– Он умирает. Я чувствую это. – Линден с содроганием вспомнила зубастых змей Марида. – Ему еще хуже, чем раньше. Мне нужна помощь.Помощь, о которой она говорила, внушала ей отвращение. Но Линден не могла придумать ничего другого.– Мы с Сандером не справимся. Чтобы вылечить его, понадобится много крови. – И, побуждаемая страхом потерять Кавинанта, она закричала Холлиан:– Мне нужна твоя сила! Чтобы вернуть его к жизни.Слезы затуманили ее глаза, и она не заметила, как эг-бренд подплыла к плоту. Оказавшись рядом, Холлиан зашептала:– Я думаю, нам необязательно терять свою кровь. Возможно, мне удастся помочь ему лианаром. Эг-бренд владеют знанием целительства. Но я не хочу становиться добычей Верных.Сопротивляясь отчаянию, Линден сжала зубы с такой силой, что у нее заболели челюсти.– Ты видела, на что он способен. Неужели ты считаешь, что Кавинант, придя в Ревелстоун, отдаст себя и нас в руки Верных для жертвоприношения?Подумав над ее словами, Холлиан прикоснулась к опухоли Кавинанта.– Я постараюсь убрать ее. Но мы должны дождаться восхода солнца. Кроме того, вам придется рассказать мне, как он получил эту рану.Линден горько вздохнула. Она знала, что без неотложной помощи Кавинант не доживет до рассвета.«Смелее, Избранная! – шептала она себе. – О Боже! За что мне такие испытания?»Линден попросила Сандера рассказать Холлиан об их путешествии под Солнечным Ядом и, когда гравелинг начал описывать встречу с Маридом, перевела внимание на Кавинанта.Ее чувства прикоснулись к яду, который сочился по черной раздувшейся руке. Смерть разъедала Кавинанта, как проказа. Линден понимала, что через пару часов никакой восход солнца ему уже не поможет. Яд не дал бы дожить Кавинанту до рассвета.Ее мать молила о смерти, но Кавинант хотел жить. Он пожертвовал собой ради Джоан. Однако каждый его поступок говорил о страстном стремлении к жизни. Возможно, он был немного не в себе; возможно, его суждения о Лорде Фоуле порождались паранойей, а не фактами, но выводы, которые Кавинант извлекал из них, казались ей безупречными. Там, в подкаменье Кристалла, она осознала, что полностью разделяет их.И вот он умирал.Доктор Эвери не могла смириться с этим. Она интуитивно – понимала, что способна справиться с его болезнью. Ее странная восприимчивость должна была иметь канал передачи. Тоскливо вздохнув, Линден перестала подавлять свои чувства и обнажила их, как девственную плоть.Она медленно ввела в него поток сознания и попыталась обжиться в теле Кавинанта. Линден ощутила его затихающее дыхание как свое и, страдая от жара лихорадки, слилась с ним в единое целое – более тонкое и личное, чем ее предыдущие связи с мужчинами.Потом она опустилась в яд и почувствовала себя совершенно беспомощной. Тошнота заполнила ее, словно зловонное дыхание того старика, который советовал ей “быть честной”. Линден не знала, как использовать свой новый дар, но делала все, что могла. Доктор Эвери сражалась за жизнь больного с той же непреклонной решительностью, которая однажды побудила ее обратиться к медицине. В ней снова пробудился гнев на родителей – двух несчастных людей, которые признавали в жизни только боль, а позже приняли смерть со страстью любовников. Они научили ее тому, как важна безупречная целеустремленность. Линден гналась за ней без отдыха пятнадцать лет. И эта погоня привела ее в дом Кавинанта.Неудача при встрече с Джоан посеяла зерно сомнения. Это зерно росло и источало тот же яд, который убивал теперь Кавинанта. Линден не могла перебороть отраву, чья сила коренилась в бездонном мраке, ревевшем за стенами человеческого разума. Но она, собрав свою волю в кулак, старалась поддерживать последние искры угасающей жизни Кавинанта. Его боль несла отпечаток безмерного Зла; она вызывала такое же отвращение, как Марид, убийство Нассиса или нож, раскаленный от лютой ненависти. Линден отгоняла эту боль ударами своего сердца. Она вдувала воздух в его легкие, заставляя биться едва уловимый пульс и мешая смертельной коррозии яда.Благодаря ее усилиям Кавинант пережил остаток ночи.Когда Сандер вывел Линден из этого необычного состояния, ее кости ныли от лихорадки Кавинанта, которую она приняла на себя. Приближался рассвет. Гравелинг и Холлиан направили плот к речному берегу. Линден рассеянно осмотрелась вокруг. В ее душе догорали угли проказы. Часть сознания, задыхаясь от бессилия и боли, отчаянно кричала: “Нет, никогда! "Река неслась по широкой долине, где вместо зеленых обширных лугов виднелись серые кучи травы, которую ливень прибил к земле, а чумное солнце превратило в зловонную гниль. Легкий ветер кружил над водой потоки мерзких испарений.Линден тут же догадалась, почему Сандер и Холлиан избрали это место. От берега под углом к руслу реки тянулась длинная песчаная коса, на которой Кавинант мог бы находиться вдали от зловонной травы.Сандер и Холлиан вытащили плот на песок, перенесли юр-Лорда на сушу и поставили на ноги. Линден прижала Кавинанта к себе, поддерживая обвисшее тело в вертикальном положении. Шатаясь от усталости, она смотрела, как ее спутники торопливо бежали по берегу и выискивали подходящий камень. Через какое-то время они исчезли из виду.Собрав остатки сил, Линден ожидала восхода солнца.Оно поднялось над горизонтом, облаченное в алую дымку, словно парус зловещего зачумленного судна. Линден приветствовала его тепло. Она нуждалась в нем, тоскуя по сухому ложу и сухой одежде. Но алая аура заставила ее застонать от отвращения. Она опустила Кавинанта на песок и села рядом, не смея закрыть глаза и осматривая его тело. В любую минуту над ним могли появиться насекомые.Чуть позже вернулись Сандер и Холлиан. Между ними по-прежнему сохранялась напряженность, однако на их лицах сияли счастливые улыбки, словно они только что нашли какое-то сокровище. Сандер, пригибаясь, тащил большой куст, который они выкопали с корнем.– Это ваура! – закричала Холлиан, когда Сандер вынес растение на песчаную косу. Ее белая кожа сияла в солнечном свете. – Нам безумно повезло, потому что ваура встречается очень редко.Закопав корень в песок, они сорвали с куста почти все листья.– Это действительно редчайшее растение, – сказал гравелинг. – О нем говорится в Заповедях, но я никогда не видел его прежде.– Оно целебное? – с надеждой спросила Линден. В ответ эг-бренд дала ей горсть листьев. Они оказались мягкими, как губки. Из надломленных стеблей вытекал прозрачный сок. Линден вздрогнула, вдохнув его едкий запах.– Натри листьями лицо и руки, – сказала ей Холлиан. – Ваура отгоняет насекомых.Линден взглянула на эг-бренд и почувствовала, что та говорила правду. Последовав совету, она вымазала себя соком листьев, а затем проделала то же самое с Кавинантом. Ее спутники занимались тем же. Закончив с процедурой, Сандер сложил остаток листьев в дорожный мешок.– Теперь я должна заняться Полуруким, – бодро произнесла Холлиан.– Его зовут Кавинант, – тихо и устало проворчала Линден.Для нее “Полурукий” было словом Верных – оно не нравилось ей и вызывало неприятие. Эг-бренд молча пожала плечами, словно посчитала это замечание неуместным.– Тебе нужна моя помощь? – спросил ее Сандер. В голосе гравелинга вновь зазвучали натянутые нотки. Линден не могла понять, почему его так раздражала Холлиан. По какой-то неведомой причине он воспринимал ее как угрозу.Ответ эг-бренд оказался не менее резким:– Думаю, нет.– Тогда я пойду и испытаю твою вауру, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Возможно, мне удастся найти алианту.Пройдя по песчаной косе, он выбрался на берег реки и скрылся за невысоким холмом с гниющей травой.Холлиан не тратила время зря. Она вытащила из своей одежды маленький железный нож и лианар. Встав на колени у правого плеча Кавинанта, она положила лианар на его грудь и сжала нож в левой руке.Чумное солнце поднялось над горизонтом, однако едкий запах вауры образовал над людьми защитный купол. И хотя большие насекомые жужжали и носились повсюду, они не подлетали к песчаной косе. Линден внимательно разглядывала берега, над которыми клубились тучи огромных комаров. Она не желала видеть кровавый ритуал эг-бренд и ее почти стопроцентную неудачу. Тем не менее в последний момент она перевела взгляд на нож и проследила за мелькнувшим лезвием.На правой руке Холлиан, как и на левом предплечье Сандера, виднелось множество старых шрамов. Острие ножа рассекло кожу, и по обнаженному запястью заструился ручеек густой и темной крови. Отложив нож в сторону, Холлиан подняла лианар окровавленной рукой. Ее губы зашевелились, выговаривая какие-то слова, но Линден не услышала ни звука.Воздух вокруг лианара начал уплотняться. Внезапно на деревянной палочке расцвел язычок огня, и пламя обвило тонкие пальцы Холлиан. Беззвучный шепот перерос в монотонный напев. Однако слова незнакомого языка оставались непонятными для Линден. Огонь стал сильнее и покрыл всю руку Холлиан, слизывая кровь с ее запястья. Пламя двигалось в такт песне и испускало длинные лучи, похожие на усики глицинии. Они вонзались в песок, тянулись к воде, как огненные вены земли, и метались вокруг, словно искали место, где могли укорениться.Сплетая мерцающую сеть из усиков пламени, Холлиан запела быстрее и опустила лианар к почерневшей руке Кавинанта. Линден инстинктивно вздрогнула. Она почувствовала в огне огромную боль и сверхъестественную силу Солнечного Яда. Холлиан черпала ее из того же источника, что и Сандер своим Солнечным Камнем. Однако воздействие огня вызывало положительный эффект. Эг-бренд использовала яд как мощное лекарство. Когда она приподняла лианар, опухоль на руке Кавинанта уже начала опадать.Холлиан осторожно переместила свою силу на его лоб, и пламя выжгло озноб из померкшего разума. В тот же миг Кавинант изогнулся дугой, потом его тело вытянулось в струнку, и подбородок задрался вверх. Крик боли и облегчения вырвался из горла. Кольцо озарилось вспышкой белого пламени, которая окутала песчаную косу и часть реки.Прежде чем Линден успела пошевелиться, он расслабился. Эг-бренд устало опустила голову. Пламя на лианаре исчезло, оставив деревянный талисман таким же чистым и целым, как прежде. Перед глазами Линден все еще мелькали усики огня, однако они угасали с каждым ударом сердца.Она придвинулась, собираясь осмотреть Кавинанта. К ней вновь вернулись мрачные опасения. Но когда она коснулась пальцами его лица, он глубоко вздохнул и тихо засопел, как спящий ребенок. Пощупав его пульс, Линден отметила четкие и вполне различимые удары.На нее накатила волна облегчения. Река и солнце стали странно тусклыми. Она легла на песок и смутно осознала, что ее рука опустилась в воду. Это ощущение приятной прохлады успокоило ее и удержало от рыданий.– Ему лучше? – тихо спросила Холлиан.Линден промолчал, так и не отыскав подходящих слов.Сандер вернулся через несколько минут, принеся с собой полную горсть драгоценных ягод. Увидев изможденные лица своих спутниц, он понял все и без лишних вопросов вложил в губы Линден сочную алианту. Восхитительная мякоть вернула ей силы. Она села, нетерпеливо ожидая, когда Сандер поделит ягоды на четверых. Алианта поддержала ту ее ослабленную часть, что удерживала Кавинанта живым.Холлиан с испугом смотрела, как Сандер ел свою долю ягод. Он предложил ей несколько штук, но она не решилась прикоснуться к ним.Набравшись сил, Линден приподняла голову Кавинанта и покормила его алиантой. Эффект был просто потрясающим.Дыхание больного успокоилось, мышечный тон окреп, и на лице появился легкий румянец. Линден улыбнулась, подбадривая Холлиан.Исцеление Кавинанта оставило эг-бренд без сил. Ей требовалось чем-нибудь подкрепиться. Однако ищущий взгляд не находил ничего, кроме алианты. Холлиан с дрожью взяла ягоду и положила ее в рот. Сделав над собой усилие, она раскусила алианту и на миг испугалась этого невыразимого наслаждения. Но внезапное откровение потрясло ее неприглядной истиной, и страх упал к ногам, как сброшенная накидка.Облегченно вздохнув, Линден опустила голову Кавинанта на песок и позволила себе отдохнуть. *** Они оставались на песчаной косе почти все утро. Когда опухоль Кавинанта откатилась от плеча и превратилась из черной в крапчато-желтую, Линден решила, что он готов к дальнейшему путешествию. Они снова начали спускаться вниз по реке.Ваура надежно защищала их от насекомых. Холлиан сказала, что сок сохраняет свое действие несколько дней. И действительно, проведя полдня в воде, Линден по-прежнему ощущала острый запах, который исходил от нее.Когда закат окрасил небо в кроваво-красные цвета, их отряд устроил привал на скалистом берегу. После нескольких напряженных дней Линден уже не замечала неудобств, засыпая на голых и холодных камнях. Тем не менее какая-то ее часть оставалась в контакте с Кавинантом, как струна, настроенная на определенный тон. Посреди ночи она внезапно открыла глаза и взглянула на острый серп луны. Кавинант перевернулся на живот и, томимый жаждой, пополз по берегу к воде.Она последовала за ним, боясь, что он впал в состояние бреда. Однако, заметив Линден, Кавинант кивнул ей и потянул ее за собой подальше от спавших спутников – в то место, где они могли спокойно пошептаться. Он осторожно и бережно прижимал к груди болевшую руку. Его лицо оставалось в густой тени, но голос звучал уверенно и четко:– Кто эта женщина?Линден придвинулась к Кавинанту и посмотрела в его едва различимые в темноте глаза.– Ты ничего не помнишь?– Я помню пчел и Опустошителя, – ответил он, поежившись от дрожи, которая пробежала по его телу. – Остальное как в тумане.Она потратила слишком много сил, чтобы сохранить жизнь Кавинанта. Сражаясь с ядом и смертью, Линден приняла на себя его мучительную боль. И вот теперь он говорил с ней так, как будто заявлял на нее свои права, – словно даже стук ее сердца принадлежал единственно ему.– У тебя был рецидив отравления.– Рецидив? – Он попытался согнуть больную руку.– Тебя искусали пчелы, и ты вошел в ступор. Опухоль раздулась, будто еще одна змея укусила тебя в то же самое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79