Видит Бог, ему самому следует быть среди них из-за некоторых мыслей, которые он пестует в себе.
— Вы открываете мне глаза на разные и не очень простые вещи.
— Вы снова думаете о мистере Макнилле.
— Неужели?
Неужели? А зачем ей это нужно? Но Кит уже знал ответ. Она сказала ему однажды, что будет вести себя так, как того требует создавшаяся ситуация. Очевидно, ей кажется, что нынешняя ситуация требует, чтобы она узнала что-нибудь о прошлом Кита.
Пора положить конец ее расспросам. Он вышел из тени, рассматривая маленькую соблазнительницу в сутане. Голову она склонила набок почти кокетливо, на кончиках ресниц у нее играл свет, словно их обмакнули в золото. У брата Мартина даже издали было несчастное, смущенное лицо плененного мужчины.
Что она узнала от монахов? Что он сын какой-то шлюхи? Что он участвовал в драках чаще, чем кто-либо из мальчишек? И для чего ей эти сведения? Как она собирается ими воспользоваться? Потому что человек не станет обзаводиться чем-то таким, чем не собирается воспользоваться, — еще один урок, который мир поторопился преподнести ему, когда Кит покинул Сент-Брайд.
И все же хорошо, что он уехал от нее на некоторое время. Кит ненадолго забыл, что может сделать с тобой мир, если твоя жизнь слишком тесно переплетается с жизнью другого. Лучше одиночество.
Брат Мартин подобрал с земли прутик и пользовался им как указкой, но после удара, который случился с ним несколько лет назад, он не оправился, и рука у него дрожала. Не привлекая к этому ненужного внимания, Кейт накрыла своей рукой его скрюченную старую руку в коричневатых пятнах.
Кит ощутил укол ревности и сам улыбнулся нелепости этого чувства. Но факт остается фактом — она никогда не прикасалась к нему по собственному желанию. Даже когда делала ему перевязку, ею руководило только чувство долга.
Интересно, подумал он, что он ощутит, когда эти длинные изящные руки пробегут по его коже, рукам, груди? Пригодны ли руки леди для любовных ласк? Больше ли наслаждения дают мягкие ладони и не загрубевшие кончики пальцев, чем грубые ладони и пальцы трактирной служанки? Или это все равно — леди или трактирная служанка, а прикосновения Кейт Блэкберн будут сокрушительны безотносительно к тому, кто она и каково ее происхождение?
Но отделить одно от другого невозможно. Потому что ее происхождение определяет, кто она, а она леди. Недосягаемая для него, простолюдина.
Вдруг Кейт замолчала, словно ощутив его внимательный взгляд, подняла голову, точно насторожившаяся лань, и начала озираться. И вот глаза их встретились. Ее глаза повеселели от улыбки, которая уже приподнимала кончики ее губ. Кит сопротивлялся, чувствуя, что его притягивает к ней, как металл к магниту.
— Макнилл, — тихо сказала она.
— Да, мэм?
— Вы приехали раньше, чем вас можно было ожидать, по словам настоятеля. — В голосе ее звучали радость и удовольствие. Вопреки здравому смыслу это его разозлило, хотя он и понимал, что это несправедливо. Какое она имеет право радоваться ему? Какое она имеет право заставлять его хотеть, чтобы она обрадовалась?
Иногда, чтобы избавиться от безумия, нужно поддаться ему. По крайней мере так сказал он себе, направляясь к ней, — эта мысль сформировалась у него в голове с быстротой молнии. На вкус она наверняка точно такая же, как и все остальные женщины. Тогда он освободится от желания… узнать, какова она, и сможет продолжить дело отмщения.
— Не было никаких оснований продолжать искать то, чего там нет, миссис Блэкберн.
— Очень жаль, что вы разочарованы.
— За возвращение полагается компенсация, — твердо сказал Кит, не сводя с нее глаз. «Посмотри на меня. Захоти меня, хоть немножко».
Ее необыкновенные глаза широко раскрылись, словно он произнес свои мысли вслух. Вот и отлично! Ему не нужны ничего не подразумевающие жертвы. Он предупредил, что собирался заполучить ее.
— Вернулся, Кристиан, да? — с кислым видом спросил брат Мартин, огорченный тем, что их уединение нарушено.
— Да. — Кит не сводил глаз с Кейт. — Полагаю, вы хорошо себя чувствуете, миссис Блэкберн?
— Конечно, она хорошо себя чувствует, — фыркнул брат Мартин. — Она три дня подряд пьет целебный отвар из примулы, просвирника и лимонного бальзама. Горло больше не болит. Кроме того, мы ее кормим. Бедняжка почти умирала с голоду. — Его взгляд со всей очевидностью обвинял Кита в состоянии Кейт.
— Я вижу, что она в полном здравии.
Кейт потупилась под его взглядом, и щеки ее слегка порозовели. Теперь нужно было избавиться от монаха.
— Вы нашли новую ученицу, брат Мартин?
Старый монах засопел.
— Миссис Блэкберн была в нетерпении, поджидая тебя, и, следуя духу гостеприимства, я решил, что будет правильным составить ей компанию, пока тебя нет.
Пока брат Мартин оправдывался, Кейт подняла голову. Выражение покорного страдания на ее лице противоречило сияющим, веселым глазам.
— Вам незачем оправдывать ваше пребывание здесь, брат Мартин, — сказал Кит. — Стоит только взглянуть на миссис Блэкберн, и все дальнейшие объяснения становятся излишними.
Кейт очаровательно зарделась.
На это у брата Мартина не нашлось ответа. Отрицать сказанное означало бы обидеть Кейт, а согласиться — признаться в пристрастии к земному. И он только нахмурился и сменил тему:
— Миссис Блэкберн спрашивала, помнишь ли ты что-нибудь из того, чему я тебя учил. — Он задрал голову, глядя на Кита с веселым ехидством соперника. — Так как же?
— Ах, почти ничего. Вы ведь не собираетесь испытать меня? — осведомился Кит, делая испуганные глаза. Провалиться на экзаменах у брата Мартина бывало малоприятно. Этот старый ворчун, может, и походил на хрупкую тростинку, но мастерски владел хлыстом.
— Если бы мы находились в моем саду, я так и сделал бы, — проскрипел брат Мартин. — Но это сад брата Фиделиса. Я всегда говорил, что он возится с вами, мальчиками, точно так же, как с этими колючими красотками. Никогда не видел в этом смысла — тратить столько сил на розы, в то время как за стенами борются за жизнь мята, пиретрум, манжетка и прочие славные целебные растения.
— Розы процветают только в местах защищенных, — сказал Кит. Говоря, он не сводил глаз с Кейт. — Вынесите их в реальный мир, и они погибнут.
— Тогда зачем взваливать на себя столько трудов? — спросила она.
— Поначалу, — тихо сказал Кит, — потому что у вас нет выбора. А потом… потом вам не захочется, чтобы такое красивое создание страдало только потому, что никто не приложил малую толику усилий для его спасения.
Этот ответ не понравился ему самому, Кейт заметила это по тому, как он на мгновение нахмурился.
— Надеюсь, брат Фиделис погулял с вами по саду?
— Нет.
— Это промах, который необходимо исправить. Это замечательное место — розарий, требующий забот и тяжелой работы.
— Но стоящий этих усилий.
— Иногда, ради короткого цветения роз. А цветение у них действительно очень короткое. Конец всегда горек и сладок одновременно. — Быстрой улыбкой, очаровательной и беспечной, Кит смягчил свои слова. Опасливая дрожь пробежала по телу Кейт.
В монастырь вернулся совсем другой человек. У этого Кита были безжалостные глаза, он был по-мужски привлекателен, опасен и сосредоточен. На ней. Он протянул руку, выжидая, когда она вложит в нее свою, а потом помог ей подняться.
— Брат Мартин!
Старик с трудом встал.
— Что? Вы думаете, я потащусь у вас в хвосте, пока вы будете извергать кучу латинских названий этих смехотворно избалованных цветов? У меня есть дела поважнее. — Он бросил на Кейт самодовольный выразительный взгляд. — Мои травы. — И побрел к двери, презрительно фыркнув.
— Пойдемте?
Она склонила голову набок.
— Да, благодарю вас, но предупреждаю: я надеюсь увидеть нечто необыкновенное.
Он положил ее руку себе на сгиб локтя.
— Я постараюсь не разочаровать вас.
— А знаете, мистер Макнилл, — сказала Кейт, помолчав, — вы притворяетесь дурно воспитанным сиротой. Иногда вы демонстрируете манеры, которые скорее уместны в гостиной, а не на чердаке.
— Театральный костюм, — заверил он. — Не более. За долгие годы я подцепил немного паутины, с которой время от времени смахиваю пыль. Один из моих… давнишних товарищей умел говорить так искусно и гладко, что мог бы уговорить кошку спеть.
— Не знаю, верить вам или нет.
— Как вам угодно, мэм, — сказал Кит. Он держался непринужденно, стараясь ни в чем ей не противоречить, взгляд его выражал откровенное восхищение.
Внезапное подозрение заставило Кейт остановиться, и она сказала, не подумав:
— Вы пытаетесь меня соблазнить, мистер Макнилл?
Кит тоже остановился. Губы его выгнулись, словно он хотел рассмеяться, но, когда он посмотрел на нее, глаза у него были совершенно серьезные.
— Ну разумеется, миссис Блэкберн, пытаюсь. Эта перспектива вас тревожит?
— Да, — тут же ответила она.
— Ах, как это прискорбно и, я бы сказал, излишне, хотя я бы предпочел, как мне кажется, чтобы ваша тревога была обоснованна.
— Не позвать ли мне на помощь? — спросила Кейт, пытаясь выглядеть такой же искушенной, как и он.
Кит насмешливо посмотрел на нее:
— Кажется, было употреблено слово «соблазнить», а не «изнасиловать». От меня вам никакая опасность не грозит. Ну положим, это не совсем так, — сознался он. — Но вы ровно в такой степени опасности, в какой вы позволите себе находиться.
— Понятно, — чуть слышно сказала она.
— Вот и хорошо. Значит, мы понимаем друг друга. — Кит снова положил ее руку себе на локоть и собрался идти дальше, но она точно к месту приросла. Он посмотрел на нее.
— Могу я убедить вас не пытаться соблазнять меня?
На мгновение Кит сдвинул брови, обдумывая ее просьбу.
— Нет, — сказал он наконец. — Нет, думаю, что не можете.
— Тогда какой у меня остается выбор?
— Продолжить нашу прогулку и позволить мне испробовать свое мастерство. Или не позволить.
Как только он заявил о своих намерениях, сердце у нее забилось быстрее. Кит ответил ей печальной улыбкой.
— Полноте, миссис Блэкберн. Мое мастерство, даже по моему решительно пристрастному мнению, не так уж велико.
Кейт ему не поверила. Он недавно вымыл голову, и теперь волосы его блестели, как расплавленная бронза, а на чисто выбритом худом лице не осталось и следа щетины, покрывавшей его в день их встречи в «Белой розе». Высокий, мускулистый, дерзкий и здоровый, он казался опасно привлекательным, тревожно волнующим и… Она вздохнула. Ей хотелось пройтись с ним, хотя бы совсем немножко.
— Меня действительно интересуют розы, — чопорно сказала Кейт.
— Ну разумеется! — В голосе его слышался теплый юмор, и когда он пошел дальше, крепко держа ее руку на своем согнутом локте, она, не упираясь больше, последовала за ним.
Они шли по дорожке, усыпанной мелким гравием, к стеклянной постройке, где Кит открыл дверь и подождал, пока она войдет, а потом вошел сам. Немногие розы в теплице еще цвели, хотя все они сохранили зеленую листву. Сначала он остановился перед небольшим кустиком, покрытым тысячами похожих на иголки шипов.
— Rosagallica. Судя по размеру и характеру произрастания, это и есть роза Ланкастеров. Как вам известно, во времена войн между домами Ланкастеров и Йорков эмблемой дома Ланкастеров была алая роза. Это единственная роза, к которой благосклонен брат Мартин, поскольку она так же известна как «роза аптечная».
— А как она цветет?
— Она цветет очень обильно, но только один раз. — Кит указал на кустик таких же очертаний, росший рядом. — Это Rosa Mundi. Она тоже французская, но ее лепестки испещрены красными штрихами.
— Такую я видела, — сказала Кейт с видом человека, сделавшего открытие.
— Полагаю, что так. Это очень старинная разновидность. — Кит пошел дальше, миновав еще несколько низкорослых растений, и остановился перед кустиком повыше, листочки у которого были более удлиненными, чем у всех предыдущих. — Вот это дамасская роза, привезенная в Британию из Персии.
Кейт наклонилась, чтобы найти цветок, и огорчилась, ничего не обнаружив. А когда выпрямилась, оказалось, что Кит стоит совсем рядом. Она чувствовала, как от его дыхания шевелятся волоски у нее на затылке.
Она похолодела, сердце забилось гулко, как барабан. От спины и плеча до бедер по телу ее побежали мурашки.
— Когда вы в отдаленном будущем будете совершать утренний туалет и надушите кожу вот здесь, — он коснулся ее шеи сбоку, и у нее перехватило дыхание то ли от нехватки воздуха, то ли от его избытка, — или вот здесь, — кончики его пальцев пробежали по ее шее вверх и погладили нежную кожу за ухом легко, как паутинка, — вспомните розы, тысячи которых принесли в жертву, чтобы выжать этот аромат, и погрустите немножко об их участи.
Кит не должен был позволять себе таких вольностей. Она не должна была этого допускать. И все же Кейт не могла пошевелиться, хотя прекрасно понимала, что происходит. Он опустил голову, его губы были совсем рядом с ее шеей. Кейт задрожала, качнувшись к нему.
— Но разве не всегда так? — прошептал он, и губы его при этом задевали ее затылок. — Мир должен приносить жертвы красоте ради красоты.
Кейт затаила дыхание, ожидая, что он ее поцелует. Однако Кит не поцеловал. Она чувствовала дразнящее прикосновение его улыбающихся губ там, где шея переходит в плечо, а потом он поднял голову, подошел к Кейт сбоку и положил ее руку на свой согнутый локоть. Ее охватило разочарование. Он двинулся дальше, и она пошла с ним, слегка задыхаясь, совершенно сбитая с толку. Он вывел ее на боковую дорожку и оттуда подвел к группе кустов ростом с нее. Их серебристо-зеленая крона была усеяна плодиками, окраской похожими на светлую хурму.
— Rosa alba, — сообщил он, словно и не прикасался к ней, словно она не склонилась к его ласкам, желая большего. — Предположительно происходит из Рима. Когда она цветет, цветы у нее преимущественно белые. Вот это alba semiplena, историки считают, что она-то и была белой розой Йорков. Пойдемте дальше. Лучшее я приберег напоследок, — продолжал он, увлекая Кейт под небольшую решетчатую перголу, покрытую тяжелой зеленой листвой. Дальше узкая дорожка привела их коротким кружным путем туда, где зеленая листва была более светлой и блестящей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35