Вероятно, это был Балтазар. Но его побег не сопровождался ни криками, ни выстрелами.Рефухио говорил неправду. Он пришел один.Дон Эстебан метался по хижине, словно дикий зверь, запертый в клетке. Он прибегал ко всяческим уловкам и хитростям, которые использовал во время поединка в Новом Орлеане. Рефухио же сейчас дрался не только за себя. Его поражение означало смерть для Пилар. Видимо, от сознания этого движения его были безупречно точными и осторожными.Тени, которые отбрасывали тела соперников в рассеянном свете фонаря, прыгали по полу и по стенам. У Пилар даже в глазах зарябило. Потолок в хижине был неровным, местами жерди сильно провисли. Обоим дуэлянтам приходилось смотреть в оба, чтобы не зацепиться за что-нибудь головой. Сверху на них беспрестанно сыпались труха и разный мусор, а также скорпионы и пауки, обитавшие под крышей.Рефухио не издавал ни звука, а дон Эстебан сопел так, будто у него в груди были спрятаны кузнечные мехи. Его раскрасневшаяся физиономия покрылась мелкими капельками пота, и под камзолом он весь взмок. Кожа Рефухио на лице и на шее тоже влажно блестела.Их ноги двигались по земляному полу, поднимая клубы пыли, которая оседала на фонаре. Дон Эстебан нападал все более агрессивно, словно хотел изрубить Рефухио и втоптать в грязь то, что от него останется. Но Рефухио ловко уклонялся от его ударов, приберегая силы для решающей атаки.Вдруг Эль-Леон быстро отступил и, сбросив плащ с левой руки, сунул ее в карман. Когда он вынул ее, в его пальцах был зажат маленький кожаный мешочек. Неотступно следя за движениями дона Эстебана, Рефухио поднес мешочек ко рту и зубами развязал его, а затем внезапно перевернул вверх дном.Из него дождем посыпались драгоценные камни, зеленые, как молодая листва, освещенная солнцем. Сверкая и переливаясь, они раскатились в разные стороны. Некоторые из них, мерцая в полумраке, словно глаза кошки, лежали прямо у ног дона Эстебана.— Ты требовал изумруды в обмен на Пилар, — сказал Рефухио. — Так забирай их. По не зависящим от меня причинам я не выполнил условий нашей сделки раньше, но теперь решил наверстать упущенное.Дон Эстебан злобно выругался. Он даже приподнялся на цыпочки, пожирая изумруды жадным взглядом, и стиснул зубы, будто намереваясь перетерпеть боль.Он наступил на один зеленый камешек, и тот громко хрустнул у него под каблуком. Дон Эстебан сделал ложный выпад, довольно неудачный, поскольку его шпага при этом зацепилась эфесом за шпагу Рефухио. Освобождая свое оружие, он резко отпрыгнул в сторону.— Стой смирно, — проскрипел он, его грудь тяжело вздымалась. — А я пока соберу свои сокровища.— Как вам будет угодно. — Рефухио изогнулся в учтивом поклоне.Дон Эстебан присел на корточки и начал выковыривать из земли сверкающие изумруды один за другим, собирая их в руку. Он неуклюже ползал по полу, очищая камни от налипшей на них грязи и время от времени посматривая на Рефухио, словно ожидая от него какого-нибудь подвоха.Пилар вдруг забеспокоилась. Прежде чем она успела понять, что же ее встревожило, предупреждение уже сорвалось с ее губ.— Будь осторожен… — Ей не было нужды продолжать. Рефухио все видел и сам раскусил хитрость дона Эстебана.Дон Эстебан подпрыгнул и швырнул пригоршню камней в лицо Рефухио, а затем ринулся на него со шпагой в руке, стремясь в последней отчаянной попытке взять верх над своим врагом. Рефухио ловко увернулся от града изумрудов и отразил удар огромной силы, который нанес ему дон Эстебан, чудом не вывихнув при этом плечо, а потом применил старый итальянский прием.Дон Эстебан дико закричал. Противники оставались на своих местах, пока не улеглась пыль, поднятая их ногами. На первый взгляд казалось, что двое мужчин заключили друг друга в объятия и молодой бережно поддерживает того, кто постарше. Но вот Рефухио потянул шпагу на себя, и дон Эстебан осел, повалившись на спину, да так и остался лежать неподвижно. На его камзоле медленно расплывалось алое пятно, как раз напротив сердца.Пилар задержала дыхание и плотно сомкнула веки. Слезы душили ее, но она из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она чувствовала себя совершенно опустошенной и разбитой. Только что на ее глазах произошло убийство. Она знала, что это может случиться, должно случиться, как знал и Балтазар, когда отдавал свою шпагу Рефухио и оставлял бывшего хозяина на произвол судьбы. Рефухио мог вдоволь помучить свою жертву, наиграться с ней в свое удовольствие. Но он не сделал этого. Он дал ее отчиму последний шанс спастись. Желая избежать кровопролития, он готов был отказаться от сведения старых счетов и даже вернул своему врагу его сокровища. Но дон Эстебан не устоял перед соблазном и при помощи гнусной уловки хотел одолеть своего недруга. За это он и поплатился. Дон Эстебан был мертв.Мертв. Все уже позади.Пилар открыла глаза. Рефухио стоял, опираясь на одно колено, и подбирал с земляного пола изумруды. Его движения были размеренными, он вел точный счет каждому камешку, с которого тщательно сдувал пыль, а потом складывал в раскрытую ладонь. Казалось, что он своими длинными сильными пальцами зажимает зеленые огоньки. Пилар вдруг почувствовала тянущую боль в груди. Она присела рядом с Рефухио и начала помогать ему.— Кажется, все, — наконец сказал Рефухио. Его глаза были словно подернуты дымкой грусти.Пилар поднесла изумруды к свету и осторожно смахнула с них последние пылинки. Еще раз полюбовавшись на камни, лежащие на ее бледной ладони, она протянула их Рефухио.Рефухио придвинулся к ней и взял ее руку в свою. Потом он разжал кулак, в котором были изумруды, и высыпал их все на ладонь Пилар, присоединив их к тем камням, что собрала она.— Что ты делаешь? — удивилась Пилар. — Они мне не нужны.— Но ведь когда-то ты хотела получить их.— Теперь все по-другому. Ты рисковал ради них жизнью, и ты потерял больше, чем я. Они принадлежат тебе.Пилар попыталась вернуть Рефухио камни, но он так крепко стиснул ее руку с изумрудами, что она почувствовала, как их острые грани впиваются в ее кожу. Внезапно Рефухио отпустил ее и, поднявшись на ноги, отступил на несколько шагов.— Я их больше видеть не могу, — признался он. — Они будут вечным напоминанием о том, что я хотел бы забыть навсегда. Поэтому считай, что я делаю тебе подарок к свадьбе. Это будет твое приданое. А теперь нам пора уходить.— Но что ты собираешься делать?Он уже повернулся спиной, направляясь к двери. На пороге он обернулся, держась одной рукой за притолоку. Его серые глаза были затуманены. Устало вздохнув, он ответил:— Что я собираюсь делать? Богатая невеста — это мечта многих, без сомнения, но я… — не охотник за приданым. ГЛАВА 24 Дона Эстебана похоронили на клочке освященной земли под самой стеной гасиенды, где покоились чаррос и члены их семей, а также дед Чарро, техасский первопоселенец. В завещании старик пожелал остаться в собственных владениях, в земле, которой он отдал столько сил, тогда как остальные Хуэрта покоились на кладбище возле миссии Сан-Хуан.Сеньору Хуэрте пришла в голову мысль, что Пилар вполне может претендовать на наследство своего отчима. Сын дона Эстебана умер, других близких родственников у него не имелось, так что, если Пилар заявит о своих правах, ее наверняка объявят законной наследницей. Ситуацию, в которой оказалась Пилар, можно было расценить как довольно забавную, но девушке было не до смеха. То, что теперь никто не посмеет отнять у нее изумруды, ее уже совершенно не волновало.На церемонии погребения присутствовал губернатор Пачеко. Уведомить его о случившемся послали Висенте. Губернатор обещал во всем разобраться и вынести свой приговор. Его прибытие на гасиенду все восприняли как знак уважения, и сеньор Хуэрта был очень польщен вниманием со стороны такой важной особы. По окончании погребального обряда Пачеко устроил нечто вроде судебного заседания. Пил ар при этом не присутствовала, поскольку ни ее, ни других женщин не пригласили. Обсуждение не заняло много времени. Губернатор, как потом рассказал Чарро, ознакомился со всеми деталями и постановил: считать дона Эстебана погибшим в честном поединке и не вменять его смерть в вину Рефухио. Губернатор без симпатии относился к дону Эстебану и хотел побыстрее закончить это дело. То обстоятельство, что мадридскому вельможе помогли уйти в мир иной, не тронуло Пачеко. Кто-то предложил свалить вину на апачей и сказать, что изуродовать труп им помешало только своевременное появление Каррансы. Но Рефухио не согласился, заявив, что привык сам отвечать за свои поступки. Он даже возражал против того, чтобы его дуэль с доном Эстебаном определили как честный поединок, но потом его все же удалось убедить, что это единственно разумный выход из создавшегося положения.Висенте очень беспокоился за брата, поэтому он был просто счастлив, когда узнал, что Рефухио не понесет никакого наказания за свой проступок. Но Висенте также боялся, что о старшем Каррансе поползут грязные слухи, и по этому поводу решил посоветоваться со священником, их старым знакомым, падре из миссии Сан-Хуан, который прибыл на гасиенду для совершения погребального обряда и остался там на ночь. Висенте и святой отец просидели вместе до рассвета, обсуждая различные богословские вопросы, занимающие ученых мужей в Севилье, беседуя о трудностях миссионерской жизни. Тем для разговора было предостаточно — начиная от способа обращения индейцев в веру Христову и заканчивая проектами сооружения сети каналов, которые помогли бы напоить эту безводную пустыню. Когда наступило утро, Висенте вызвался проводить падре до миссии, где и остался. В весточке, которую он прислал, Висенте просил не волноваться и ждать его дома через два дня, когда они вместе со священником прибудут на свадьбу. А пока он остается в миссии, чтобы получше присмотреться к здешней жизни. Вполне возможно, что он решит поселиться тут навсегда и стать помощником святого отца.Для Пилар эта весточка была еще одним напоминанием, что близится ее свадьба. Пройдет эта ночь, за ней еще одна, и она обвенчается с Чарро. Как бы Пилар хотела чувствовать себя счастливой, томиться радостным ожиданием, подобно любой невесте, но она не испытывала этих чувств. Ей очень нравился Чарро. Более того, она уважала его и знала, что он будет хорошим мужем. Так почему же мысль о свадьбе и о брачной ночи была для Пилар такой невыносимой?Несколько раз она порывалась бежать к Чарро и умолять его расторгнуть их помолвку. И все время что-то останавливало ее. Врожденная порядочность не позволяла ей так оскорбить человека, который не сделал ей ничего плохого. Она не могла отменить свадьбу, на которой сама же настояла и даже объявила об этом во всеуслышанье. Но Пилар вынуждена была признать, что единственной причиной, побудившей ее принять предложение Чарро, было уязвленное самолюбие. Правда, некоторым оправданием могло служить то, что она была в полной растерянности, не понимая, как ей жить дальше, что делать, куда идти. Она стояла перед выбором — попытаться добраться до Сан-Антонио, что было очень опасно, или же остаться здесь, в семье Чарро, но в качестве кого? Итак, первое представлялось трудным, второе — неудобным. Поэтому Пилар показалось, что, согласившись стать женой Чарро, она нашла единственно правильное решение. И только сейчас она стала понимать, как заблуждалась. Да она просто не ведала, что творит!Пилар могла поклясться, что Чарро догадывается о ее истинных чувствах. Много раз она ловила на себе его испытующий взгляд. В последние дни он бы угрюмым и раздраженным, но не отходил от Пилар ни на шаг, если вблизи находился Рефухио.Если же Чарро не было с Пилар, она старалась держаться поближе к Энрике. Она предполагала, что оба они, и акробат, и ее жених, скучают по Балтазару. Как-никак он долгие годы был их товарищем и наставником, и теперь им очень недоставало его.Но великан не давал о себе знать. Не было никаких следов того, что он прячется где-то рядом с гасиендой. Чаррос-индейцы, делавшие ежедневный обход местности, говорили, что ничего подозрительного они не заметили. Где сейчас Балтазар, что с ним, чем он живет — не знал никто. Впрочем, он мог быть где угодно: купить любой участок этой земли, отправиться в Сан-Антонио, перебраться за Рио-Гранде, на юг, или же вернуться на восток, в Луизиану.Пилар часто думала о нем после той ночи, когда он похитил ее. То, что он сделал, было подлостью, хотя он и отказался подчиниться приказу дона Эстебана убить девушку. Но ей не забыть выражения его глаз, когда он просил Бога о том, чтобы те, кто, как он думал, ждали его возле хижины, не промахнулись. Он молил о смерти.Балтазар хотел умереть. И Пилар догадывалась, что его угнетает не только мысль о смерти Исабель и его собственная вина в этой смерти, но и сознание, что он предал человека, который был его ближайшим другом. Пока он убеждал себя, что поступил так ради Исабель, он еще мог мириться с этим. Но когда Исабель не стало, он больше не мог оправдывать себя. Пилар очень хотелось узнать хоть что-то о судьбе Балтазара, но, похоже, он исчез навсегда.Пилар никак не могла уснуть. Ей казалось, что уже целую вечность она не спала здоровым сном. Она так устала за этот день, что, едва дойдя до кровати, прилегла на нее прямо в одежде. Сегодня Пилар пыталась сесть за шитье — мать Чарро уже давно велела ей заняться своим приданым, но работа валилась из рук. Пилар встала и вытащила на балкон стул, оставив горящую свечу на столике возле кровати. Здесь, под старой виноградной лозой, она почувствовала себя гораздо уютнее.Ночь была тихая. Легкий свежий ветерок приятно холодил разгоряченную кожу. Полная луна медленно совершала свой путь по темному небу. У ворот гасиенды был выставлен часовой, но сейчас Пилар показалось, что он спит. Ничто не нарушало спокойствия этой ночи. Изредка ночная бабочка, привлеченная светом горящей свечи, залетала в спальню. Пилар слышала, как насекомое бьется о стеклянный колпак, которым была накрыта свеча, заставляя его тихонько позванивать.Первые аккорды гитары были настолько нежными, что Пилар поначалу приняла их за удары крылышек бабочки по стеклу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47