Леди Аррадейл налила чай.
— Ах, если бы можно было поговорить с няней! У нас кто-нибудь говорит по-гэльски, Бей?
— Нет, насколько мне известно, но я узнаю получше.
Дженива замешкалась, принимая свою чашку. Невероятно! Высокородная леди называет мужа по имени, и никого это не удивляет!
— На мой взгляд, это довольно странно, — заметил лорд Родгар. — Эшарт, леди Бут говорит по-гэльски?
— Вряд ли. Думаю, англоирландцы могут обходиться и без этого.
— Тогда зачем нанимать кормилицу, которой невозможно ничего втолковать? Может быть, у нее не было выбора или имелась другая служанка, которая могла переводить?
— Или, — задумчиво добавил Эшарт, — замыслив все это, она хотела иметь такую служанку, которая была бы не в состоянии выдать все ее тайны…
Какая-то связь возникла между кузенами, но Дженива не могла разобраться, столкнулись ли умы или скрестились клинки.
— Точно, — сказал лорд Родгар почти довольным тоном. — Мы должны найти переводчика. Увы, но с правдой, вероятно, придется подождать несколько дней.
Эшарт достал табакерку.
— Ничего страшного, правда, как и золото, никогда не тускнеет. Однако иногда она прячется кем-либо, как бочонок с порохом, под домом.
Дженива услышала дребезжание чашки о блюдце и придержала ее. Эта неожиданная дрожь была вызвана не словами, которые не имели для нее смысла, а выражением, которое она увидела на лице лорда Родгара.
Эшарт сказал что-то страшное, и лорд Родгар приготовился к бою.
Но что это было? Гай Фокс пытался взорвать короля Якова I и подложил бочонки с порохом под парламент, но при чем тут эта древняя история?
Ее мимолетная тревога исчезла без следа, как только лорд Родгар воспользовался предложенной кузеном табакеркой.
— Марк Аврелий наивно заявлял, что правда еще никому никогда не вредила.
Эш предложил нюхательный табак лорду Брайту, но тот отказался.
— Разве в Библии не говорится, что истина сделает нас свободными?
— Но стоит ли она своей цены? — спросил Родгар. — Свобода никогда не дается даром. Мы должны быть готовы заплатить за нее.
— Сенека. — Эшарт кивнул, как будто подтверждая, что счет сравнялся. — И еще он сказал, все гении немного безумны.
Безумие? О чем это он?
Лорд Родгар, нисколько не смутившись, улыбнулся:
— Я всего лишь Дедал, создатель лабиринтов. Но не заблудились ли мы?
— Лабиринт? — вмешалась Талия. — У тебя здесь есть лабиринт, Беовулф? Какая прелесть! Я хочу непременно побывать в нем.
Ощущение опасности таяло, как лед.
— Увы, моя дорогая, у меня его нет. И как я мог не подумать об этом?
Талия откровенно огорчилась, но затем вновь заулыбалась:
— Не сомневаюсь, там было бы неприятно зимой. А сейчас все великолепно, мой дорогой мальчик, но мне надо отдохнуть — день выдался таким долгим…
Лорд Родгар первым направился к ним, и Дженива поспешно придвинулась к Талии, обрадованная возможностью сбежать и тем, что Талия прекратила этот разговор, — безусловно, не без причины; однако у нее снова возникло ощущение надвигавшейся бури.
Пока они в сопровождении лакея поднимались по лестнице, Талия болтала об абрикосовых цукатах, гобеленах, лабиринтах, прочей чепухе, и Дженива едва сдерживалась, чтобы не прикрикнуть на нее и не заставить замолчать.
О, если бы нашлось уединенное местечко, пусть самое жалкое, где она могла бы спокойно подумать!
Глава 16
Выйдя из комнаты вслед за Талией и мисс Смит, Эш не стал подниматься наверх; он не испытывал желания с кем-либо разговаривать или что-либо обсуждать, хотя вмешательство Талии оказалось весьма кстати. Ни время и ни место не подходили для смертельной дуэли, хотя бы и словесной.
— Ты примешь оливковую ветвь?
Он обернулся и увидел позади себя Родгара.
— Так приглашение было оливковой ветвью?
— А чем же еще?
— Или все-таки вызовом на бой?
Родгара сопровождала одна из изящных гончих, и он рассеянно погладил ее по шелковистым ушам.
— Враждебность всегда исходила со стороны Трейсов.
— С какой же целью ты пригласил сюда мою семью?
— Разве не обидно, — усмехнулся Родгар, по всей видимости, обращаясь к собаке, — иметь репутацию, которая дает повод с подозрением относиться к приглашению на Рождество? — Он искоса взглянул на кузена. — Ее зовут Будика.
Эшарт понял, что ему предоставляют передышку, и воспользовался ею.
— Какой она породы?
— Персидская охотничья. Мы отучили ее и Зено преследовать оленей. Это, конечно, вредит их профессиональным качествам, но не можем же мы в цивилизованном мире поощрять нашу природную жестокость. Не желал бы ты получить щенка из следующего помета? Заметь, я делаю предложения только тем людям, которые умеют ценить подарки.
Эшарт насторожился.
— Вряд ли ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы судить об этом.
— Я наблюдал за тобой, имея — прости — преимущество более десятка лет, и многое понял.
— Значит, ты насадил приманку на крючок, а я попался на него?
Проклятие! Его вынуждали уехать. Родгар поднял брови:
— Я послал приглашение, не рассчитывая, что ты приедешь.
— Я бы и не приехал, если бы не Дженива и тетушки. — Эш запустил стрелу: — Ты и сам мог бы навестить их в любое время за эти тридцать лет.
— Признаюсь, я никогда не думал об этом. Они сохранили добрые воспоминания обо мне, и я умираю от раскаяния.
— Что-то не очень заметно.
— Возможно, я ходячий труп. Откуда ты знаешь?
— Я мог бы пронзить тебя кинжалом, чтобы посмотреть, есть ли в тебе кровь.
— Но как неловко получилось бы, если бы ты действительно обнаружил ее… — Родгар взял с ближайшего стола хрустальное блюдо и предложил кузену: — Абрикосовые цукаты.
Эш взял один цукат и положил его в рот.
— Очень вкусно.
— А я не пробовал их с тех пор, когда был ребенком. Видишь, как разногласия между нашими семьями повредили нам всем. Ты будешь есть их сколько захочешь, если останешься. Напротив, будет жаль, если ты уедешь, не попробовав приготовленного угощения.
У Эшарта было такое чувство, будто его заманивают в позолоченную ловушку.
— А что, если я приехал сюда, чтобы узнать твои уязвимые места и использовать это знание против тебя?
— Как Локи?
Эш вздрогнул при вполне уместном упоминании северного бога раздора и смерти.
Родгар протянул руку, приглашая его продолжать.
— Пожалуйста, сначала скажи мне, в чем мои уязвимые места, и я поступлю, как велит Библия, — избавлюсь от них. Конечно, это не касается моей семьи, и особенно моей жены.
Наконец-то блеснул клинок.
— Моя бабушка считала леди Аррадейл идеальной женой.
— Вдовствующая маркиза Эшарт, как всегда, ошибалась, но по крайней мере вкус у нее хороший.
— Я единственный выживший ее потомок.
— У нее есть внуки в Шотландии и дочь во французском монастыре. И к тому же, — добавил Родгар, — у нее есть я.
Эшарт неожиданно рассмеялся и, тут же пожалев об этом, отступил на шаг, подальше от Родгара.
— Мое пребывание здесь желательно?
— Ты был приглашен, кузен, хотя в приглашении не было необходимости. Мои родственники всегда желанные гости в моем доме.
— Может быть, мне уговорить нашу бабушку тоже приехать сюда?
Эшарт ожидал увидеть хотя бы намек на протест, но Родгар казался совершенно спокойным.
— Я был бы очень доволен, если бы тебе удалось это устроить.
Ощущая глубокое разочарование, Эш повернулся и направился в свою комнату. Родгар не проявил никаких чувств ни тогда, когда увидел ребенка и мисс Смит, ни в тот момент, когда он намекнул ему, что владеет грозным оружием. Это раздражало, но и возбуждало его. До сих пор он не сознавал, как сильна его жажда превратить их споры в открытый бой.
Эшарта всегда воспитывали в духе ненависти к Маллоренам, его врагам, злобным и хитрым, которых надо уничтожить, в глазах его бабушки они были причиной смерти не только ее дочери, но и ее мужа, а возможно, и двух ее сыновей. Если бы она могла, она бы обвинила их даже в смерти тети Гарриет, умершей от оспы. Скорее всего это лишено каких-либо оснований, но предложение смягчиться вызывало у старушки бурю гнева и обиды, а Родгар, уж конечно, не был святым мучеником.
Можно ли доверять его стремлению к миру? Доказательством могла бы послужить его готовность разобраться в деле, в котором замешана Молли, но только для этого потребовались бы переговоры не менее сложные и осторожные, чем для заключения Парижского мира, походившего, по замечанию Джона Уилкса, на заключение мира с Богом.
Брайт Маллорен вышел из Гобеленовой комнаты и обнаружил своего брата в состоянии необычной задумчивости.
— Он ускользнул целым и невредимым?
— Безусловно. — Родгар повел брата в свой кабинет. — Как ты думаешь, зачем он приехал?
— Вероятно, чтобы повидаться с тетушками?
— Если бы я знал, что ему нужен всего лишь предлог, я бы давным-давно предоставил его. Нет, что-то изменилось. Вопрос в том, как мы воспользуемся представившимся случаем.
— Ты собираешься сделать из него добродетельного человека?
— Меня мало интересует его добродетель. Я хочу сделать из него настоящего кузена.
— Бей, некоторые семейные раны не заживают.
— Разве для Маллорена не все возможно?
— Нет, — отрезал Брайт.
Родгар улыбнулся и пожал плечами:
— Может быть, но стоит попробовать. Так чем же мы можем удержать его?
— Тем же, что привело его сюда. А в чем, собственно, дело?
— Интересно, не так ли? Я подозреваю, что у него есть какие-то документы, которые, как он думает, послужат колючей омеловой ветвью.
— Омеловой, не оливковой? Родгар покачал головой:
— Я так старался дать тебе хорошее образование! Бальдр, северный бог света, был неуязвим для любого оружия, кроме того, что было сделано из омелы. Когда Локи, бог раздора, обнаружил слабое место Бальдра, он воспользовался омелой, чтобы убить его.
Рука Брайта дернулась к бедру, словно надеясь найти там рукоятку меча.
— Ты думаешь, Локи приходит с оружием, способным убить тебя? Это действительно так?
— Интересный вопрос.
— Бей!
Родгар улыбнулся:
— Я только пытаюсь избавить тебя от излишнего беспокойства. Ему это не удастся.
— Эшарт в некоторых вещах ненадежен, но что касается пустых угроз — это не в его характере.
— Будем надеяться на лучшее. Поскольку у меня нет желания убивать кузена, мы должны заставить его полюбить нас.
— О чем ты, Бог с тобой!
— Кстати, что ты думаешь о мисс Смит?
Казалось, Брайту не слишком понравилось, что Родгар переменил тему.
— Полагаешь, она сообщница Эшарта?
— Если и так, она прекрасно изображает его противницу. Их стычка показалась мне очень интересной. Не сыграть ли мне роль Купидона?
— Эшарт и нанятая компаньонка?
— Она, по-видимому, дочь морского офицера.
— Не все ли равно? Родгар поцокал языком.
— Уж тебе-то следовало бы знать, что хорошая жена дороже изумрудов, а личные качества значат больше, чем аристократическая родословная и богатое приданое.
— И это говорит человек, женившийся на знатной леди, которой принадлежат огромные владения на севере Англии!
— Думаешь, мне было легко выбрать? Между прочим, в следующем году мы празднуем Рождество в Йоркшире.
Брайт содрогнулся.
— В таком случае моя семья проведет его в нашем собственном доме, на юге.
— Как пожелаешь. Если верить леди Талии, Эшарт и мисс Смит уже помолвлены.
Брайт изумленно посмотрел на него.
— Боюсь, она немного не в своем уме.
— Только тогда, когда ей это зачем-то нужно. А вот то, что они не кажутся влюбленными, вполне очевидно, зато это дает Эшарту повод сколь угодно долго оставаться здесь. Не это ли его единственная цель? Еще одна тайна среди прочих праздничных развлечений. Замечательно, как ты думаешь?
Но Брайт Маллорен вовсе не склонен был тратить свои силы на разгадывание очередных семейных тайн и поэтому предпочел не заметить вопрос брата.
Глава 17
Как только Дженива и Талия добрались до своей комнаты, старая леди тяжело опустилась в кресло. Реджина бросилась к ней, подставила под ноги скамеечку и засуетилась.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Дженива. Талия вздохнула:
— Превосходно для моего возраста, дорогая и я в восхищении от общества. Милый Беовулф! Я привезла ему абрикосовые цукаты, и его тронуло, что я не забыла о них.
Да, вполне вероятно. Родгар с искренней теплотой относился к своей семье, но все равно оставался Черным Маркизом. Это он скрестил мечи с Эшартом, и Дженива не могла забыть, что он кого-то убил.
— Талия, вы не знаете, о чем говорили Родгар и Эшарт там, внизу? Ну, о правде и порохе…
— Нет, дорогая, откуда мне знать? К тому же правда — очень неопределенная вещь.
— Но не порох. Вспомните Гая Фокса.
— Его остановили, дорогая, и все кончилось хорошо. Ты не должна беспокоиться о таких вещах, пусть мужчины сами разберутся. А теперь я лягу спать, а ты иди и повеселись.
— Я не могу, потому что…
— Ну-ну, твое положение компаньонки всего лишь фикция, ты здесь для того, чтобы получать удовольствие и, — с мечтательной улыбкой добавила Талия, — проводить больше времени с дорогим Эшартом.
«Дорогим Эшартом»! Черт бы его побрал:
— Талия, я тоже устала. День выдался такой длинный, а я плохо спала прошлой ночью…
Талия надула губы.
— Ну ладно, ладно! Но впредь я не позволю тебе прятаться или топтаться вокруг меня и Калли!
— Не буду. — Дженива не лгала, она бы заплатила гинею, чтобы хотя бы минуту побыть одной.
— А что это за ящичек, дорогая?
— В нем лежит мой вертеп. Это итальянское изображение Рождества — хлев и фигурки. Моя семья всегда, где бы мы ни находились, устанавливала его на Рождество.
«Мы». То, что включало в себя это слово, ушло навсегда.
— Значит, ты должна поставить его здесь, дорогая! Дженива невольно улыбнулась:
— Признаюсь, я на это очень надеялась.
Хотя всего несколько минут назад Талия заявляла о своей усталости, она тут же проворно встала с кресла и подошла к ящичку.
— Отлично. Мне хочется посмотреть!
Она нетерпеливо, словно ребенок, ждала, пока Дженива повернет ключ и поднимет крышку. Как всегда, нескрываемая радость Талии оказалась заразительной и развеяла не покидавшую ее компаньонку тревогу.
Дженива взяла лежавшую сверху ткань и развернула ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37