Но не смел и предположить, что она осталась из-за меня.
Эрве резко наклонился вперед, внимательно изучая Джафара.
— Вы позаботитесь о ней?
Джафар, не мигая, спокойно встретил взгляд полковника и торжественно кивнул.
— Я отдам за нее жизнь, если понадобится.
Полковник, очевидно, поверил ему, потому что лицо его едва заметно смягчилось.
— Тогда я спокоен.
Он поднес к губам стакан и после непродолжительного молчания вновь заговорил:
— Алисон не единственная причина, по которой я хотел поговорить с вами. Мне хотелось бы обсудить будущее этой страны.
Джафар сверхъестественным усилием попытался сосредоточиться, отрешиться от неотвязных мыслей об Алисон и уделить внимание словам полковника.
— Надеюсь, вы слышали, какие обязанности возложены на «Арабское Бюро»? — осведомился Бурмон.
Джафар нахмурился, вспоминая все, что слышал об этом Бюро. Французское правительство установило эту систему, чтобы управлять коренным населением Алжира. Это учреждение военного министерства, укомплектованное офицерами, руководило покоренными территориями и надзирало за племенными вождями. Турецкая иерархия «халифов», «ага» и «каидов» сохранялась, но всем им были приданы французские советники, а фактически — истинные правители, собиравшие налоги и вершившие правосудие руками покорных мусульманских марионеток.
— Кое-что знаю, — отозвался Джафар. — Это учреждение, посредством которого французская армия осуществляет право власти над мусульманским населением и получает возможность неусыпно следить за вождями и племенными советами.
Полковник слегка поморщился, прекрасно распознав плохо скрытое презрение в голосе гостя.
— Цель деятельности Бюро — отнюдь не господство, а ассимиляция французов с арабами. Туземным племенам позволено править самим, с помощью вождей, выбранных и одобренных администрацией Бюро. Это справедливая и честная система.
— Думаю, это зависит от разных точек зрения.
— Вероятно, — согласился Эрве. — Но так или иначе это единственная система, с которой мы вынуждены работать. Мой первейший долг как главы Бюро, — защищать интересы наших поселенцев. Их уже около ста тысяч, и половина — французы, а приедет еще больше. Теперь, когда война окончена…
— Ну да, вы будете прибывать целыми толпами, — мрачно перебил Джафар, — горя жаждой захватить всю страну.
На этот раз Бурмон резко выпрямился.
— Присутствие французов не такое уж плохое обстоятельство для вашей страны. Вспомните о преимуществах, которые это вам дало. Семнадцать лет назад население Алжира страдало от голода и эпидемии и находилось на грани вымирания.
— Вы искренне верите этому или повторяете слова вышестоящих лиц?
Бурмон поколебался, прежде чем ответить. Краска гнева залила его лицо.
— Ваш отец, без сомнения, использовал достаточно подобных доводов, чтобы разграбить и разрушить Алжирское королевство, — холодно бросил Джафар. — Но я был здесь семнадцать лет назад, полковник, и смею заверить, что Алжир вовсе не страдал от тех бед, которые вы так красочно описываете.
— Я подумал, — таким же ледяным тоном отпарировал Бурмон, — что мы тактично согласились не вспоминать о прошлом. Мой отец вот уже почти десять лет, как мертв, и я был бы крайне доволен, если бы вы предпочли никогда не вспоминать о нем.
— Совершенно верно. Прошу простить меня, полковник.
— Прекрасно. Как я уже говорил, защитить колонистов теперь, когда война окончена, будет гораздо легче, но есть и другие проблемы, которые меня весьма тревожат. Я намереваюсь, если смогу, обеспечить правосудие и справедливое отношение к арабскому населению. Мои предшественники… не обладали тем, что может быть названо милосердием победителя. Уважением к правам слабых. Надеюсь, что сумею исправить это.
Джафар вопросительно поднял брови, но промолчал.
— Если мы хотим быть справедливыми и мудрыми правителями, значит должны знать как можно больше о покоренном нами народе — его обычаях, обществе, культуре и языке. Я хочу, чтобы офицеры, работающие в Бюро, были прекрасно ознакомлены с образом жизни туземного населения. Поэтому я и нуждаюсь в вашей помощи.
— Моей?!
— Я готов предложить вам в Бюро должность советника по делам арабов.
И, увидев, что Джафар яростно стиснул зубы, Эрве поднял руку.
— Вижу по вашему лицу, что вы намереваетесь отказаться. Но прежде прошу хорошенько все обдумать. Разве такая должность не лучший способ продолжать отстаивать интересы своего народа? Вы сможете править большей частью провинции, поддерживая арабов, осуществляя действие французских законов и одновременно играя роль переводчика, судьи, сборщика налогов. Более того, вы сумеете сообщать мне, насколько действенна наша политика, и помогать вносить соответствующие изменения для ее улучшения.
Подавив естественное желание объяснить де Бурмону, что тот может сделать со своим предложением, Джафар продолжал молчать. Откровенно говоря, он восхищался полковником, мужеством и прямотой, с какой тот изложил свой план, да и сам план был безупречен. Заручиться помощью врага — достаточно неглупый ход. Кроме того, вполне возможно, что мотивы полковника достаточно искренни и он действительно желает мира между арабами и французами.
Джафар попытался сохранить спокойствие. Глядя на закрытое гардинами окно, он снова вспомнил об Алисон.
Стояло лучшее время дня, когда день медленно перетекал в вечер и заходящее солнце окрашивало горизонт в нежно-фиолетовый цвет. Время дня, когда он больше всего тосковал о ней… Если не считать моментов, когда каждым утром просыпался с неутихающей болью в сердце или лежал по ночам, думая о любимой. Когда посещал те места, где был с Алисон, когда шел по опустевшему дому, смотрел на одинокий двор и уже не видел там мятежной молодой англичанки, сидевшей среди миндальных деревьев с поднятым к солнышку лицом…
Чувство глубокой скорби, безвозвратной потери отныне не покидало его.
Но теперь у Джафара появилась возможность повлиять на будущее страны. Более того, ему дали шанс на спасение. Шанс всегда быть рядом с Алисон, не предавая при этом свой народ. Если он примет предложение Бурмона, значит станет союзником французов. В глазах его народа женитьба Джафара на европейской женщине послужит той же цели, что и брак с дочерью вождя соседнего племени, — приобретению сильных покровителей и защитников. Он сможет сделать Алисон первой женой… единственной женой. При условии, что она согласится на брак с ним.
Но даже если безумная мечта недостижима, Джафар не может отказаться от предложения, если Бурмон действительно заинтересован в правосудии и справедливости для народа Алжира. И не важно, как претит ему играть роль отвергнутого…
Бурмону тоже не очень-то хотелось искать помощи у человека, который похитил его любовь, уничтожил отряд и едва не отправил его самого на тот свет. Каждый из них оказался в положении, требовавшем компромисса, хотя позиция Джафара, безусловно, слабее. Французы вышли победителями из этой войны, и теперь на переговорах решается судьба султана, а Джафару приходится выторговывать наилучшие условия и продолжать борьбу.
Смирившись с судьбой, Джафар обернулся к спокойно ожидавшему Бурмону.
— Я должен посоветоваться с остальными племенными вождями своей провинции, полковник.
Бурмон вопросительно взглянул на него.
— Я предполагал, что подобное решение вы сможете принять самостоятельно.
Джафар позволил себе едва заметно улыбнуться.
— К сожалению, нет. Я правлю от имени своего народа и должен считаться с его волей. Таковы наши обычаи. Если вы действительно говорили правду и намереваетесь позволить нам сохранить образ жизни, к которому мы привыкли, значит попытаетесь понять.
— Да… конечно… мне следовало бы самому сообразить.
— И, — мягко продолжил Джафар, — попрошу вас набраться терпения и обещаю тщательно обдумать ваше предложение. Могу сказать даже, что посоветую старейшинам племени принять его и сам окажу вам всяческую поддержку.
— Прекрасно.
Эрве наклонился вперед.
— В таком случае, может, скрепим наш уговор рукопожатием? — Взгляд Джафара был неотрывно устремлен на протянутую руку.
— Конечно, это западный обычай, однако даю слово, когда вы присоединитесь ко мне, устроить настоящее восточное празднество. Пообедаем, а потом выкурим кальян.
И на этот раз Джафар с неподдельным уважением протянул руку полковнику.
Удовлетворенно кивнув, француз откинулся на спинку кресла, размышляя вслух:
— Некоторое время в Алжире будет сохраняться военное правление, но уверен, через несколько лет его сменит гражданская администрация. Я надеюсь даже, что придет день, когда арабы и берберы будут мирно жить рядом с французами и другими европейскими колонистами.
Подняв бокал, Бурмон вновь обратился к гостю:
— Давайте выпьем за то, чтобы этот день поскорее пришел.
Джафар медленно последовал примеру хозяина.
— Хорошие манеры, привитые мне дедом, не позволяют отказаться, — кивнул он, — но позвольте, однако, повторить слова Абдель Кадера о французах:
«Вы всего лишь временные гости. И можете оставаться здесь триста лет, совсем, как турки, однако в конце концов покинете эту страну».
Полковник ответил ему печальной улыбкой.
— Тогда выпьем за этот день, месье.
Глава 27
Жажда мести так и не была удовлетворена, однако…
Джафар стоял на погруженной во мрак террасе, куда выходили ярко освещенные окна, и наблюдал за человеком, которого когда-то клялся убить. Но сейчас Эрве де Бурмон веселился на очередном балу, живой и здоровый, единственная причина безумной ревности, бушевавшей в груди Джафара.
Однако он был рад, что отказался от кровной мести, ведь иначе никогда не получил бы того, что желал больше всего на свете. Вернее всего это было бы смертельным ударом всем его надеждам. Надеждам, которым Джафар до сих пор не смел окончательно довериться.
Взгляд Джафара в который раз устремился на молодую женщину, стоявшую рядом с полковником. Глаза его мгновенно загорелись тоскливой нежностью. Алисон… Она говорила о чем-то со своими дядюшками, как всегда, лучась анергией и жизненной силой. Глядя на эту веселую красавицу, никак не скажешь, что она мучается любовью к нему или какому-то другому мужчине.
Именно ее беззаботная жизнерадостность и помешала Джафару появиться на балу, который давал в своей резиденции сам генерал-губернатор. Он боялся, что Бурмон мог ошибиться относительно глубины чувств Алисон. Боялся до потери рассудка.
Джафар мрачно улыбнулся, хотя не находил ничего смешного в том, что бесстрашный берберский воин страшится приблизиться к обыкновенной женщине. Но Алисон Викери никогда нельзя было назвать обыкновенной женщиной. С самого начала, со дня похищения, она, не задумываясь, проявляла страстную, независимую натуру, несгибаемую силу духа, как могла, сопротивлялась и противоречила Джафару, возбуждая его гнев и восхищение, ярость и свирепое желание. Она пленила его сердце, его душу. И теперь Джафар боялся узнать правду, услышать жестокий ответ, понять, что женщина, которая значит для него больше, чем сама жизнь, любит другого. Поэтому Джафар продолжал стоять в темноте, обуреваемый страхом и отчаянием.
А в это время Алисон, стоя в бальной зале, продолжала бороться с собственными призраками. За прошедший день тоска ее ничуть не уменьшилась. С той минуты, когда стало известно о появлении Джафара в городе, Алисон жила в постоянном напряжении, рисуя в воображении мрачные картины. Неужели его обличат как предателя, бросят в тюрьму или казнят?!
Она отправилась на этот бал по настоянию Эрве и потому, что не могла оставаться дома наедине с мучительными размышлениями об ужасной судьбе, грозящей Джафару. И лишь ради дядюшек притворялась веселой и счастливой, молясь про себя, чтобы опасения оказались беспочвенными. Джафар, конечно, уже успел скрыться. У него нет причин оставаться в Алжире. Переговоры закончены, участь султана решена. Сегодня утром Абдель Кадер с семьей и ближайшими последователями отправился во Францию.
Алисон с крыши дома наблюдала за легендарным вождем берберов, царственно-величественным в своем алом бурнусе, проезжавшим по улицам под оглушительные крики тысяч арабов. Его ссылка означала конец эры насилия, однако Алисон могла испытывать лишь глубочайшую скорбь из-за его поражения. Эмир Абдель Кадер показал себя прирожденным вождем, храбрым воином, способным правителем, прекрасным оратором и великодушным противником. Пятнадцать лет он мужественно сражался с французскими завоевателями, и вот теперь его заставили платить за непокорность.
Однако больше всего Алисон беспокоилась не о низложенном повелителе арабов, а о Джафаре. Что станет делать он теперь, когда его султан капитулировал? Смирится с поражением или будет продолжать бесплодную борьбу? А может, уже оказался пленником? И узнает ли она когда-нибудь, что с ним случилось?
Неопределенность безжалостно терзала ее. Господи, неужели этот ужасный вечер никогда не кончится?
Алисон нервно сжимала затянутые в перчатки руки, чтобы скрыть, как они дрожат. И в этот момент, заметив мрачный взгляд Эрве, девушка поняла, что больше не может притворяться, и, пробормотав что-то неразборчивое относительно духоты и необходимости подышать свежим воздухом, быстро направилась к широким дверям, протискиваясь через толпы безликих, незнакомых людей.
Оказавшись наконец в одиночестве и прохладе террасы, Алисон глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Залитый лунным светом двор внизу был наполнен благоуханием цветущих кустов бугенвиллей, роз, магнолий и бесчисленных цветов, названий которых девушка не знала. Сладостные ароматы воскресили воспоминания о других запахах, других экзотических ночах, проведенных в объятиях Джафара.
Снова и снова переживая боль и тоску безнадежной любви, Алисон облокотилась на перила и наклонила голову, стараясь скрыть непрошенные слезы.
Должно быть, прошла вечность, прежде чем Джафар выступил из тени и тихо окликнул ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55