Ты ей потребуешься потом, — сказала Аннабел. —А пока она видит в тебе виновницу несчастья, и это помогает ей выжить. Ты очень помогаешь ей уже тем, Тесс, что позволяешь злиться на себя.Тесс горько вздохнула и смахнула слезинку.— Но ты пришлешь за мной, если я ей буду нужна? Если ей что-нибудь потребуется? Если она передумает?Аннабел снова кивнула.— Рейф меня удивляет. Вчера он даже не вспомнил о бренди до самого позднего вечера.— Надеюсь, ты не собираешься перенять его привычки? — спросила Тесс, искоса взглянув на бренди в руке Аннабел.— Нет, — ответила, вздохнув, Аннабел и поднялась на ноги. — Я, пожалуй, схожу проверю, как там Имоджин. Кстати, леди Клэрис выходила сегодня из своей комнаты?— Выходила. Мне кажется, было бы лучше, если бы она плакала. Но она не плачет и ничего не ест. Сегодня я всю вторую половину дня ей читала.— Заезжай сюда перед похоронами. Может быть, к тому времени у Имоджин изменится настроение, — сказала на прощание Аннабел.Тесс вернулась в свою спальню и расплакалась. Она хотела было отправиться в комнату Имоджин и потребовать, чтобы та с ней поговорила, но отказалась от этой мысли и поплакала еще немного. Где-то к полуночи, когда догорел камин, ее стала бить дрожь, которую она никак не могла унять.Думая об Имоджин, она вспоминала о лорде Мейтленде, а вспоминая о нем, думала о Лусиусе.В своем смятенном состоянии она решила, что должна немедленно увидеться со своим мужем. Тем более что он находился всего в часе езды от их дома. Набросив прямо на пеньюар накидку, она спустилась по лестнице и ничуть не удивилась, когда в вестибюле появился Бринкли — усталый, но, как всегда, подтянутый.— Желаете, чтобы я приказал подать вам экипаж, мадам?— Да. Спасибо, Бринкли.В ожидании экипажа она, закутавшись в накидку, задремала в гостиной.Тесс позволила Бринкли, усадившему ее в экипаж, заботливо укутать себя пледом, и проспала всю дорогу до Брамбл-Хилла. Она все еще спала, когда лакей, открыв дверцу экипажа, заглянул внутрь и отправился за хозяином.Тесс начала просыпаться только тогда, когда сильные руки подхватили ее и понесли к дому. Она смутно сознавала, что Лусиус несет ее вверх по ступеням лестницы, словно она была легкой, как перышко. Уткнувшись лицом в его грудь, она притворилась, будто еще спит. Он осторожно положил ее на кровать. Она почувствовала, как его рука на мгновение задержалась на ее щеке, потом он направился к двери, сказал кому-то — наверное, миссис Габторн, — чтобы ее не тревожили.А потом Тесс услышала, как дверь закрылась. Интересно, остался ли он с ней или ушел и сам, когда разошлись слуги? Почему-то ей казалось очень важным получить ответ на этот вопрос. Наверное, Лусиус ушел. Зачем ему сидеть здесь и смотреть на свою жену, когда можно мирно спать в собственной спальне?Кровать прогнулась, когда он уселся на ее краешек.— Ты готова открыть глаза, спящая красавица? — спросил он.Она даже не поздоровалась с ним, а просто села, притянула его к себе и крепко поцеловала в губы.Поцелуй нельзя было назвать утонченным. Она почувствовала, что ошеломила его, однако мгновение спустя он ответил на поцелуй.Но Тесс не хотела просто целоваться. Она опрокинулась на спину и потянула его за собой, так что он в конце концов распластался на ней.— Тесс…— Ты мне нужен, — страстно прошептала она. — Ты мне нужен.Помимо многих прочих вещей, она любила в Лусиусе то, что он понимал ее без лишних слов. Его руки скользнули в ее волосы, и он поцеловал ее так страстно, так нежно и так нетерпеливо, что у нее на глаза навернулись слезы. Она ответила ему настолько горячим поцелуем, что все мысли о том, что она может тоже потерять мужа и что жизнь не более чем череда расставаний, моментально вылетели из ее головы.Его рука скользнула под пеньюар, а колено протиснулось между ее ногами. Однако Тесс охватило непреодолимое желание активно заняться любовью, а не просто позволить себя любить, поэтому она умудрилась заставить его лечь навзничь на кровати и сама принялась стаскивать с него одежду, швырнув сапоги в другой конец комнаты и закрыв ему ладонью глаза, когда он чуть не расхохотался.Потом, когда он лежал перед ней, словно лакомое блюдо, она властно приказала ему не двигаться, как приказывала своему любимому коню, Полночному Цветку.И он не двигался, наблюдая, как она покрывает его тело поцелуями, как ее губы задерживаются на каждом мускуле, на каждой влажной от пота складке кожи и даже…И даже.Лусиус позволял ей проделывать все это, инстинктивно понимая, что его жене нужно, чтобы он обезумел от желания, что она наслаждается каждым его стоном, каждым хриплым звуком его умоляющего голоса. Он понимал, что ей нужно удостовериться в том, что он жив, что жив каждый дюйм его разгоряченной плоти.Одним плавным и быстрым движением он сел и, не дав ей времени понять, что происходит, уложил ее на спину и, приподняв за бедра, вторгся в ее плоть.Еще. Еще. И еще.Она отвечала ему с тем пылом, с каким это положено делать достойному партнеру в старом, как мир, танце.Потом она упала на постель в тепло его объятий и разрыдалась.— Бедняжка моя, — прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам. — Слишком много утрат за последнее время, не так ли?Тесс проснулась с отчетливой мыслью: она устала плакать. Она была сыта по горло слезами.Рядом лежал Лусиус. Он лежал на животе, его мускулистые плечи рельефно выделялись на подушке. Во сне он не казался ни строгим, ни сдержанным. Его волосы, которые вместо привычного строгого зачеса были взлохмачены, придавали ему мальчишеский вид. Он выглядел счастливым.«Чтобы быть по-настоящему счастливым, ему нужна семья, — подумала Тесс. — Я отыщу возможность сближения с его матерью», — пообещала себе она. Ее пальцы тем временем прогуливались по его теплой коже, не обходя вниманием ни один позвонок, ни один изгиб или углубление. Сама того не замечая, она издавала при этом едва слышный одобрительный звук, похожий на мурлыканье.Зато Лусиус это заметил. Лежа без движения, он притворился спящим — настал его черед изображать спящего красавца, — и слышал это удивленное милое мурлыканье, которое вызвало у него такое необузданное желание, что он едва удержался, чтобы не перевернуться и не позволить этим пальчикам охватить исследованиями дополнительную территорию. Неужели она думает, что он спит? Быть того не может.Одним плавным движением Лусиус повернулся, схватил ее в объятия и пригвоздил к постели. Он уверенно развел врозь ее ноги, и его рука оказалась там.Она вскрикнула и выгнулась навстречу его руке — мягкая, набухшая, влажная, готовая принять его.— Тесс, — тихо произнес он и погрузился в ее тепло. Она изумленно взглянула на него. Вся эта сонная теплая плоть превратилась в твердые мышцы, плечи напряглись, и из дремлющей особи мужского пола он превратился… он сделал еще рывок, и она ухватилась за его плечи, забыв, о чем думала.Все произошло слишком быстро… она никогда не сможет… как это там называется? Она не почистила зубы. Она не подмылась!— Тесс, — прошептал он. Тесс отвернулась, опасаясь, что от нее дурно пахнет.— Мне надо встать, — сказала она и вскрикнула, когда он сделал еще рывок, почувствовав, что горячая волна желания готова поглотить ее. — Я должна… — пробормотала Тесс.— Сейчас ты нужна мне, — шепнул Лусиус ей на ухо. Его хриплый шепот был совсем не похож на его обычный учтивый и хорошо поставленный голос.Его горячее тело снова шевельнулось, и мозг у нее затуманился. Ей стало жарко, как будто она подошла слишком близко к пылающему огню.— Не останавливайся, Тесс. Не уходи, — произнес он прерывающимся от страсти голосом.Тесс, казалось, не могла найти точку опоры в кружащемся мире. Он чуть отклонился назад, и она инстинктивно согнула колени и попыталась подняться следом за ним… Потом Лусиус схватил ее за талию, и она забыла о нечищеных зубах, о дыхании, о том, чтобы подмыться. Забыла обо всем, кроме взгляда темных глаз Лусиуса и того, как каждое движение его бедер заставляло ее…Тесс неистово мотала головой. Глаза ее потемнели от неприкрытого вожделения.Лусиус взглянул на нее сверху вниз, и в его мозгу — в той его малой части, которая пока еще функционировала, не поддавшись чистому вожделению, — возникла отчетливая мысль: «Черт побери! Я влюбился в собственную жену».Но потом ее пальцы скользнули вниз по его спине, остановившись на ягодицах, и Лусиус, который терпеть не мог, когда женщина прикасалась к нему в интимных местах, содрогнулся всем телом и, утратив последние крохи контроля над собой, быстро и решительно довел дело до конца, заставив Тесс вскрикнуть.И вскрикнул сам, упав на нее…«Я люблю тебя», — подумал он.Но не произнес этих слов вслух. Глава 35 «10 октября Мейтленд-ХаусДорогая Тесс!К сожалению, вынуждена сказать тебе, что Имоджин все еще не готова помириться с тобой, дорогая сестричка. Леди Клэрис, сама того не желая, усугубила ситуацию (не имея ни малейшего понятия о чувстве вины, от которого страдает Имоджин), рассказав ей о том, что выбрала мисс Питен-Адамс в невесты своему сыну именно потому, что та терпеть не может лошадей и сможет заставить Дрейвена держаться подальше от конюшен. Теперь Имоджин думает, что если бы она по-настоящему любила Дрейвена , то позволила бы ему жениться на мисс Питен-Адамс и тем самым спасла бы ему жизнь. Этот аргумент настолько лишен какой-либо логики, что его трудно опровергнуть. Откровенно говоря, Имоджин меня очень тревожит. Похоже, что она не вполне сознает, что Дрейвена нет в живых, и иногда говорит о нем так, как будто он просто вышел из комнаты или куда-нибудь ненадолго уехал. Она по-прежнему не спит по ночам, но теперь у нее вошло в привычку бродить по комнатам, в которых жили они с Дрейвеном, и разговаривать со своим мужем (или, вернее, с его призраком). Она не позволяет менять белье на постели и не разрешает убрать его одежду. Уверена, что она не согласится переселиться в твой дом, Тесс, так что нам, наверное, придется пока отказаться от нашего первоначального плана.Думаю, что для Имоджин будет лучше, если ты уедешь в Лондон со своим мужем и не возьмешь нас с собой. Джози с гувернанткой вполне хорошо себя чувствует в доме Рейфа. Леди Гризелда намерена оставаться с ними до тех пор, пока не отпадет необходимость в ее присутствии. Я останусь здесь с Имоджин, и хотя я все еще надеюсь присоединиться к тебе в Лондоне, когда начнется сезон, Имоджин в такое трудное время я, конечно, не брошу.Я знаю, что увижусь с тобой завтра на похоронах, но решила, что будет лучше, если ты узнаешь заранее, как обстоят дела с Имоджин. Я знаю, что тебе будет больно, если она проявит по отношению к тебе холодность, но прошу тебя понять, что она сейчас с трудом сознает реальную обстановку.С любовью, твоя Аннабел».«СИЛЧЕСТЕР ДЕЙЛИ ТАЙМС»Шестеро всадников сопровождали катафалк, украшенный гербом семейства Мейтлендов. За ним следовал траурный кортеж из четырнадцати карет, причем каждая лошадь была покрыта попоной из черного бархата с гербом Мейтлендов. Очаровательная молодая вдова лорда Мейтленда и его мать следовали за прахом покойного в первом экипаже. Панихида состоялась в церкви Святого Андрея. На панихиде среди прочих присутствовали герцог Холбрук, граф Мейн, герцог Хейуарден, а также сэр Фибьюлос Харви.Похороны очень молодого человека являются, по определению, душераздирающим событием. Тесс не могла удержаться от сравнения похорон Дрейвена Мейтленда с похоронами отца. Отец на момент смерти прожил полноценную жизнь и имел жену, детей. Были у него в жизни большие успехи, случались и крупные ошибки… У Дрейвена же была только Имоджин, да и с той он прожил менее месяца. А самое главное, те, кто любил отца, успели смириться с, мыслью о его смерти.Она понимала, почему Имоджин отказывалась верить, что Дрейвен умер: он только что был рядом — и вдруг его не стало. Ушел навсегда. Тесс, стоя с Лусиусом у алтаря, крепко сжала его руку.Службу отправлял епископ, которому помогали декан и три или четыре священника. Все выглядело гораздо величественнее, чем на похоронах отца. Однако суть была одинакова: они оба ушли навсегда.Она искоса взглянула на мужа. Лусиус пока не понимал происходящее во всей полноте. Он еще никого не терял. Его друзья пребывали в добром здравии, родители были живы.Он пока не понимал того, что понимала она. Если он не помирится со своей матерью, пока она жива — а по словам леди Клэрис, она была нездорова, — он себе никогда этого не простит. Имоджин буквально обезумела, потому что чувствовала себя виноватой. Трудно представить себе, как страдал бы от сознания собственной вины Лусиус, если бы его мать умерла, желая увидеть его, а он бы не выполнил ее желание.Он должен смирить свою гордыню.Она искоса взглянула на четкую линию его челюсти. Такого, пожалуй, не заставить поступиться гордостью.Она обязана сделать это ради него. Тесс тут же мысленно поклялась себе сделать это и скрепила клятву крепким пожатием руки мужа. Она добьется его примирения с родителями, пусть даже это будет единственный стоящий поступок за всю ее жизнь. Она не позволит ему сходить с ума от сознания собственной вины, как это делает Имоджин.Служба шла своим чередом, прерываемая только звуками рыданий, раздававшимися то здесь, то там по всей церкви. Только со скамьи, позади которой сидела Тесс, не доносилось ни звука: Имоджин и леди Клэрис сидели в напряженных позах, храня молчание.Когда они собрались у дверей склепа Мейтленда, поднялся ветер. Поля черной траурной шляпки Тесс хлопали на ветру, мешая ей слышать слова священника. Когда ветер стих, она услышала, как епископ сказал: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе; они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» Откровение Иоанна Богослова, 14:13.

.Трудно было представить себе лорда Мейтленда успокоившимся. Он никогда не находился в состоянии покоя, всегда куда-то спешил, даже если просто о чем-то разговаривал.Тесс судорожно глотнула воздуха и оперлась на Лусиуса. Он наклонился к ней и тихо спросил:— У тебя голова закружилась? Не хочешь ли ненадолго отойти в сторонку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39