в постели.
Селина почему-то не очень радовалась празднику.
— Бал, — равнодушно промолвила она. — Какая прелесть.
Шарлотта увидела, что та не сводит глаз со Стоунлея. Догадавшись, она взяла подругу за руку и увела из толпы поближе к окнам.
— Помнишь того молодого человека, о котором писала мне прошлым летом?
Селина с невинным выражением на веснушчатом лице покачала головой.
— Его зовут Альфред Найт, — уточнила Шарлотта, ни на секунду не поверив, что Селина и вправду забыла это имя. — Насколько мне известно, он племянник нашей миссис Найт.
— Ах да, теперь припоминаю.
— Тогда ты, кажется, была от него без ума. И тебе очень нравилось его чувство юмора. Если мне не изменяет память, ты писала о нем, по меньшей мере, в двадцати письмах.
— Он бывал очень занятным, — сказала Селина, постукивая по руке сложенным веером и устремив глаза вдаль, чтобы казаться безразличной.
— Почему бы тебе не дать понять ему, что ты не против встречи?
Селина опустила глаза, разглядывая розочки на атласных туфлях Шарлотты.
— Не знаю, — тихо ответила она. — Наверное, он мне разонравился.
— Что ты говоришь! — возмутилась Шарлотта. — Я считаю, молодой человек, о котором девушка без конца писала в своих письмах, не может просто так взять и разонравиться. Здесь что-то другое, Селина, и ты прекрасно это знаешь!
— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнула Селина, отводя взгляд.
— Потом в одном из писем ты сообщила что-то вроде: «Альфред решил стать священником. Боюсь, я никогда его больше не увижу».
Селина поджала губы.
— Не понимаю, почему сейчас, год спустя, ты напоминаешь мне о том, что перестало иметь для меня какое-либо значение. Мы были с ним знакомы месяц или чуть больше. Он ухаживал за мной, а… потом я в нем разочаровалась. Он показался мне грубым, скучным и… что теперь говорить об этом?
— Потому что в тот месяц тебя переполняли мысли о нем. Я была убеждена, что ты по уши влюблена в Альфреда. Твои письма диктовала любовь. Неужели я так ошибалась?
— Разумеется. Только одного человека я любила по-настоящему… ты знаешь его имя. Он тот, из-за кого ты приехала в Брайтон. И я должна кое о чем сказать тебе. По-моему, ты очень близка к тому, чтобы совершить ту же ошибку, что Мод и я… Или ты ее уже сделала?
— Ты спрашиваешь, обожаю ли я, как маленькая девочка, лорда Стоунлея?
— Да! То есть нет, конечно, нет! — сердито прошептала Селина. — Я чувствую к его светлости нечто большее, чем обожание.
— Думаю, ты совершаешь обидную ошибку и упорствуешь в ней, изгоняя из своей жизни настоящую и верную любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31