стрельцы едва отбили.
Б о р и с Где ж эти люди?
Ш у й с к и й
Вкинуты пока Обои в яму.
Б о р и с
Выпустить обоих! Растолковать им, что на время только Прикреплены они, затем что всюду Шаталися крестьяне и скудела Чрез то земля. Когда же приобыкнут Сидеть на месте, снимется запрет.
С е м е н Г о д у н о в Помилуй, царь!
Ш у й с к и й
Помилуй, государь!
С е м е н Г о д у н о в Дозволь пытать их, государь! Должно быть, Подучены они; другие могут Найтись еще!
Б о р и с
Не трогать никого. Хотели б вы, чтоб омрачил я день Венчанья моего? День этот должен Началом быть поры для царства новой; Светить Руси как утро должен он И возвещать ей времена иные И ряд благих, безоблачных годов!
Ш у й с к и й Царь-государь, дозволь по правде молвить, По простоте: ведь страху-то ни в ком Не будет так!
Б о р и с
Надеюся, не будет. Не страхом я - любовию хочу Держать людей. Прослыть боится слабым Лишь тот, кто слаб; а я силен довольно, Чтоб не бояться милостивым быть. Вернитеся к народу, повестите Прощенье всем - не только кто словами Меня язвил, но кто виновен делом Передо мной - хотя б он умышлял На жизнь мою или мое здоровье!
Семен Годунов и Шуйский уходят. Дверь отворяется. Две инокини становятся по обе ее стороны. За ними входит царица Ирина, во иночестве Александра.
И р и н а Прости меня, великий государь, Я не ждала тебя сегодня. В церкви В день твоего венчанья за тебя Молилась я.
Инокини уходят.
Б о р и с
Царица и сестра! По твоему, ты знаешь, настоянью, Не без борьбы душевной, я решился Исполнить волю земскую и царский Приять венец. Но, раз его прияв, Почуял я, помазанный от бога, Что от него ж и сила мне дана Владыкой быть и что восторг народа Вокруг себя недаром слышу я. Надеждой сердце полнится мое, Спокойное доверие и бодрость Вошли в него - и ими поделиться Оно с тобою хочет!
И р и н а
Мир тебе!
Б о р и с Да, мирен дух мой. В бармы я облекся На тишину земли, на счастье всем; Мой светел путь, и как ночной туман Лежит за мной пережитое время. Отрадно мне сознанье это, но Еще полней была б моя отрада, Когда б из уст твоих услышал я, Что делишь ты ее со мною!
И р и н а
Брат, Я радуюсь, что всей земли желанье Исполнил ты. Я никого не знаю, Опричь тебя, кто мог венец бы царский Достойно несть.
Б о р и с
В годину тяжких смут, Когда, в борьбе отчаянной с врагами, Я не щадил их, часто ты за то Меня винила. Но, перед собой Одной Руси всегда величье видя, Я шел вперед и не страшился все Преграды опрокинуть. Пред одной В сомнении остановился я. .. Но мысль о царстве одержала верх Над колебанием моим... Преграда Та рушилась... Не произнесено До дня сего о том меж нас ни слова. Но с той поры как будто бездны зев Нас разделил... В то время, может быть, Ты не могла судить иначе, но Сегодня я перед тобой, Ирина, Очистился. Ты слышишь эти клики? В величии, невиданном поныне, Ликует Русь. Ее дивится силе И друг и враг. Сегодня я оправдан Любовию народной и успехом Моих забот о царстве. Я хотел бы Услышать оправдание мое И от тебя, Ирина!
И р и н а
Оправданья Ты ожидаешь, брат? В тот страшный день, Когда твой грех я сердцем отгадала, К тебе глубокой жалости оно Исполнилось. Я поняла тогда, Что, схваченный неудержимой страстью, Из собственной природы ею ты Исхищен был. Противникам так часто Железную являя непреклонность, Круша их силу разумом своим, Ты был дотоль согласен сам с собою. Но здесь, Борис, нежданный, новый, страшный В тебе раздор свершился. Высоту Твоей души я ведала; твои Я поняла страданья. Не холодность Нет, лишь боязнь твоей коснуться раны Меня вдали держала от тебя. Когда б ты мне открылся - утешеньем, Любовию тебе б я отвечала, Не поздними упреками. Но ты Молчал тогда - теперь же хочешь мною Оправдан быть? Брат, я за каждым днем Твоим слежу, моля всечасно бога, Чтоб каждый день твой искупленьем был Великого, ужасного греха, Неправды той, через нее же ныне Ты стал царем!
Б о р и с
Отвороти свой взор От прошлого. Широкая река, Несущая от края и до края Судов громады, менее ль светла Тем, что ее источники, быть может, В болотах дальних кроются? Ирина, Гляди вперед! Гляди на светлый путь Передо мной! Что в совести моей Схоронено, что для других незримо Не может то мне помешать на славу Руси царить!
И р и н а
Цари на славу ей! Будь окружен любовью и почетом! Будь праведен в неправости своей Но не моги простить себе! Не лги Перед собой! Пусть будет только жизнь Запятнана твоя - но дух бессмертный Пусть будет чист - не провинись пред ним! Не захоти от мысли отдохнуть, Что искупать своим ты каждым мигом, Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца, Свой должен грех! И если изнеможешь Под бременем тяжелым - в эту келыо Тогда приди...
Б о р и с
Твой приговор жесток. Безвинным я себя не мню. Безвинен Не может быть, кто с жизнию ведет Всегда борьбу, кто хоть какую цель Перед собой поставил, хоть какое Желание в груди несет. В ущерб Другому лишь желанья своего Достигнет он! То место, где я стал, Оно мое затем лишь, что другого Я вытеснил! Не прав перед другими Всяк, кто живет! Вся разница меж нас: Кто для чего не прав бывает. Если, Чтоб тьмы людей счастливыми соделать, Я большую неправость совершил, Чем тот, который блага никакого Им не принес,- кто ж, он иль я, виновней Пред господом? Ирина, от тебя Мое принять пришел я оправданье Я жду его - тебе до дна я душу Мою открыл - еще ли не оправдан Я пред тобой?
И р и н а
Все ту же на тебе Я вижу тень. Куда бы ни пошел ты, Везде, всегда, зловещая, она Идет с тобой. Не властны мы уйти От прошлого, Борис!
Б о р и с
Постричься должен, Кто мыслит так! От дела отказаться! Отшельником в пустыню отойти! То не мое призвание. Мой грех Я сознаю; но ведаю, что им лишь Русь велика! Оплакивать его Я не могу! Мне некогда крушиться? Не под ярмом раскаянья согбен, Но полный сил, с подъятою главою, Идти вперед я должен, чтоб Руси Путь расчищать! Прости, сестра. Кто прав Ты или я - то времени теченье Покажет нам. Злодейство ль совершил Иль заплатил Руси величью дань я Решит земля в годину испытанья!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ПОКОЙ ВО ДВОРЦЕ
Царевич Федор, царевна Ксения и герцог Христиан
датский.
Ф е д о р Вот уж который день, брат Христиан, Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен Со Ксенией, и каждый раз тебя, Мне кажется, мы оба больше любим, Могли б тебя мы слушать без конца, Но ты досель о родине нам только Рассказывал своей...
К с е н и я
Да, королевич, Пора, чтоб ты нам о себе поведал. Уже давно спросить тебя хочу я: Как вырос ты? И как доселе жил? И как во Фландрии сражался?
Ф е д о р
Все, Все расскажи нам, Христиан. Мы стали Теперь с тобой родные; вместе нам Пришлося жить, так надо знать друг друга!
К с е н и я Начни сначала. Детство нам свое Сперва скажи!
Х р и с т и а н
Несложная то повесть, Царевна, будет: мой отец, король, Со мной простясь, услал меня ребенком Из города в норвежский дальний замок И указал там жить - зачем? - не знаю. Мрачны картины первых лет моих: Среди туманов северной природы, Под шум валов и сосен вековых Прошли мои младенческие годы. Мне помнятся раскаты непогоды, Громады гор, что к небу вознеслись, С гранитных скал струящиеся воды И крутизна, где замок наш повис.
Ребенком там, в мечтанье одиноком, Прибою моря часто я внимал Или следил за ним веселым оком, Когда в грозу катил за валом вал И, разбиваясь о крутые стены, Отпрядывал потоком белой пены. И с ранних пор сказанья старины, Морских бойцов походы и сраженья Отважные мне навевали сны, И вдаль меня манили приключенья. В один покой случайно я проник; Висели латы там под слоем пыли, А на столе лежало много книг Норвежские то летописи были. Я стал читать - и ими, как огнем, Охвачен был сильнее с каждым днем, И ярче все являлись мне виденья: Богатыри, и схватки, и сраженья.
Так время шло. Четырнадцати лет Я призван был в столицу. Новый свет Открылся мне. Я с радостию детской Предался жизни суетной и светской Но ненадолго. Праздности моей Стыдиться стал я скоро. Прежних дней Воскресли сны и прежние виденья: Все те же сечи, схватки и сраженья.
И думал я: настанет ли тот день, Когда мечта, которую с любовью Я все ловлю, как веющую тень, Оденется и плотию и кровью? И он настал. Вскипел великий бой, Священный бой за веру и свободу: Испании владыка встал войной, Грозя цепями вольному народу. Во Фландрию тогда Европы всей Стекалися единоверных рати И из тюрьмы я вырвался моей На выручку преследуемых братий.
Ф е д о р Да, Христиан, мы слышали про то, Как ты с испанцем бился под Остендом. Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет! Ты мог уже свои изведать силы, Ты сам себя на деле испытал А я!
Х р и с т и а н
Тебе, царевич, суждена Блистательнее доля. Ты стоишь Близ своего отца, чтоб у него Державою учиться управлять, Как те князья, которые отвсюду Съезжалися в испанский стан, учиться У Спинолы, у пармского вождя, Как управлять осадою.
Ф е д о р
Ты прав; Отца пример перед собою видеть То счастье для меня, и лучшей доли Я б не желал, как только научиться Ему в великом деле помогать. Но не легко дается та наука, А праздным быть несносно. Ты ж успел Узнать войну, ты отражал осаду, Ты слышал пушек гром, пищалей треск, Вокруг тебя летали ядра...
Х р и с т и а н
Да, И я узнал, что мужество и сила Должны теперь искусству уступать; Что не они уже решают битвы, Как в славные былые времена, И грустно мне то стало. Но меня Поддерживала мысль, что я служу Святому делу.
К с е н и я
И за это мне Ты, королевич...
Ф е д о р
Сразу полюбился? Так, Ксенья?
К с е н и я
Так. Но я бы знать хотела, Его спросить хотела б я: как он Чужую мог заочно полюбить?
Х р и с т и а н Легко мне дать ответ тебе, царевна: Ты не была чужая для меня! Царя Бориса чтит весь мир. Далеко О нем молва в Европе разнеслась; Кому ж его вблизи случалось видеть, Обвороженный возвращался тот На родину; но прославлял он столь же Величие правителя Русии, Сколь совершенства дочери его. Кто б ни был то, посланник, или пленный, Или купец ганзейский,- ни один Не забывал царевну Ксенью славить, Ее красу и ум превозносить И неземную, ангельскую кротость. Рассказы те в мою запали душу; А дальний твой, несхожий с нашим край, Все, что молва о нем к нам приносила: Разливы рек, безбережные степи, Снега и льды, обычай, столь отличный От нашего; державы христианской Азийский блеск, с преданьями отцов Нам общими,- все это, как нарочно, Набросило волшебный некий свет На образ твой. Ты мне предстала тою, С кем связан я таинственной судьбою... Тебя добыть не мыслил я тогда, Но образ твой светил мне как звезда, Приковывал мои невольно взоры И в шуме битв, в пылу кипящих сил, Я, рыцаря заслуживая шпоры, Тебе, царевна, мысленно служил!
Ф е д о р Брат Христиан, как странно и как ново Мне речь твоя звучит! Не думал я, Чтоб можно было полюбить кого, Не знаючи иль не видав. Но правда Мне слышится в твоих словах, и вместе В них будто что-то чуется родное; И хорошо с тобой мне, Христиан, Так хорошо, как будто после долгой Разлуки я на родину вернулся. И Ксенья вот задумалась, смотри!
К с е н и я Задумалась я вправду. Новый мир Ты, королевич, мне открыл. У нас Не любят так. У нас отцы детей Посватают, не спрашивая их, И без любви друг к другу под венец Они идут. Я, признаюсь, всегда Дивилася тому.
Ф е д о р
Обычай этот К нам от татар привился, а до них Вольна была невеста жениха Сама избрать.
Х р и с т и а н
Гаральд норвежский наш Дочь Ярослава русского посватал. Но не был он в ту пору знаменит И получил отказ от Ярославны. Тогда, в печали, бросился он в сечи, В Сицилии рубился много лет И в Африке, и наконец вернулся В град Киев он, победами богат И несказанной славою, и Эльса Гаральда полюбила.
Ф е д о р
Да, в то время Стекалось в Киев много женихов. Другая Ярославна за Индрика Французского пошла, а третья дочь За короля венгерского Андрея. Всем трем отец дал волю выбирать. Тогда у нас свободней, Христиан, И лучше было. В те поры у немцов Был мрак еще, а в Киеве считалось Уж сорок школ. Татары все сгубили.
Х р и с т и а н Отец твой то, царевич, воскресит, Вознаградит потерянное время!
К с е н и я Да, Христиан. Но, верь мне, ты не знаешь Еще отца! Доселе видел ты Его дела; но если б видеть мог ты Его любовь к земле, его заботу, Его печаль о том, чего свершить Он не успел, его негодованье На тех людей, которые б хотели Опять идти по-старому,- и вместе Терпенье к ним, и милость без конца Тогда бы ты узнал его!
Х р и с т и а н
Хотя бы Его не знал я вовсе - и тогда Он за любовь великую твою Мне б дорог стал!
К с е н и я
Не потому его Люблю я, Христиан, что он отец мне; Нет, я за то люблю его, что он Так мало мыслит о себе!
Ф е д о р
То правда; Лишь об одной земле его забота: Татарщину у нас он вывесть хочет, В родное хочет нас вернуть русло. Подумаешь: и сами ведь породой Мы хвастаться не можем; от татар ведь Начало мы ведем!
Х р и с т и а н
Но двести лет Вы русские. Татарской крови мало Осталось в вас.
Ф е д о р
Ни капли не осталось! И вряд ли бы нашелся на Руси, Кто б ненавидел более татар, Чем мы с отцом.
Х р и с т и а н
Они навряд ли также Царя Бориса любят с той поры, Как он разбил, при Федоре, их силу!
Ф е д о р Ведь вот теперь сидим мы здесь втроем И говорим свободно, а в народе Ведь думают, что Ксеньи и доселе Ты не видал, что ты ее увидишь Лишь под венцом! А вместе показаться И думать вам нельзя, того обычай, Вишь, не велит! Хотелось бы мне знать: Когда она не пряталась, пока Невестой не была, зачем теперь Ей прятаться!
К с е н и я
Нельзя, сказал отец, Все разом переделать; глубоко Пустил у нас чужой обычай корни И медленно выводится.
Ф е д о р
К прискорбью! И матушка вот следует ему. Ей нелюбо, что видеться дозволил Вам двум отец. Она бы под замком Тебя держать хотела!
К с е н и я
Не вини Ты нашу мать за это, королевич. Не всякому дано так ясно видеть, Как батюшке.
Ф е д о р
Не то одно. Что грех Уж нам таить! Еще за то косится На Христиана наша мать, что он Не нашей веры.
К с е н и я
(к Христиану)
Но ведь нашу веру, Не правда ль, примешь ты?
Х р и с т и а н
Не торопи Меня, царевна. В этом бог волен. Учителей я ваших обещал С благоговеньем выслушать, но только По убежденью откажусь от веры Моих отцов.
К с е н и я
Тогда спокойна я. Не можешь, королевич, не принять Ты нашей веры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11