Если слова были произнесены, значит, должен быть и голос, их произнесший.
Он лежал в каюте «Сапфира», раненая рука была перетянута бинтом. Кровь на коже засохла, но Джия смыла ее теплой водой – редкая роскошь на корабле. Тошнота тоже прошла – значит, организм восполнил потерю крови. Он чувствовал себя хорошо. Теперь все его страхи позади, и он может выполнять приказ Богини.
Если Брота согласится, он останется жить на корабле. Генерал должен быть при армии, но он никогда не ощущал себя генералом по призванию.
Возможно, Брота задержит свой корабль в Касре, побоявшись потерять Тану.
Дневной свет все еще падал в иллюминатор, значит, он спал не долго. Жизнь проста в Мире – никаких телевизоров или кондиционеров, мебели, никаких книг и журналов. Все, что у них было в каюте, – это постель, одеяла и маленький сундучок с одеждой. Маленькая постелька Викси в углу.., немного самых необходимых вещей.
И она была рядом. Джия сидела скрестив ноги, глядя на него, дожидаясь его с бесконечным рабским терпением, – гладкая смуглая кожа, и две черные лямки через плечи, темные зовущие глаза, темные, уже отросшие волосы. Улыбка ее, наполненная покоем, говорила о таком, что не выразишь словами.
– Что мне теперь делать? – спросил он. Одним грациозным движением она вспорхнула, словно птичка, и легла рядом с ним. Положив холодную ладонь ему на лицо, заглянула в глаза.
– Что ты хочешь? Ты голоден? Тебя мучит жажда? – Она помолчала. – Одинок?
Он улыбнулся и попытался обнять ее, но она лежала на его здоровой руке, а больной он не смог этого сделать.
– Ни то, ни другое, ни третье, моя любовь… Нет.., у меня теперь армия, я – лорд-сеньор. Больше тысячи людей присягнули мне, поклялись умереть за меня. И что мне теперь делать?
Джия запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе так, что их губы встретились, и подарила ему тихий сестринский поцелуи, се рука скользнула по его груди. Когда поцелуй кончился, она не отодвинулась от него и замерла в ожидании.
– Итак, – сказал он, – что мне делать?
– Не думаю, что лорд-сеньор должен спрашивать об этом у рабыни.
– А я вот спрашиваю.
Она серьезно посмотрела на него:
– Делай то, что считаешь нужным! Он получал огромное удовольствие от соприкосновения с ее гладкой, шелковистой кожей и чувствовал, что ему нужно только это.
Все остальное отступало на задний план.
– Мысль о войне пугает меня, моя любовь. Смерть и разрушения, слезы и кровь, разграбленные города… Богиня все еще хочет загнать колдунов опять в горы, разве не так? Разве не в этом моя миссия? Это Ее армия, Ее сбор. Ее воины. Она приказала мне. Что же мне делать?
Джия снова прижала свои губы к его, и поцелуй на этот раз был не таким уж сестринским. Руки ее подтверждали это. Непонятным образом у нее оторвалась одна из лямок лифчика.
– Давай обсудим это сначала, а то потом я не смогу соображать, – все-таки продолжил он, когда она позволила ему говорить. – Боги жестоки, Джия! Этот маленький принц… Несколько тысяч смертей не обеспокоят их. Они-то живут вечно. Что для них гибель смертных – такой пустяк.
Она нежно покачала головой, волосы ее защекотали ему бровь.
Предвидя следующий поцелуй, он отвернулся и сказал, обращаясь к стене:
– Я не могу так… Если бы я мог заставить воинов слушать.
– Делай то, что находишь правильным.
– А вдруг это не понравится богам и они остановят меня.
– Нет.
Он посмотрел на нее:
– Как ты можешь так говорить?
– Ты вправду спрашиваешь мнение своей рабыни?
– Да. Ты самая благоразумная во всем Мире, дорогая. Скажи мне. Объясни.
Она нахмурилась. Джия не очень любила общаться посредством речей.
– Богиня не отдала бы тебе Свой сбор, если бы не считала тебя самым подходящим для этого человеком. – Ее губы снова приблизились. – Поэтому ты должен.., делать.., то.., что.., считаешь.., правильным.
Поцелуи стали чаще, настойчивее, активнее; и руки ее тоже продолжали свое путешествие.
Он сопротивлялся, стараясь освободить здоровую руку.
– Да! Конечно! Мы скоро этим займемся. Но что я буду делать потом?
– Снова то же самое, – настойчиво прошептала она.
– Ну а потом? – Его здоровая рука была теперь свободна, и он оторвал ею вторую лямку.
– Еще!
– Ненасытная!
Она тихонько усмехнулась:
– Я должна услаждать своего хозяина. И тут ее действия достигли результата. Внезапно он ощутил, что все правильно.
И он действительно чувствовал себя хорошо.


* * *

Палуба серебрилась под дождем, РегиВул и далекий берег скрылись в тумане. Серые тучи плыли над опустевшими улицами Касра. Немного кораблей осталось вдоль торговой площади после того, как Богиня остановила призыв.
Томияно вынес вино, и вся семья собралась вокруг Лорда Шонсу, сеньора сбора. Были тосты и поздравления, все громко смеялись и разговаривали. Уолли был тронут больше, чем хотел это показать. Когда в большой комнате всю мебель составляют лишь два деревянных сундука, все, как правило, сидят на полу, на этот же раз все стояли, как на приеме с коктейлем. Неожиданно наступила пауза в разговоре, стал слышен дождь, барабанящий по палубе.
– Кого не хватает? – спросил Уолли, оглядываясь.
– Жреца, – предположил Ннанджи. Он покраснел. Для Ннанджи не характерно было перепивать, и покраснел он по другой причине. Тана уже давно настойчиво нашептывала ему что-то в уши. Возможно, скоро он согласится.
– Катан джи? Ннанджи мрачно кивнул:
– Он остался в городе. Что он может там делать в этот час?
Катанджи, как всегда, не упускал своей выгоды.
– Думаю, он покупает ложу и раздает ренту, – усмехнулся Уолли. Я знаю, кого не хватает – колдуна. Что вы сделали с ним?
– Заперли его в каюте, – сказал Ннанджи.
– Приведи его, если не трудно, брат. Ннанджи освободился от Таны и пошел за колдуном. Через несколько минутой вернулся, толкая перед собой обнаженным мечом Ротанкси. Руки старика были связаны, на ногах – колодки. Облачен он был по-прежнему в скверную одежду голубого цвета, в которой его представляли в ложе. Седые волосы колдуна были растрепаны, возможно, он спал – после «Грифона» «Сапфир» казался прибежищем покоя.
Беседа замерла. Моряки разглядывали своего пленника, все еще внушающего почтительный страх.
– Развяжи его, пожалуйста, Ннанджи, – попросил Уолли. – Мы празднуем, милорд. Пьют ли колдуны вино?
Колдун передернул плечами:
– Мне нечего праздновать.
– Нет, есть! Лорд Боарийи, возможно, самый скорый на руку человек. Тебе нужно праздновать мою победу.
Ротанкси никогда не отличался приятностью в обращении, но он всегда был справедлив и, как будет видно в дальнейшем, даже благороден.
– Тогда за победу моей гильдии и за твое поражение, Лорд Шонсу.
Уолли кивнул с сомнением. Иметь пленником Седьмого непростое занятие. Но ему был нужен этот старый ворчун.
– Ты поклянешься мне?
– Какой клятвой? – спросил Ротанкси подозрительно.
– Вашей, милорд. Я обещал тебе не применять пыток, и я повторяю это обещание. Все говорит о том, что я спас тебя от темницы. Я хотел бы держать тебя здесь. Твои друзья, возможно, захотят разыскать тебя, чтобы заставить молчать, так что «Сапфир» безопаснее темницы. Госпожа, разрешишь ли Лорду Ротанкси оставаться твоим гостем, если он не откажется?
Брота нахмурилась, но кивнула.
– Аргх! – выдохнул Ннанджи.
– Квартира простая, но стол превосходен, – продолжал Уолли. – За тобой будет хороший уход. Но ты должен поклясться. Поклясться не покидать корабля, пока я тебя не отпущу, не вредить никому и ничему на борту и не общаться с кем-либо на берегу или на другом судне.
– Как долго? – Тон был резок, но колдун, похоже, смягчился.
– Шестьдесят дней, – сказал Уолли. – По истечении этого срока я верну тебя в целости и сохранности на левый берег. Да, и ты должен согласиться не надевать капюшона.
Наступила тягостная пауза, во время которой колдун пристально вглядывался в лица окружавших его мужчин, женщин, детей, все они, в свою очередь, разглядывали его.
– А что потом? Какие еще условия?
– Никаких, – ответил Уолли, – к этому времени война будет выиграна или проиграна. Старик беспомощно опустил руки:
– У меня нет выбора. Я клянусь, милорд.
– Хорошо! Я поклянусь на своем мече. Ты не против пройти сейчас со мной в камбуз, там ты сможешь дать клятву на огне?
Несколько поколебавшись, Ротанкси сказал:
– Конечно, нет.
Хотя он, естественно, не предполагал такого.
– Замечательно! – бодро сказал Уолли. – Теперь ты наш гость, милорд. Я представлю тебе всех, как только мы вернемся, но, может, ты вернешь Капитану Томияно его кинжал уже сейчас?
Сопровождаемый проклятиями и восклицаниями Томияно, колдун послал Уолли улыбку, о которую можно было порезаться, но кинжал появился в его руке.
– Он был у него в рукаве, – пояснил Уолли, но подумал, что ему никто не поверил. Даже Ннанджи.

Глава 2

– …Тик ставят, но редко в этих местах, – говорил Тиваникси, входя с Томияно в каюту, – ну а на мачты идет ель, не так ли?
Уолли с удовольствием наблюдал за выражением лица Томияно – капитан терпеть не мог воинов, но кастелян победил и его. Тут Тиваникси увидел колдуна и застыл.
– Добрый вечер, вассал, – быстро проговорил Уолли.
В ответ получил испытующий взгляд и сжатые кулаки.
– Лорд Ротанкси присягнул мне сегодня, так что мы теперь ухаживаем за ним, как за гостем. Разреши мне представить его тебе.
Скривившись, два Седьмых выполнили ритуал приветствия, произнося слова так, как будто они были облиты кислотой. В дверях появился Ннанджи, но Уолли остановил его, тихонько качнув головой:
– И госпожу Броту, особу, носящую меч, которая задержала сбор в Касре.
Тиваникси блеснул своими очаровательными манерами:
– Теперь я знаю, у кого прелестная Тана научилась своему мастерству…
Он растопил сердце Броты так быстро, что она начала относиться к нему как к сыну. Но он еще был взволнован встречей с колдуном, вновь возбудившим его подозрения.
Потом Ннанджи все-таки вошел – и снова сжатые кулаки.
– Должен ли я тебе принести клятву? – обратился к нему Ротанкси.
Красный и несчастный Ннанджи оглянулся на Уолли.
– Вассал, – сказал тот, – по клятве братства, которой связаны мы с Мастером Ннанджи, он уже стал твоим сеньором. Нам не требуется формальностей.
Уолли предполагал, что разрядил обстановку, но Тиваникси пожал плечами и сказал, что предпочитает точное определение положений.
– Очень хорошо. Пройдем куда-нибудь в укромное место и там обнажим мечи?
– Нет, конечно. Это вопрос чести, мой сеньор, а не стыда.
Таким образом несчастный Ннанджи оказался над распростертым перед ним Седьмым, целующим его сапоги. Моряки смотрели раскрыв рот. Колдун ухмылялся. Уолли подумал, что, наверное, никогда не поймет воинов. Полубог говорил ему, что воины склонны к жутким клятвам, но зачем это бессмысленное унижение?
Уолли хорошо помнил день ранним летом, когда Ученик Ннанджи приносил ему клятву на гальке перед храмом. Каким же молодым он тогда казался! И кто бы мог предположить, что еще до зимы он будет принимать такую же клятву от Седьмого? Чудеса!
Он оглянулся и увидел тигриное наслаждение в глазах Таны.
Теперь, похоже, были соблюдены все формальности, и кастелян представил кузнеца и седельщика, которые стояли в дверях, сжав губы и переминаясь с ноги на ногу в присутствии трех Седьмых.
– Как много стойл можно сделать в ложе? – поинтересовался Уолли у кастеляна. Тиваникси предвидел вопрос.
– Я разместил дюжину, мой сеньор. Можно бы и больше, но почти все помещения стары, как сутры, и, возможно, кишат крысами.
– С двенадцати и начнем.
Уолли показал кусок деревяшки, над которым трудился так много часов, – петля, плоская с одной стороны, – и стал объяснять кузнецу, что от него требуется.
– Мой сеньор! – ужаснулся Тиваникси. – Они же гражданские…
– Ты хотел сказать, что здесь присутствует колдун? – улыбнулся Уолли. – То, что я хочу показать тебе, лорд-вассал, потрясет весь Мир. Одно из тех приспособлений, которые абсурдно трудно придумать, но потом они кажутся до смешного простыми и очевидными. Практически невозможно сохранить их в секрете. Так что пусть слушает. Адепт, можешь ли ты смастерить мне двадцать четыре такие штуковины к утру?
Он описал, что надо делать и какую кожу требуется взять. Объяснил, как их прикрепить к седлу. Мастеровые кивали, хотя, наверное, им за всю жизнь не приходилось выходить за рамки предписаний сутр. Потом он пообещал им золото и отправил в дожидавшуюся их лодку. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что боги не будут противиться его новшеству. Стремя перевернет Мир. Если бы Римская империя знала стремена, варвары бы никогда не уничтожили ее.
Моряки принялись усаживаться – сигнал к тому, что сейчас принесут еду. Уолли пригласил Тиваникси разделить с ними трапезу и предложил ему вина. Атмосфера недосказанности повисла в кают-компании, Ннанджи так определил это словами:
– Эта штучка поможет победить колдунов, брат?
Уолли, откровенно забавляясь, кивнул. Он повернулся к Тиваникси:
– На лошади, конечно, хорошо вести бой. Но пытался ли ты когда-нибудь размахивать мечом на лошади, вассал?
– Только раз! Когда был Первым. – Он усмехнулся.
– И что произошло?
– Я упал и чуть было не лишился навсегда вечерних развлечений.
– С этим ты бы никогда не упал, – заверил его Уолли, – мы создадим кавалерию. Нам придется еще потренироваться, но со стременами человек может рубить врага, управлять лошадью, стрелять из лука – и все это без риска упасть. Человек и лошадь сливаются в одно шестиногое боевое существо.
Тиваникси призадумался, и глаза его засияли. Ротанкси нахмурился; конечно, он тоже не был дураком. Ннанджи наморщил нос – способ воевать, недостойный воина.
Молодежь принесла еду: осетр в кляре, дымящийся бизоний окорок, наполнивший комнату пряным запахом, пышный свежий хлеб и матово поблескивающие овощи. Каким образом удалось Лине приготовить все это на ее тесном камбузе, осталось загадкой, – чудо, достойное богов.
Уолли посадил Тиваникси и Ротанкси друг против друга: колдуна слева, а воина справа от себя, сам же при этом сел в углу, так что противники оказались спинами к противоположным стенам и не могли совсем уж не обращать друг на друга внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47