Без сомнения, это запятнало бы вашу честь.— Прошу извинить. — Син усмехнулся тем же манером. — Я не сообразил, что вам нравится пеньковый ошейник. Постараюсь обеспечить его вам при первой же возможности.— Знаю. Как раз поэтому вы и лежите здесь враскорячку!Син не без труда удержался от смеха: пикировка с «леди Чарлз» была лучшим развлечением за последние месяцы.— Кстати, почему я связан таким манером? Мой юный друг, вы ведь не из тех, кто любит пошалить с другим мужчиной, когда тот совершенно беспомощен?Разбойница вскочила, словно ужаленная, щеки ее вспыхнули малиновым румянцем. Это разом преобразила ее в девушку, юную, невинную и отчаянна пристыженную. Такая метаморфоза была на редкость возбуждающей — в буквальном смысле этого слова, что было весьма некстати в столь откровенной позе, как у него.Верити, уже скрывшаяся на кухне, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться. При виде обозначившейся выпуклости на брюках Сина брови ее взлетели вверх, но она воздержалась от комментариев.— Этот человек прав, Чес. Он ничем не заслужил подобного обращения и имеет полное право поужинать с нами.— Не делай этого! — крикнула «леди Чарлз», но Верити уже рассекала веревки захваченным с кухни ножом.Син не замедлил усесться и начал растирать онемевшие запястья.— Дорогой сэр Чарлз, — начал он, в восторге от того, что находится в равнозначной позиции для пикировки, — хотя я глубоко ценю добросердечие вашей сестры, хочется заметить, что ваши домашние уж слишком своевольничают. Хозяину дома надлежит держать их в подчинении.— С помощью хлыста, разумеется? — спросила девушка сквозь зубы.— Неужто ваша сестрица так строптива? — Син повернулся к Верити и подмигнул ей.— Перестаньте, милорд! — воскликнула та, кусая губы, чтобы не расхохотаться. — Перестаньте, иначе снова окажетесь связанным! Я лично вас свяжу.Вскинув руки в знак полной капитуляции, он последовал за сестрами на вкусно пахнущую кухню. Интересно, думал он, кто первый обмолвится и назовет ее настоящим именем? И каким оно окажется? Шарлотта? Нет, это совершенно не подходит, решил он, украдкой оглядев каменное лицо девушки. Лучше уж «Чарлз»! Он так и будет мысленно называть ее для краткости.Увидев Сина на свободе, няня расцвела и попыталась усадить его во главе стола.— Нет-нет! — воспротивился он. — Это место хозяина дома, главы семьи, и никто, кроме нашего дорогого Чарлза, не имеет права его занимать. — Он озарил всю честную компанию улыбкой. — Можно узнать, за чьим столом я имею честь ужинать?— Нельзя! — отрезала Чарлз садясь. — Скажите спасибо, что вообще ужинаете.— Что за изысканные яства! — воскликнул Син, когда няня водрузила на стол кастрюлю с тушеным кроликом.Комплимент заставил старушку расплыться в улыбке, но Чарлз нахмурилась, усмотрев в нем издевку.— Ах, как приятно кормить мужчин! — высказалась няня.— Но как много нужно варить для прожорливого юнца, — добавил Син, глядя на Чарлз.— Я вам не юнец! — огрызнулась та.— Не могу же я называть вас зрелым мужчиной, — сокрушенно заметил Син, — если у вас на щеках нет и следа щетины!— Позвольте предложить вам, милорд, — вмешалась Верити и наполнила его тарелку. — Картошки? Хлеба?Она так хлопотала, что он решил прекратить поддразнивания, по крайней мере до конца трапезы.— А теперь, — сказал он за чаем, — самое время посвятить меня в вашу историю. Я сгораю от желания помочь.— Странно, почему бы это? — ледяным тоном вставила Чарлз.— Я же сказал: мне по душе авантюры. Жить не могу без приключений! Быть рыцарем на белом коне — мечта всей моей жизни.Наступило молчание, которое наконец нарушила Вериги.— А с чего вы взяли, что прекрасная дама, то есть я, — в беде? — спросила она с лукавой улыбкой.— А разве нет?— Прекрасная дама, милорд, должна быть в первую очередь девственницей, а я, как вы поняли, уже мать. Правда, остальное верно — я в беде.— Не доверяй ему, Верити! — прикрикнула Чарлз. — Ты слишком хорошего мнения о людях! Как только он все узнает, сразу примет сторону остальных!— Но что же нам делать? — резонно возразила Верити. — Этот человек умеет править четверкой лошадей, и потом, мне будет куда спокойнее в обществе…Она хотела сказать «мужчины», но осеклась, увидев, что глаза сестры предостерегающе сверкнули. Син все еще не мог решить, отчего та так отчаянно цепляется за мужскую роль. Есть девицы, которым нравится рядиться в мужское платье. Неужели это тот самый случай? Он очень надеялся, что нет.— Вам было бы спокойнее в обществе человека постарше, и это понятно, — закончил он невозмутимо и повернулся к Чарлз. — Мой юный друг, не стоит обижаться. Я ни минуты не сомневаюсь, что вы делаете все, что в ваших силах. Но из самолюбия отказываться от помощи человека лет на десять старше и тем самым опытнее… Это нелепо! Довольно будет объяснить, куда вам нужно, и я доставлю туда мисс Верити в целости и сохранности.— В Мейденхед, — заявила Верити и с вызовом глянула на сестру. — Там служит майор Натаниель Фрейзер.Так это и есть отец ее ребенка? Нельзя было утверждать наверняка. Верити носила обручальное кольцо, но была ли она в самом деле замужем?— Не вижу, в чем проблема, — заметил Син.— В деньгах, — процедила Чарлз.— Отсюда грабеж?— Именно так!Наступило молчание, словно никто не желал предоставлять ему больше сведений, чем необходимо. Син решил проявить инициативу.— Понятно, что моя карета привлекла вас в первую очередь своим комфортом, но не рискованно ли пускаться в путь в краденом экипаже? Ведь существует дилижанс. В конце концов, вы могли бы уехать на своих отличных лошадях!— Это чужие лошади, — сказала Верити, слегка мрачнея, — и мы не можем их присвоить. Что касается дилижанса, вы правы — это было бы куда благоразумнее.— Верно, — вдруг сказала Чарлз, обратив к Сину холодный взгляд серо-голубых глаз. — Завтра, милорд, вы доставите нас в Шефтсбери, где мы пересядем на дилижанс. До такой степени я могу вам довериться.— Можете довериться мне и в остальном, но при одном условии: я приму полноправное участие в вашей авантюре.— Это не авантюра!— Ну а если дело серьезное…— Серьезнее некуда!— И вы в опасности?— Еще в какой!— Кто же вам угрожает?Но она лишь сжала губы.— Не лучше ли рассказать все? — тихо спросила Верити.— Возможно, позже. — Чарлз поставила точку на дискуссии, поднявшись из-за стола. — Пока меня больше всего занимает вопрос, где мы устроим нашего гостя на ночь.— Почему бы не с вами, мой юный друг? — невинным тоном осведомился Син (он просто не мог упустить такую возможность).Чарлз сильно вздрогнула, а ее сестра поперхнулась чаем.— В чем дело? — спросил он. — Уверяю вас, я не храплю.— Зато я храплю! — быстро сказала Чарлз.— Вот как? Кстати, а где вы спите?— Наверху, — настороженно произнесла она и снова покраснела. — Мы разделили комнату занавеской.— И что же, ни сестре, ни младенцу это ничуть не мешает? — Встретив недоуменный взгляд, Син терпеливо объяснил:— Я имею в виду ваш храп.Если бы глаза могли в буквальном смысле метать молнии, он был бы испепелен на месте. Как, однако, они умели вспыхивать, эти глаза! Этот огонь, и краска на щеках, и гневный изгиб губ — все, вместе взятое, превращало Чарлз в красавицу. Син признался себе, что уже вожделеет ее. Хотелось сорвать с нее мужскую одежду и добраться до женской суги, которую она так усердно скрывала. Должно быть, эти глаза могут зажечься и страстью — не только гневом, и щеки могут вспыхнуть не от смущения, а от желания. Какая удача, что он больше не разложен на постели с расставленными ногами, иначе его откровенное возбуждение добило бы ее окончательно.Син решил во что бы то ни стало обеспечить себе участие в этом приключении.Тем временем вопрос его ночлега был обсужден и принято решение устроить его на кухне. Вся постель могла бы состоять из одеяла, брошенного на каменный пол, если бы Син не вызвался принести из кареты все необходимое. В знак доброй воли его отпустили. Он вернулся с саквояжем и соорудил из его содержимого вполне сносную постель — куда мягче, чем в палатке во время военного похода. К тому же на кухне было тепло и сухо.Пока Верити и няня убирали со стола, Чарлз отправилась к колодцу за водой, а потом уселась с книгой. Син тоже устроился поудобнее: снял ботинки и, как мог, вычистил ветошью (кто знает, сколько времени им придется обходиться без забот Джерома?); сюртук и жилет развесил на спинке стула; расплел косичку и расчесал волосы. После короткого колебания (как-никак он находился в обществе дам) он снял шейный платок и расстегнул верхние пуговицы рубашки.Ни Верити, ни няня не обращали на его действия никакого внимания — и слава Богу. Его занимала только реакция Чарлз. Впрочем, никакой особенной реакции не последовало, если не считать одного короткого взгляда поверх книги. Следовало удвоить усилия.Няня удалилась с кухни, Верити после короткой беседы с Сином тоже ушла к себе. Демонстративно зевнув, он улегся в импровизированную постель и притворился спящим.Пришлось подождать, пока девушка закроет книгу, но он был терпелив. На сей раз он не возражал, когда она предстала перед ним, так как не был связан и беспомощен. Открыв глаза, он заложил руки за голову и подкупающе улыбнулся.— Решили все-таки разделить со мной постель?Чарлз отшатнулась, но быстро взяла себя в руки.— Учтите, я пристрелю вас сразу, как только пойму, что вы ведете двойную игру! Я не так мягкосердечен, как мои близкие.— А вам уже приходилось убивать?— Н-нет… — признала она неохотно.— А мне — не раз.— Плохо верится!— Отчего же? Я офицер сорок восьмого полка.У Чарлз от удивления приоткрылся рот.— В данный момент у меня отпуск по болезни, но, поверьте, мне не раз приходилось бывать в сражениях. Убивать не так легко, как кажется, нужна веская причина.Лицо ее изменилось, минутная слабость исчезла.— В таком случае не думаю, что у меня дрогнет рука!Чарлз задула свечу и ушла, оставив Сина в темноте, едва подсвеченной тлеющими в печи углями. Это отрезвило его, и какое-то время он лежал, обратив взгляд к потолку. Кто мог так обидеть ее, чтобы натолкнуть на мысли об убийстве? Как оказалось, что она живет здесь без денег, в мужской одежде, дичась всех и каждого?Так или иначе жизнь свела его и прекрасную даму в беде, но дама эта была отнюдь не кроткая Верити. Это была сердитая, неуживчивая, ни на кого не похожая Чарлз. Глава 3 Когда на другое утро няня на цыпочках вошла на кухню с собранными в курятнике свежими яйцами, то разбудила Сина.— Милорд, вам совсем ни к чему подниматься так рано! — смутилась старушка, однако он уже выбирался из постели.То, как сильно он успел отвыкнуть от лишений, стало неприятным откровением этого утра. Бывало, Сину приходилось проводить ночь на полу, прямо в походном плаще, а с первыми лучами солнца идти в бой. Он просыпался тогда бодрым и свежим, теперь же ныла каждая косточка, голова была тяжелой, отчаянно хотелось принять горячую ванну и переодеться. Син рассудил, что ему нужно поскорее вернуться в строй.— Можно взять немного теплой воды для бритья?Няня охотно предоставила требуемое, и он побрился, как мог, перед треснувшим зеркальцем на стене, радуясь тому, что его щетина не слишком груба. Он не привык бриться сам — это была обязанность Джерома, даже в армии. Надо сказать, общество старого камердинера было единственной уступкой требованиям маркиза Родгара. Син неизменно дослуживался до очередного звания, а не покупал его, как многие другие. Будь воля брата, тот купил бы ему и полк, не понимая, что в заслуженном продвижении вверх есть куда большая прелесть. Сину нравилось обходиться без чужой помощи.Во всем, кроме бритья.Он сделал сам себе гримасу в зеркале. Если бы не проклятая лихорадка! Он пытался перенести ее на ногах, пытался остаться в строю, но день ото дня становился все слабее, пока наконец не слег в бреду. С той минуты воспоминания его были обрывочными: чьи-то неумелые заботы, походный лазарет, корабельный трюм, где он мечтал о смерти… и вдруг — словно небеса обетованные — Родгар-Эбби с высокими расписными потолками и забота близких: Родгара, Бренда, Брайта и перепуганной, заплаканной сестры-двойняшки Элфлед. Он был слаб, как младенец, и считал, что уже не жилец, а потому отдался в любящие руки семьи, заново наслаждаясь знакомыми звуками, запахами, видом дорогих лиц.Однако по мере выздоровления Син начал все больше досадовать на чрезмерную заботу братьев и сестер. Трудно сказать, что у них считалось хорошим здоровьем, но простому смертному было невозможно достигнуть столь совершенного состояния. Они начали поговаривать о выходе в отставку и о другом, менее опасном занятии.Ну уж нет! Одна мысль об этом раздражала так, что рука дрогнула и на подбородке появилась царапина. С приглушенным проклятием Син схватился за носовой платок. Промокнув кровь, он заставил себя сосредоточиться, так что обошлось без дальнейших неприятностей. Когда с бритьем было покончено и Син отвернулся от зеркала, прижимая платок к царапине, в кухню как раз входила Чарлз. Взгляды их встретились, она быстро опустила глаза, потом намеренно медленно подняла снова.— У милорда по утрам трясутся руки?— Если бреет камердинер, трудно набраться опыта. А вам, мой юный друг, можно позавидовать — это скучное занятие еще не стало вашей ежедневной необходимостью. Хотелось бы мне жить во времена окладистых бород!Син отбросил платок, весь в пятнышках крови, и склонился над саквояжем в поисках чистой рубашки. Найдя, он сбросил свою и с хрустом потянулся, не поворачиваясь, но краем глаза наблюдая за Чарлз. Она снова покраснела и, судя по всему, была рассержена тем, что постоянно себя выдает. Чтобы отвлечься, она взялась резать хлеб. Куски выходили кривыми — ее мысли были далеко, да она и не привыкла управляться с кухонным ножом.Обнаружив, что может наблюдать за ней в зеркальце, Син сделал вид, что пристально рассматривает царапину на подбородке. Он все еще был полураздет. Заметив, что девушка украдкой следит за ним, он расправил плечи и потянулся вторично. Это уже не было поддразнивание — он всерьез распускал хвост, как какой-нибудь павлин.
1 2 3 4 5 6 7 8