Думбадзе Нодар
Дидро
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
ДИДРО
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
Не в пример соседям, возвратившимся с русско-японской войны с чинами и медалями, Эдемика Вешапидзе умудрился привезти из Порт-Артура дурную болезнь... Потом нарек своего безмозглого отпрыска звучным именем - Дидро и со спокойной совестью отправился на тот свет, заставив четырех дюжих мужиков тащить себя на кладбище Концхоула...
Осиротевший Дидро, со своей стороны, с завидным усердием и убедительностью опроверг учение своего великого тезки французского просветителя Дени Дидро о врожденном таланте человека, навсегда застряв на рубеже между дважды два и трижды три.
- Э-эй, Дидройя - порт-артурский шпион!
- Ау! Дидройя - ойямовский выкормыш! - надрываются, задыхаясь от смеха, гутурские ребятишки на берегу Супсы.
- Вот я вас, мерзавцы! Стойте-ка там, сукины дети, погляжу, какие вы молодцы! - кричит Дидро, гоняясь с камнем в руке за рассыпавшимися в прибрежной рощице озорниками.
Не поймав никого, он с бранью и ворчанием убирается восвояси.
- Дидройя-ежик!
- Дидройя-ломовой!
- Дидройя-мылоед! - несется вслед за убегающим трусцою Дидро. Потом уставшие от преследования мальчишки с разбегу бултыхаются в прохладную воду водоворота Самгелиа.
Не было случая, чтобы Дидро бросил в детей камень. Замахнувшись на своих мучителей, он тут же опускает руку, внимательно разглядывает зажатый в кулаке камень, потом осторожно, словно жемчужину, прячет его в карман изодранных брюк.
Диковинными именами вроде Дидро в Гурии никого не удивить. Только в одном Гутури до войны жили четыре Отелло, восемь Гамлетов, семь Шекспиров, пять Дездемон и три Офелии. И никто никогда не гонялся за ними с криками и улюлюканьем.
Дидро был исключением. Дидро, кроме собственного имени, имел еще три прозвища: Ежик, Ломовой, Мылоед.
Ежиком прозвали его благодаря топорщившимся, словно колючки ежа, волосам и еще потому, что, заключив пари, он ухитрялся ступней сдирать с каштанов колючую кожуру.
Ломовым Дидро прозвали потому, что не было на селе человека сильнее его. Не раз видел я, как он с перекинутыми через оба плеча хурджинами и огромными, полными до краев корзинами в обеих руках шагал из села в районный центр. Лишь не знавший его или человек без сердца и совести позволили бы себе в такой момент поздороваться с Дидро. Не снимая поклажи, он останавливался и, словно навьюченный верблюд, с вытянутой шеей, взбухшими от напряжения жилами, вступал в беседу:
- Что-то не признал я тебя... Ты чей?
- Это я - Нодар, внук Кишварди!
- Кишварди? Повара гутурской столовой? Ай, какими котлетами он меня кормил бесплатно... Ты откуда?
- Из города.
- Ну, как там? Все спокойно?
- Спокойно.
- И на сколько дней ты приехал?
- На неделю.
- Ау, и за неделю ты думаешь стать человеком? Погляди на себя - кожа да кости!
- Дидройя, хватит болтать, опоздаем на автобус! - торопит его владелец вещей.
- Дай поговорить с человеком! А нет - брошу эти вонючие мешки на дорогу, и плевал я на твои три рубля - понял? - предупреждает его Дидро, а потом говорит мне:
- Познакомься. Это сын Ладико Каландадзе!
- Знаю его, Дидро!
- Ау, как обрадуется твоя тетка!.. А ты слышал, что твоего племянника Тамаза укусила змея?
- Как же, Дидро, ведь я был здесь!
- Да? А что его призвали в армию, знаешь об этом?
- Знаю.
- Смотри ты, все он знает! Что же ты сюда ехал?! Сидел бы в своем городе! - обижается Дидро.
- Ну, коли так, вернусь обратно.
- Ни шагу отсюда! Вот донесу ему эти паршивые мешки, до автобуса и мигом вернусь!
Дидро почти бегом срывается с места. Потом вдруг останавливается, оборачивается ко мне и жалобно просит:
- Не зови меня Ломовым, ладно? А я бесплатно донесу твой чемодан до села, ладно?
Улыбаясь, я киваю головой, хоть мне хочется не улыбаться, а плакать. Потом я отношу свой чемодан к краю дороги, сажусь на него и жду возвращения Дидро.
Что касается прозвища Мылоед, то им Дидро был наречен в моем присутствии года три тому назад. Я только приехал в село на каникулы. Был воскресный день. Гутурские бездельники, собравшись в парикмахерской, с наслаждением внимали словопрениям Дидро и парикмахера Эквтиме-брюхана. Когда я вошел в парикмахерскую, спор был в самом разгаре. На меня никто не обратил внимания.
- Хорошо, уважаемый Дидро, задай мне еще одну загадку. Не сумею отгадать - целый месяц буду брить тебя бесплатно! - упрашивал парикмахер напыжившегося Дидро. (Во всем селе Эквтиме-брюхан был единственным человеком, обращавшимся к Дидро с почтительным "уважаемый", Дидро, разумеется, не понимал издевательства.)
- Так и быть, уважаемый Эквтиме! Вот тебе моя задача: на границе Японии и Америки сидит на заборе петух - головой к Японии, хвостом к Америке. И вдруг снес петух яйцо на самой на линии границы. Кому принадлежало яйцо - Японии или Америке?!
В ожидании ответа Дидро сощурил глаза.
- Америке! - воскликнул Эквтиме.
- Почему? - спросил Дидро с иронией.
- Потому что хвост петуха обращен к Америке!
- Это ничего не значит! - окатил парикмахера холодной водой Дидро.
- Японии! - поспешил поправиться Эквтиме.
(Развязка этой опостылевшей загадки Дидро не нравится: петух не несется - это известно каждому. У Дидро подготовлен свой собственный новый, интересный финал.)
- Эй ты, чудак! - обратился он к парикмахеру. - Да разве Америка и Япония граничат друг с другом?!
Парикмахерскую сотряс дружный хохот.
- Твоя взяла, уважаемый Дидро, - ничего не поделаешь! - развел руками Эквтиме. - Но где ты выучил эту загадку?
- Где? В Порт-Артуре! - ответил Дидро так, словно вчера вернулся оттуда.
- Но когда же ты успел побывать в Порт-Артуре, уважаемый Дидро?
- А где, по-твоему, были я и мой отец в девятьсот четвертом?
- А мать? Где была твоя мать?
- Ну, что мне говорить с этим чудаком? - обратился Дидро к нам. Скажите, люди, ведь мой отец женился на моей матери после возвращения из Порт-Артура?
Все согласно закивали головой.
- Но ты-то? Где же ты сам был в то время? - не отставал парикмахер.
- Я? Я находился в своем отце!
- Вот так память! - воскликнул Эквтиме, потом встревоженно посмотрел на Дидро и сказал: - Уважаемый Дидро, никак температура у тебя! Покажи-ка язык!
Дидро вздрогнул. Сперва он окинул нас подозрительным взглядом, потом скромно высунул кончик языка и стал скошенными глазами разглядывать его.
- Ну, уважаемый Дидро, по кончику языка я ничего не узнаю. Высунь язык как следует, жалко тебе, что ли? - настаивал Эквтиме.
Дидро напрягся, выкатил глаза и почти на целую пядь выбросил свой огромный язык. И в тот же миг парикмахер мазнул его по языку мыльной щеткой.
- Эоу-у-у! - замычал Дидро, схватил грязную парикмахерскую салфетку, засунул ее в рот и выскочил в дверь.
С тех пор к прозвищам Дидро добавилось третье - Мылоед.
- Ау-у-у! Дидройя-мылоед, порт-артурский шпион!
- Эге-ге-гей! Дидройя-мылоед, ойямовский выкормыш!
- Дидройя-мылоед! - надрываются, задыхаясь от смеха, гутурские ребятишки на берегу Супсы...
Это произошло весной прошлого года, в мае. Я приехал в село, чтобы помочь тете в ремонте дома, - надо было менять черепичную кровлю.
Стояли горячие дни сбора чайного листа. Опасаясь за выполнение плана, районное руководство вывело на плантации всех поголовно - директоров и учителей, учеников и сторожей, парикмахеров и портных, сапожников и продавцов, доярок и птичниц... По просьбе бригадира Сергия в то утро вышел на работу и я.
Склон холма зеленел молодыми, свежими, сочными побегами чая. И в этом зеленом море, словно цветы на ковре, пестрели желтые, белые, красные, синие кофты, сорочки, блузки и майки гутурских девушек и парней.
Чай в основном, разумеется, собирали женщины и школьники. Некоторые из мужчин помогали весовщикам, другие разносили корзины с чаем, а больше толпились в тени, дымили сигаретами и самокрутками и обсуждали проблемы мировой политики.
Я вел учет собранного чая. Вдруг кто-то крикнул:
- Дидройя идет!
Дидро, с раскрытым в улыбке до ушей ртом, спускался сверху. Он щедро раздавал во все стороны приветствия и в то же время, размахивая зажатым в руке камнем, предупреждал детей:
- Смотрите, пацаны! Не смейте называть меня Мылоедом, иначе вниз головой спущу вас по склону!
- Здорово, Дидройя-ежик! - крикнул кто-то.
- Ну, что я вам сказал! - остановился Дидро.
- Сказал - не называть Мылоедом! - ответил другой.
- Ежик, Мылоед, какая разница?! - спросил строго Дидро.
- Ну так здравствуй, Ломовой! - поправился третий.
- Опять! - Дидро недовольно поморщился.
- Что же им делать, уважаемый Дидро! - вступился за детей Эквтиме-брюхан. - Как же тебя называть?
- Лучше уж порт-артурским шпионом!.. По крайней мере, всем известно, что я не шпион!..
Дидро подошел ко мне, хлопнул по плечу и сказал:
- Запиши меня в список, внук Кишварди!
- В который, Дидро? Сборщиков, весовщиков или грузчиков?
- А что, по-твоему, лучше?
- По-моему, лучше прилечь в тени под деревом, Дидро!
- Болван! Лежать в тени я мог и у себя дома! Запиши в грузчики!
Я записал.
- Как ты там написал? - усомнился Дидро.
- Дидро Эдемикович Вешапидзе, - прочитал я.
- Покажи.
- Пожалуйста!
Дидро долго всматривался в тетрадь, потом подозвал парикмахера и спросил:
- Правду он говорит?
- Точно, уважаемый Дидро!
- Там не написано ни Ежик, ни Ломовой, ни Мылоед?
- Ничего подобного, уважаемый Дидро!
- А ну, подсоби-ка мне! - крикнул обрадованный Дидро и бросился к огромной корзине.
- Эта корзина слишком тяжела, лист пока влажный, уважаемый Дидро! предупредил парикмахер.
Дидро снисходительно улыбнулся, подхватил стоявшего тут же мальчугана, поставил его на корзину и приказал:
- Ну-ка, нажми как следует!
Мальчик принялся ногами утаптывать лист. Чай в корзине опустился почти до половины.
- Теперь добавьте! - сказал Дидро.
Добавили.
- Еще!
Добавили еще. Корзина наполнилась до краев. Мальчуган продолжал трудиться добросовестно.
- Хватит тебе, сукин сын! - прикрикнул на него парикмахер. - Не видишь, сок уже капает!
Мальчика согнали.
Дидро обхватил корзину, приподнял.
- Мало! И это - плод труда всего села? Положите сверху еще мешок.
- И второй!
- Ну, теперь все! Не потянет! - заявил Эквтиме.
- Держу пари! - предложил Дидро.
- Идет! Сто раз брею тебя бесплатно! - выпалил парикмахер.
- Нет, уважаемый, ты и так задолжал мне на два года вперед! Ты, внучок Кишварди! Давай поспорим на брюки! - Дидро выразительно посмотрел на мои техасские джинсы.
- Зачем спорить, Дидро, я просто отдам их тебе.
- Я не нищий! - обиделся Дидро.
- Ну, что ты! Разве я... Вот пойду домой, сменю брюки и сам их тебе принесу.
Дидро еще раз потряс корзину и чуть поколебался, но отступать не стал.
- Поднимите! - сказал он решительно и опустился на колени, спиной к корзине.
Кто-то принес веревку. Те два мешка привязали сверху к корзине, и четыре человека с трудом взвалили ее Дидро на спину.
- Держись, Дидройя-ломовой!
- Не подведи, Ежик!
- Давай жми, Мылоед!
Дидро выпрямился и тут же покачнулся, но быстро ухватился за тунговое дерево, растопырил ноги.
- Ау, Дидройя, убери руку, иначе проиграешь пари! - крикнул кто-то.
Дидро поспешно убрал руку и еще раз пошатнулся.
- Дидро, брось ради бога корзину и бери хоть сейчас мои брюки! попросил я.
Но удержать Дидро было уже невозможно.
Первый десяток метров он, словно пьяный, прошел зигзагами, вихляя из стороны в сторону. Затем постепенно выпрямил шаг и наконец пошел медленно, но твердо и уверенно.
Ремни корзины глубоко врезались в плечи Дидро, жилы на лбу и шее взбухли, глаза налились кровью.
- Останови его! - попросил я Эквтиме-брюхана.
- Скорее Супсу остановишь, чем его! - ответил он.
До приемного пункта было метров триста. Затаив дыхание, люди молча взирали на еле видневшуюся под огромной ношей человеческую фигуру. Потом толпа ожила, ахнула и хлынула следом. Впереди бежали дети.
- Давай, Дидройя!
- Еще немного, и брюки Нодара - твои!
- Жми, жми, Дидройя!
- Обойди сейчас его спереди и поздоровайся с ним! Вот будет потеха! пошутил кто-то.
- Давай, Дидро, осталось десять шагов!
- Восемь! Шесть!..
- Крепись, Дидройя! Один шаг!
Не снимая корзины, Дидро опустился на землю. С минуту он сидел не двигаясь, с онемевшими руками и ногами. Потом, когда с лица сошла синева и побледневшие как мел губы вновь обрели свой естественный цвет, Дидро широко улыбнулся и навзничь опрокинулся на траву.
Четыре человека кое-как подняли корзину на весы. На чашку поставили гирю, другую, подвесили третью, четвертую. Язычок весов не трогался с места. Тогда принесли трехкилограммовый камень, привязали к чашке. У весовщика Бенедикта от удивления глаза полезли на лоб.
- Вы что, сукины дети, решили угробить человека? - рявкнул он.
- Сколько? - спросил кто-то.
- Сто сорок одно кило!
- Ау-у-у! - вырвалось у толпы.
Все обернулись к лежавшему в траве Дидро, но его там уже не было.
- Дидройя, где ты?
И вдруг увидели: с поникшей головой, болтающимися, словно плети, руками Дидро спускался по тропинке, вниз, к берегу Супсы. И впервые за всю жизнь вдогонку не раздалось ни Дидройя-ежик, порт-артурский шпион, ни Дидройя-ломовой, ойямовский выкормыш, ни Дидройя-мылоед!..
"141 кг" - записал я красным карандашом против фамилии Дидро Эдемиковича Вешапидзе и закрыл тетрадь.
Вечером я завернул-в газету свои техасские джинсы и направился к Дидро.
Двухкомнатный, крытый дранкой домик Дидро стоит у самого берега Супсы. Все свое детство я провел здесь, в этих местах, и ни разу мне не приходило в голову заглянуть в этот дом. Не знаю, было ли это проявлением естественного чувства страха или стеснения, которое люди во всем мире питают к жилищу одинокого человека...
Помню, в весеннюю пору я часто часами стоял на берегу, с трепетом ожидая, что взбушевавшаяся Супса вот-вот унесет убогое жилище Дидро. Но шли годы, а домишко стоял как ни в чем не бывало. Я как-то поделился своими опасениями с дедушкой, и тот ответил:
- Что ты! Ты - дите! Вот я, старик, с самого моего детства во время каждого паводка прощаюсь с этим домом, а он хоть бы что! Знал Эдемика-бестия, где ставить дом!
1 2