миглиоре аксессуары для ванной 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Индейцы не делали попыток скрываться: каждую ночь они зажигали сигнальные огни — пусть видит весь мир, где они.
— И у кого только они научились рыть траншеи! — удивился Уинт.
— Теперь им уйти не удастся. Утром мы атакуем их.
— Кто? Траск?
— К черту его! Прикажите людям разбить лагерь.
Мюррей не счел нужным сказать Траску все, что следовало бы сообщить ему: солдаты четвертого кавалерийского полка совсем выбились из сил — они пробыли в седле почти двадцать часов, только с небольшими перерывами на отдых; ночная атака — всегда дело рискованное; он не доверяет людям Мастерсона.
Он дал Траску излить свое бешенство, сохраняя при этом каменное молчание, и, когда Траск выдохся, заявил:
— Если вы хотите послать обо всем этом донесение, капитан, вы можете это сделать.
— И сделаю!
— А все-таки атаковать будем утром.
Таким образом, Траск был вынужден или согласиться с этим, или атаковать индейцев ночью только одной ротой, находящейся под его командованием. Он предпочел ждать.
Солдаты Мюррея тем временем крепко спали. Даже шумное прибытие еще двенадцати фургонов не прервало их сна. Восемь из этих фургонов доставили провиант из форта Додж, а остальные четыре были отправлены Мизнером и прошли долгий путь от Индейской Территории. Прибытие фургонов разбудило Мюррея. В фургоне с медикаментами нашлось виски, и Мюррей сделал несколько глотков. Но когда он попытался снова заснуть, то не смог и лишь беспокойно ворочался на своей походной койке. Наконец он встал, сам оседлал своего коня и, миновав часовых, поехал по направлению к индейскому лагерю. Индейцы не спали, и их смутные силуэты двигались взад и вперед при слабом свете догоравших костров. Мюррей остановил лошадь на этом берегу ручья, недалеко от индейцев, и они заметили его. У него было странное чувство: если он проедет в их лагерь, никто не станет стрелять в него, они вежливо встретят и будут приветствовать его на своем певучем, журчащем языке.
Он простоял на берегу с четверть часа, затем поехал обратно.
Едва в небе забрезжил рассвет, он разбудил Траска.
— Я прошу извинить меня, капитан, за вчерашнее, — смиренно сказал Мюррей. — Я ездил к лагерю индейцев. Они не убегут. Вероятно, они очень устали.
Траск, невыспавшийся, смущенный, только кивнул головой. Он никак не мог понять Мюррея.
— Мы атакуем в пешем строю, — быстро проговорил Мюррей, стремясь предупредить возражения Траска. — У большинства индейцев имеются ружья, патронов маловато, но все они прекрасные стрелки. Их вождь — Маленький Волк… Я еще такого индейца не встречал. Он хладнокровен…
— Кавалерийская атака… — начал было Траск.
— Нет, нет! — прервал его Мюррей. — Мы уже раз пытались атаковать в конном строю. Я потерял нескольких солдат, сержанта и лейтенанта. Единственно правильное — это идти в пешем строю. Если бы даже лошадям и удалось прорваться сквозь их ряды, в их лагере полно женщин и детей. Я хочу быть хозяином положения.
— Это не первые индейцы, которых мне приходится видеть! — нетерпеливо заявил Траск.
— Знаю, но это шайены, они дешево не отдадут свою жизнь. Поймите. И это не побег. Они просто хотят вернуться в свой родной край — на север, на берега Паудер-Ривер. Они понимают, что это почти невыполнимо, и именно потому утратили чувство страха. Они считают себя уже мертвыми, и надо знать шайенов, чтобы понять смысл этого. Раз они уже мертвы, то ничего худшего с ними случиться не может.
— Все это неубедительно, капитан, — пожал плечами Траск.
— Весьма сожалею.
— Хотите, чтобы мои люди шли впереди или прикрывали вас?
— Прикрывали? — медленно спросил Мюррей. — Я хотел, чтобы и Мастерсон со своими ополченцами оставался с вами.
Траск кивнул.
Мюррей тяжелым шагом вернулся к своим солдатам. Он поднял Уинта и трубача, встал в холодной, мокрой траве и выжидал неизбежного повторения слишком знакомых событий.
Они двинулись к ручью, выставив вперед фургоны. У Мюррея был план подойти как можно ближе, используя шестнадцать громоздких фургонов в качестве заслона. Достигнув ручья, он приказал разместить фургоны в его русле полукругом, упряжками внутрь.
Индейцы выжидали, скрывшись в выкопанных ими траншеях. Женщины, дети и пони находились в тылу, защищенные небольшим холмом. Временами показывалась голова воина да луч утреннего солнца вспыхивал на стволе ружья. Из траншей не доносилось ни звука. Их вождь, Маленький Волк, на виду у всех спокойно сидел на краю траншеи и курил трубку. Мюррею казалось, что он улыбается. Но расстояние было слишком велико, и Мюррей не был уверен в этом.
«Все равно, — подумал он. — Долго улыбаться ему не придется».
Индейский вождь походил на ком земли, на сжатый кулак иссохший, древний-древний, как пожелтевший холм, видневшийся за ним. И он улыбался…
Мюррей расположил своих людей позади фургонов длинной цепью. Солдаты теснились к упряжкам. В каждой из них было шесть мулов. Близость людей беспокоила животных. Они встряхивали своих погонщиков, которые висли на уздечках, чтобы удержать животных на месте. Погонщики бранились, заявляя, что как только начнется стрельба, мулы понесут. Кавалеристы, закинув сабли за спину, сжимали обеими руками карабины. В двадцати-тридцати ярдах от них Траск рассыпал своих солдат цепью, а за ними расположились оставшиеся ополченцы, угрюмые, раздраженные, они испытывали к солдатам такое же чувство ненависти, как и к шайенам. Они едва сдерживались и были готовы и к паническому бегству и к бешеной атаке.
А сбоку, над извилистым ручьем, низко стояло утреннее солнце, особенно ярко сверкавшее на бледно-голубом небе.
Уинт был очень бледен Мюррей улыбнулся и кивнул, испытывая странное, внезапно возникшее чувство жалости к младшему товарищу. Уинт коснулся плеча горниста, раздался звук трубы — и, как по волшебству, из высокой травы вылетела стая птиц. Кавалеристы продвинулись между фургонами и образовали редкую стрелковую цепь. Мюррей был впереди, Уинт — ближе к краю. Мюррей, то и дело оборачиваясь к своим солдатам, сигнализировал саблей — сжимать ли цепь или растягивать ее. Некоторые усмехались, другие взволнованно кусали губы, у иных лица были смертельно бледные, иные крались, точно звери. Позади солдат Мюррей увидел старого следопыта, взгромоздившегося на один из фургонов. Возбужденный, с раскрытым ртом, он наблюдал за происходящим, как будто это был необычный спектакль, устроенный только для него.
Люди шли, соблюдая полный порядок, пригибая стебли высокой травы, доходившей им до пояса.
Мюррей говорил себе: «Не надо больше оборачиваться. Это произойдет скоро, очень скоро».
Его сердце бурно колотилось и, казалось, разбухало. Рот у него пересох, глаза были влажны. При каждом шаге он боролся с желанием убежать, вскрикнуть, сделать все что угодно, только бы не идти вот так — неуклонно и спокойно к индейскому лагерю. Уинт был теперь несколько впереди. Обернувшись, он улыбнулся. Он казался веселым и небрежно подсекал саблей траву. Отряд настолько продвинулся вперед, что Мюррей мог различить, как вздувались и опадали щеки Маленького Волка, когда старый вождь затягивался трубкой.
— Огонь! — хрипло крикнул Мюррей.
Вероятно, Уинт отдал горнисту команду, но тонкие звуки сигнала затерялись среди треска выстрелов. Солдаты низко пригибались и бежали вперед; и тогда шайены дали залп — всего один. Старый вождь не шевельнулся.
Мюррей остался один на ногах. Уинт что-то громко кричал ему, но он не понимал слов, если вообще это были слова.
Теперь Мюррей находился всего в двадцати ярдах от траншей шайенов; его солдаты залегли в траве. Вождь вынул трубку изо рта. Мюррей, точно на прогулке, медленно пошел обратно, удивляясь, что все еще жив.
— Сумасшедший! — крикнул ему Уинт. — Ложитесь!
Мюррей, внезапно придя в себя, как человек, очнувшийся от наркотического сна, бросился в траву и, перевернувшись несколько раз, докатился до солдата, который лежал, изогнувшись, точно лук. Лицо солдата было обращено к небу; на нем так и застыла напряженная улыбка. Мюррей коснулся лежащего и убедился, что тот мертв; затем пополз в траве мимо стрелявших солдат и дополз до Уинта. Уинт, согнувшись, неуклюже пытался забинтовать носовым платком свою раненую руку.
— Давайте-ка я, — сказал Мюррей.
Уинт насвистывал какой-то мотив, пока Мюррей закручивал платок.
Где-то неподалеку скрывавшийся в траве Кембрен крикнул, покрывая треск выстрелов:
— Капитан! Капитан!
— Да?
— Не атаковать ли их?
— Вести огонь.
— Идем в атаку?
— Нет!
Мюррей осторожно приподнялся. Над траншеей плыл пороховой дым. Старый вождь исчез.
— Капитан Мюррей! — крикнул Гатлоу.
— Ну?
— Капитан Траск прислал связного. Он говорит, что ополченцы уехали.
— Ну и ладно.
Уинт встал:
— Вот дураки!
Мюррей приподнялся на колени, его голова едва возвышалась над травой. Он увидел, как конные ополченцы переправляются через ручей в полумиле к востоку. Их силуэты резко вырисовывались на сияющем небе. Он видел, как они вскарабкались на высокий берег, столпились, а затем рассыпались и поскакали в обход индейского лагеря. Очевидно, индейцы также заметили их маневр. Из-за выступа отвесного берега, на котором они разместились, появилась группа всадников; шайены двигались широкой дугой. Ополченцы помчались на них во весь опор.
Все смешалось, как в разбитом калейдоскопе. Закипела яростная схватка. Только индейцы в конном строю способны придать кавалерийской атаке такой всесокрушающий напор. Ополченцы отступили. Устремившись за ними, шайены врезались в их ряды, точно острые вертящиеся ножи.
— Прикажите людям отступать к лошадям! — закричал Мюррей. — Я иду на поддержку ополчения! Чем больше шайенов вам удастся выманить, тем скорее все кончится!
Они встретили пехоту Траска внизу, в русле ручья.
— Не давайте индейцам передышки, — сказал Траску капитан.
Когда Мюррей со своими солдатами очутился под защитой фургонов, Траск бегом повел своих людей в атаку на траншею индейцев. При виде того, как залп из траншеи подкосил пехотинцев, Мюрреем овладело чувство горечи и беспомощности.
Его люди садились на коней, когда мулы, запряженные в фургоны, понесли. Остатки роты Траска бросились ловить мулов.
Ополченцы также были разбиты. Они отступали, оставляя убитых и раненых, и память об их поражении осталась на долгие годы в Додж-Сити.
Мюррей повел свою кавалерию прямо на траншею шайенов, но на этот раз индейцы оказались уже верхом; они с невероятной быстротой вскочили на своих пони. Они кружились перед отрядом, то приближаясь, то удаляясь, испускали воинственные крики, насмехались над солдатами.
Поднявшись на вершину холма, Мюррей увидел, что индейский лагерь уже снялся с места, оставив заслон от преследования — редкую цепь всадников.
Один из фургонов, в котором находились боеприпасы, опрокинулся в полумиле от ручья. Небольшая группа индейцев, рассеявшая ополченцев, бросилась к нему, захватила патроны и умчалась прочь.
Траск пытался перестроить своих солдат. Мастерсон с небольшой группой уцелевших ополченцев приплелся обратно и теперь выслушивал горькие упреки Траска.
Упряжки мулов переловили одну за другой и привели обратно.
Траск подъехал к траншее и угрюмо созерцал двух мертвых индейцев, лежавших в ней.
Кавалеристы преследовали индейцев до полудня. На коне индейцы превращались в сущих дьяволов. Они кружили вокруг солдат и ускользали; дрались, как волки, когда враг угрожал их племени, и легко уходили от тяжелых серых кавалерийских лошадей, когда племя было в безопасности. Убить их было так же трудно, как птицу на лету.
В полдень Мюррей остановил своих лошадей. Шайены расположились на холме, усеянном валунами. Солдаты спешились, потные, усталые. Повязка слетела с раненой руки Уинта, и он был весь в крови. Гатлоу потерял кепи, а копье распороло ему бриджи от бедра до колена. У солдата Бейли, парня из Охайо, стрела застряла в легком; каким-то образом удерживаясь в седле и не отставая от своих, он медленно умирал. Его положили на траву и затем похоронили здесь, в безыменной могиле.
Солдаты атаковали индейский лагерь, но опять были отброшены. Они преследовали индейцев, растянувшихся широкой дугой, и двигались на запад. Серые кони измотались, им не хватало выносливости жилистых, крепких пони. Иногда между отрядом и шайенами оставалась миля, иногда немного больше или меньше. Но догнать индейцев отряд не мог.
Погоня продолжалась до вечера. Угрюмые, ожесточившиеся солдаты все еще держались следа, как старая гончая, которую перехитрил зверь. По временам они останавливались и в бессильной ярости разряжали свои карабины. Пришпоривая взмыленных коней, они ругали их и умоляли идти быстрее.
Солнце закатилось, и шайены опять остановились.
Кавалеристы, спешившись, бросились на землю, растирая онемевшие ноги. Запаленные лошади дышали тяжело и хрипло.
— Это не люди, в них нет ничего человеческого, — . сказал Мюррей Уинту.
— Мы еще раз атакуем их?
— Да, завтра утром.
— Их не будет здесь завтра утром, — со странной уверенностью заявил Уинт.
И Мюррей молча кивнул.
Уже прошла половина ночи, когда шайены снялись. Сигнал поднял отряд. Полусонные солдаты, спотыкаясь в темноте, оседлали коней и тронулись в путь. Однако ехали медленно, без прежней уверенности. Когда Мюррей снова дал приказ остановиться, они ничего не услышали, кроме хриплого дыхания лошадей и лая одинокого койота.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сентябрь — октябрь 1878 года
ДЕЛА СПРАВЕДЛИВОСТИ
Шестеро мужчин пришли пешком в форт Додж. Это были охотники за бизонами, вернее — за шкурами бизонов, а не за их мясом.
Следует разобраться в этом различии. Охотники за мясом убивали бизонов для того, чтобы доставить пищу людям. Об огромном числе животных, убитых некоторыми охотниками, ходили целые легенды. Одним из таких охотников был Буффало Билл Коди, снабжавший мясом железнодорожников. Его работа, если не принимать во внимание орудий, которые он употреблял, не отличалась от работы любого мясника на любой скотобойне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31


А-П

П-Я