Только сейчас она почувствовала, что и сама ужасно замерзла. Стащив с себя плащ, Куинси повесила его на крюк у двери. Затем сняла и сюртук – оказалось, что он был немного влажный. После этого она тщательно отжала мокрую одежду Синклера и развесила ее на шатких стульях вблизи очага.
Тут засвистел чайник, и Куинси, сняв его с огня, налила немного кипятка в глиняную кружку, которую нашла на полке. Приблизившись к кровати, она протянула кружку Синклеру.
– Н-не сейчас, сержант, – пробормотал он, отстраняя ее руку.
«Что же делать? – думала Куинси. – Попытаться вернуть его к реальности или...» Немного помедлив, она сказала:
– Вам нужно согреться, капитан. Выпейте это.
– Здесь я отдаю приказы, – заявил Синклер. – Убирайся.
Куинси закусила губу.
– Капитан Синклер! Вы выпьете это, и немедленно! Вы меня слышите?
Граф пристально посмотрел на нее, потом протянул к кружке дрожащую руку.
– Осторожнее, иначе разольете. – Куинси опустилась на колени и, чуть приподняв его голову, поддерживала кружку, пока он пил.
– Черт возьми, сержант, ведь это просто вода!
– Какая вам разница? Она горячая! – Куинси снова поднесла кружку к губам графа. – Пейте!
Синклер что-то проворчал, но все же допил воду. От второй кружки он отказался, и вскоре глаза его снова закрылись.
– Синклер, – позвала Куинси. – Капитан!
Граф не шевелился, и Куинси тихонько всхлипнула. Горячие слезы обожгли глаза, но она тут же утерла их. Сейчас не время отчаиваться. Синклер нуждается в ней.
Склонившись над кроватью, Куинси услышала его ровное дыхание. Дрожащими пальцами она убрала с его лба влажные пряди волос и прикоснулась к шишке на виске. Рана уже перестала кровоточить, но графа по-прежнему бил озноб, и он то и дело содрогался во сне. Нужно было как-то согреть его, но сначала...
Отступив от кровати, Куинси отошла в дальний угол и, повернувшись спиной к графу, расстегнула рубашку. Разорвав полоску ткани, которой перетягивала грудь, она застегнула пуговицы и, приблизившись к Синклеру, убрала с его лба волосы. Затем перевязала ему голову и снова задумалась...
Как же его согреть? Он по-прежнему содрогался во сне, а в хижине не было больше одеял, чтобы получше укрыть его. Не было даже полотенца, чтобы растереть ему грудь.
А ведь Мелинда чуть не умерла от пневмонии. Она заболела после того, как попала под ливень и всего лишь час пробыла в мокрой одежде. Синклер же полдня бродил мокрый насквозь.
Ах, это она во всем виновата. Ведь именно она настаивала на поездке в Брентвуд. Если бы не она, граф сейчас находился бы в Лондоне, а не здесь, на этой кровати... А вдруг он заболеет... и умрет? Леди Синклер никогда не простит ее. И она сама никогда, не простит себя. При мысли об этом Куинси едва не разрыдалась.
И тут она вдруг вспомнила, как когда-то помогала сестре согреться. Почему бы таким же образом не согреть графа? Да, другого выхода нет.
Подбросив в огонь еще одно полено, Куинси легла рядом с Синклером и, обняв его, крепко прижалась к нему. Она твердо решила, что не позволит ему умереть. Ведь ни один сержант не дал бы умереть своему капитану.
Глава 15
Божественно!
Он умер и в объятиях ангела возносится на небеса, В объятиях ангела с удивительно нежным голосом. Ангел говорил ему, что все будет хорошо, он хотел сказать, что уже все хорошо. Да, теперь ему наконец-то стадо тепло, и он наслаждался чудесным ароматом лимона.
Но разве у ангелов бывает женская грудь? Он провел большим пальцем по соску, и ему показалось, что сосок отвердел под его прикосновением.
Нет-нет, лучше остановиться, иначе... Он сделал глубокий вдох и снова погрузился в сон.
Синклер проснулся с ужасной головной болью и, тихо застонав, чуть приоткрыл один глаз. Но где же он? Граф открыл оба глаза и осмотрелся. Черт возьми, где он находится?!
А... пастушья хижина... А перед этим – ужасный ливень и проклятый жеребец.
Но где же Куинси? Она нашла его и привезла в эту хижину. Где она теперь?
Тут за спиной его послышалось сопение. Тихое и нежное женское сопение. Когда-то он уже слышал такое, но это было очень давно. А сейчас...
Синклер повернул голову и вскрикнул от неожиданности. Так вот почему ему так тепло. Куинси лежала рядом с ним и обнимала его одной рукой. О, дьявольщина!
– М-м... – Она шевельнулась, и глаза ее открылись.
– Доброе утро, – прохрипел Синклер и тут же откашлялся, прочищая горло.
Куинси моргнула по-совиному и протерла кулачком глаза.
– Доброе утро, – повторил Синклер, – Хорошо спали?
– Да, конечно... – Она протянула руку и потрогала его лоб. – Сейчас вы гораздо теплее. Значит, согрелись. – Щеки ее порозовели, и она вдруг добавила: – Бентли вчера сказал, что конь вернулся без вас, и я подумала, что потеряла вас.
Синклер хотел возразить (ведь это она потерялась, он-то все время знал, где находится), но тут до него дошел смысл ее слов, и сердце его гулко забилось. Она думала, что потеряла его, и, следовательно, он, Синклер, принадлежал ей – вот что означали ее слова. Что ж, если он принадлежал ей, то она принадлежала ему... Куинси вдруг нахмурилась:
– А вы не пострадали? Ничего не сломали? – Она стала ощупывать его, проверяя, не сломал ли он руки, ноги, ребра.
– О, перестаньте... – проговорил он со стоном. – Куинси, дорогая, вы даже представить не можете, что делаете со мной.
Опершись на локоть, она провела пальцем по его губам, а другая ее рука тем временем поглаживала его грудь, затем начала опускаться все ниже и, наконец, легла ему на пах.
Синклер заглянул в ее зеленые глаза и прохрипел:
– Куинси, что вы делаете? Я ведь изо всех сил стараюсь оставаться джентльменом.
– Забудьте о благородстве, – прошептала она, касаясь губами его уха. – Мне нужен мужчина.
В следующее мгновение ее пальцы прикоснулись к восставшей плоти, и у него перехватило дыхание. Когда же губы Куинси приблизились к его губам, Синклер застонал и с усилием проговорил:
– Поймите, здесь не место и не время...
– Другого места нет. – Она по-прежнему ласкала его. Щеки ее пылали, а глаза потемнели.
Тут Синклер, наконец, не выдержал и, перевернувшись, уложил Куинси на спину. Кровь огненным потоком струилась по его венам, когда он стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Положив ладонь ей на грудь, он принялся поглаживать сосок, чувствуя, как он твердеет.
– О-о!.. – Куинси выгнула спину и громко застонала.
Синклер распахнул ее рубашку и чуть приподнялся, чтобы насладиться открывшимся перед ним зрелищем. Затем принялся целовать ее груди, и Куинси снова застонала. Лучи утреннего солнца, вливавшиеся в окно, высвечивали россыпь веснушек на ее плечах, груди и животе, и Синклеру хотелось поцеловать каждую из них.
– Ты прекрасна, – пробормотал он.
В глазах Куинси промелькнуло удивление, и Синклер, кивнув, наклонился, чтобы в очередной раз ее поцеловать.
– Мой прекрасный ангел, – прошептал он. Куинси никогда больше не должна сомневаться в том, что для него она прекрасна; он убедит ее в этом, во что бы то ни стало.
– Но я не...
Синклер поцеловал ее в губы.
– Ты красавица. Никогда не сомневайся в этом. – Он принялся покрывать поцелуями ее подбородок и шею. Затем, чуть отстранившись, с улыбкой сказал: – Разве ты не знаешь, что не следует спорить с обнаженным мужчиной?
Куинси тихонько рассмеялась и провела ладонью по его плечу. Синклер заглянул ей в глаза и прошептал:
– Дорогая, мне кажется, на тебе слишком много одежды. – Он запустил руку за пояс ее бриджей... и рука его наткнулась на что-то теплое и длинное.
– О... – Куинси чуть приподняла голову. – Осторожнее с этим, – добавила она, вытаскивая из бриджей свернутый чулок. – Видишь ли, потребовалось много времени, чтобы придать ему правильный размер и форму. – Она засунула чулок под подушку и с улыбкой взглянула на графа.
Он усмехнулся:
– Когда-нибудь, миледи, вы сообщите мне, каким образом вы определили «правильные» пропорции для мистера Куинси.
Синклер распустил пояс на ее бриджах, и вскоре бриджи уже лежали, на полу. В следующую секунду он чуть придавил ее своим весом, и его рука скользнула к ее лону. Нo Куинси вдруг оттолкнула его и попыталась откатиться в сторону.
– Я сделал тебе больно? – Он приподнялся еще выше.
– Нет-нет. Не в этом дело. – Она отвернула лицо, и ее пальцы впились в его плечи. – Просто я... Я вовсе не хотела, чтобы это случилось. Мне хотелось совсем другого.
Он уставился на нее в изумлении:
– Но ты ведь... Ты ласкала меня, а теперь...
– Я просто хотела прикасаться к вам, чтобы... доставить удовольствие.
Синклер не сразу понял смысл ее слов.
– Неужели ты думала, что я буду просто лежать и?.. – пробормотал он, наконец.
– Но ночью же вы просто лежали. – Это могло быть правдой – у него оставались только смутные воспоминания о том, что происходило после того, как его сбросил жеребец. – Я вовсе не думала, что вы... Дело в том, что вы не можете... м-м... быть внутри меня.
Синклер молча смотрел на лежавшую рядом с ним женщину. Она провела ладонью по его спине и добавила:
– Сегодня тринадцатый день.
– И что же это означает? Невезение? Куинси отрицательно покачала головой.
– Нет-нет, вы не поняли. Бабушка научила меня считать. – Она облизала нижнюю губу.
Синклер, не удержавшись, поцеловал эту губу.
– Дорогая, я уверен, она научила вас очень многим вещам. Но какое отношение это имеет...
– Научила считать дни моего цикла. На тринадцатый день очень велика вероятность... м-м... последствий. Необратимых последствий.
Синклер невольно рассмеялся. Благослови, Боже, практичных французских бабушек! Он снова поцеловал ее.
– Так вот, поскольку мы не можем... м-м... В общем, я просто хотела... – Пальцы Куинси коснулись его паха, и у Синклера перехватило дыхание. – Хотела рукой.
Граф снова рассмеялся:
– Что ж, миледи, очень разумно. – Он уткнулся носом в ее шею. – Можно и руками, вот только... Сначала дамы. – Синклер уложил ее на спину и тут же склонился над ней.
Граф не мог вспомнить, когда в последний раз в его постели была женщина, но, судя по вздохам и хриплым стонам, вырывавшимся из груди Куинси, он по-прежнему оставался прекрасным любовником. Он ласкал ее губами, пальцами и языком, иногда осторожно покусывал и нежно поглаживал, наслаждаясь реакцией Куинси, – ее стоны становились все громче и звучали все чаще.
– О... да-да, вот так... – Она вскрикнула и затрепетала в его объятиях; ее глаза закрылись, рот приоткрылся, а короткие ноготки впились в его плечи.
Синклер уткнулся носом в ее шею и обнял еще крепче. Наконец дыхание ее восстановилось, пальцы разжались, и она, открыв глаза, посмотрела на него с удивлением:
– О Боже... Я и представить не могла, что такое возможно.
– Только со мной, Куинси, – с улыбкой прошептал Синклер. – Ни с кем другим. – Он наклонился и поцеловал ее чуть припухшие от поцелуев губы.
Тут Куинси вдруг выскользнула из-под него и заявила:
– Теперь моя очередь. – Ее зеленые глаза сверкнули, когда она, склонившись над ним, поцеловала его в губы.
Затем ладонь ее скользнула по его животу, и эти прикосновения обжигали его словно пламя. Синклер застонал, запустив пальцы в ее короткие шелковистые волосы, и его бедра, казалось, сами собой устремились навстречу ее руке. Пальцы Куинси скользили меж его ног, и он громко стонал, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух. Внезапно пальцы ее прикоснулись к шраму над его правым коленом.
– Больно? – Она заглянула ему в глаза.
– Нет-нет, – прохрипел Синклер, покачав головой. Куинси снова принялась целовать его и ласкать, и граф, наслаждаясь этими ласками, то и дело стонал, поглаживая ее по спине. И тут вдруг в голову ему пришла одна мысль, на мгновение вытеснившая все остальное. Лаская его, Куинси отчасти повторяла то, что делал перед этим он, но чувствовалось, что у нее имелся некоторый опыт.
– Похоже, вы знаете, что делаете, – сказал он, не удержавшись. – Видите ли, мне просто любопытно...
– Я выросла неподалеку от фермы, – прошептала она, целуя его в шею.
– Да, понимаю. Но все же это не объясняет...
По-прежнему поглаживая его, Куинси приподнялась.
– Как-то раз я играла на чердаке сарая, и тут пришел конюх и... В общем, они с молочницей начали забавляться.
– Вы подглядывали? – Граф не удержался от улыбки.
– Просто я подумала, что он делает ей больно.
– Так вы собирались защитить ее? Сколько же лет вам было?
– Десять.
Граф усмехнулся.
– Я уже начала спускаться, по лестнице, – продолжала Куинси, – но в тот момент они стали ужасно шумными. И я поняла, что молочнице все это очень нравится.
– И вы решили запомнить урок?
Куинси тихонько рассмеялась и, наклонившись, поцеловала его. Затем продолжила ласки. Прошло несколько минут, и из горла Синклера вырвался хриплый крик. И тотчас же по телу его прокатилась дрожь, комната закружилась перед глазами, и он, уже затихая, невольно зажмурился.
Несколько секунд – а может, часов – спустя он открыл глаза. Куинси смотрела на него сверху вниз, и на губах у нее играла улыбка. Синклер привлек ее к себе и, обнимая за плечи, проговорил:
– Это было замечательно. Раньше со мной такого никогда не случалось.
– Неужели? – Теперь Куинси смотрела на него с некоторым удивлением.
Граф в смущении откашлялся.
– Нет-нет, вы не так поняли. Конечно, это случалось, но не... Впрочем, не важно, – добавил он, закрыв глаза.
Куинси прижалась к нему покрепче и тоже закрыла глаза. А Синклер, поглаживая ее большим пальцем по плечу, упивался ее ароматом и вспоминал ласки этой удивительной женщины.
Да, он не солгал, когда сказал, что с ним такого никогда не случалось. Не случалось, потому что он не любил ни одну из своих прежних женщин. А Куинси... Конечно же, он любил ее – в этом не было ни малейшего сомнения, хотя он только сейчас это понял. Тут глаза ее открылись, и, взглянув на него с улыбкой, она проговорила:
– Наверное, нам надо побыстрее вернуться. Бентли вчера очень беспокоился за вас.
Синклер ухмыльнулся:
– Может быть, вам следует еще раз помочь мне согреться, прежде чем мне придется одеться. – Он прижал ладонь к ее бедру.
Куинси рассмеялась и отстранила его руку.
– Вы согреетесь, когда встанете и начнете двигаться, – Откинув одеяло, она вскочила с постели и начала одеваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30