Расплавленный свинец в правой руке отхлынул к локтю, и он почувствовал во рту восхитительный вкус алианты.Его голова покоилась на коленях Линден, которая сидела, прислонившись спиной к отвесному склону пересохшего русла. Ее глаза были закрыты. Возможно, она спала. Кавинанту вдруг вспомнилось, что он уже лежал вот так однажды, положив голову на колени любимой женщины. И тогда им тоже грозила опасность. По собственной воле отдашь мне кольцо… Он оскалил зубы, глядя на луну, и прошептал:– Я скорее сдохну, чем сделаю это! – Слова едва не задушили его. Неподвижное тело вздувалось от яда. – Я никогда не отдам тебе кольцо. Никогда!Внезапно он понял, что бредит. Кавинант беспомощно следил за движением луны над головой, пока его сознание не померкло и он не провалился в кошмар. *** Постепенно в голове у него прояснилось, и он услышал беседу Сандера и Линден.– Нам надо отправляться в путь, – тихо настаивал гравелинг. – Мы уже съели всю алианту, которая здесь была. Я боюсь, что юр-Лорд погибнет без этих ягод.Линден вздохнула, словно мысль о новом переходе внушала ей отвращение.– Будем надеяться на лучшее, – прошептала она и со стоном поднялась на ноги. – Кавинант не такой человек, чтобы поддаться смерти…А ты все еще упрям. Еще упрям, еще упрям.Они подняли Кавинанта и распяли его на своих плечах. Сначала он бредил о Лорде Фоуле и Мариде, который лежал с перерезанным горлом под беспощадным солнцем. Но постепенно его голос затих, и он воспарил над полями сновидений. Луга сверкали росой, протягивая к нему бутоны роз и соцветия руты. Среди цветов стояла Линден, объединившая в себе и Лену и Этиаран, – сердитая и добрая, обиженная и сильная, упрямая и желанная. В одно мгновение она превратилась в Елену – внебрачное дитя, зачатое в насилии; прекрасную женщину, которая верила, что лишь мертвые могут вынести тяжести жизни. Пожертвовав собой, она разрушила священный Закон Смерти.А потом Линден снова стала доктором Эвери, и ее прикосновение охладило его горячий лоб. Правая рука по-прежнему казалась раскаленной жаровней, однако рукав тенниски уже не врезался в кожу. Полдень зажал пересохшее русло в тисках жары. Но Кавинант мог дышать и видеть. Его сердце отстранилось от боли и восстановило нормальный ритм. Он кивнул и улыбнулся Линден. Солнце искрилось в ее волосах, создавая радужную ауру.– Сандер. – От усталости ее голос звучал, как плач. – Похоже, он выкарабкается.– И они называли алианту ядовитой! – хмуро возмущался гравелинг. – Уже за одну эту ложь Верные достойны наказания.Кавинант хотел что-то сказать, но от жары и боли чувствовал себя слабым, как ребенок. Поерзав на песке, он нашел удобную позу, еще раз улыбнулся Линден и заснул. *** Когда он снова открыл глаза, солнце заходило за горизонт. Кавинант лежал на песке в тени западного берега, и его голова покоилась на коленях Линден. По небу тянулись розовые и оранжевые полосы заката. Солнечный свет серебрил наполненный пылью воздух. Кавинант чувствовал себя слабым и хрупким, как старая кость. Но он был в полном сознании. Кожа под бородой чесалась. Опухоль отступила ниже локтя. Цвет руки изменился с зеленовато-черного на бледно-лиловый. Синяки на лице исчезли. Грязная тенниска коробилась от засохшей крови, однако уже не смущала его отвратительным запахом.Лицо Линден осунулось от усталости. Когда она взглянула на него, он улыбнулся ей и прошептал:– А ты мне снилась.– Надеюсь, это был не кошмар? От ее голоса осталась только тень. И все же сердце Кавинанта ликовало от счастья.– Ты постучала в мою дверь. Я открыл ее и закричал:"Черт возьми! Когда мне нужны посетители, я выставляю знак!” Тогда ты врезала мне правым боковым и едва не сломала челюсть. Я понял, что это была любовь с первого взгляда.Линден отвернулась, словно он обидел ее. Улыбка Кавинанта угасла. Его радость превратилась в старую боль отвергнутого. И тоска становилась еще острее от того, что она не боялась проказы.– Прости, – прошептал он с кривой усмешкой. – В моем сне это имело смысл.Она не отвечала. В сумеречном свете ее лицо казалось абсолютно непроницаемым.Их молчание прервал далекий стук копыт. Кавинант поначалу даже не услышал его, но Сандер, спрыгнув с восточного берега, закричал, что увидел Всадника. Перебежав сухое русло, гравелинг упал на песок рядом с Линден.– О небо и земля! Он меня едва не заметил! Кавинант приподнялся и, опираясь о склон берегового откоса, зашатался от слабости и головокружения. Сейчас он был не в состоянии от кого-то убегать. Линден присела на корточки и испуганно спросила:– Этот Всадник скачет сюда?– Нет, – быстро ответил Сандер. – Он направляется в подкаменье Мифиль.– Так, значит, нам ничто не угрожает? Стук копыт почти затих.– Надеюсь, что нет. Но в подкаменье ему расскажут о нашем бегстве. Он узнает о пришествии Полурукого в Страну. Тревога Линден росла:– Он последует за нами?– Вне всяких сомнений. Жители деревни не решились отправиться в погоню. Несмотря на потерю Солнечного Камня, они испугались встречи с Маридом. Но Всадника не остановит никакое чудовище. На восходе солнца, если не раньше, он начнет большую охоту. – Смущенно взглянув на Кавинанта, гравелинг подытожил:– Мы должны отправляться в путь.– Уже? – уныло прошептала Линден. – Но он еще слишком слаб. – Однако через секунду ее голос окреп:– Ладно. Идем.Кавинант не колебался. Протянув руку Сандеру, он оперся на его плечо и, сражаясь с туманом в голове, спросил:– Как далеко нам удалось уйти?– Мы находимся примерно в шести лигах от подкаменья Мифиль, – ответил Сандер, указывая на юг. – Как видишь, это очень близко.Остроконечные шлемы гор, отмечающие западную границу мифильской долины, казались розовыми в лучах заката. Кавинант застонал. За два дня они прошли всего каких-то шесть лиг! Всадник мог покрыть это расстояние за одно утро.Он осмотрел лица своих спутников. Нахмуренные брови Сандера выражали растерянность и сомнение. Страх перед истиной смешался со знанием обмана. Его лишили оправданий и заставили по-новому взглянуть на то, что он сделал с женой и сыном. Потеряв смысл жизни, этот несчастный человек получил взамен полуживого компаньона, который отвергал его помощь и предлагал что-то такое же иллюзорное и нереальное, как девственная плева на второй день после свадьбы.Линден тоже переживала не лучшие времена. Ее кожа обгорела от солнца. Она попала в мир, который ни за что бы не выбрала по собственной воле. Чья-то прихоть втолкнула ее в борьбу непонятных сил. Кавинант остался последним звеном, соединявшим ее с прошлым, и она едва не потеряла его. Другой человек сошел бы с ума от всех этих бед, а она гордо и непреклонно отказалась принять его помощь. Линден оберегала свою боль, как наседка – яйца, словно ни одно живое существо не имело права касаться ее проблем.Печаль и горечь разрывали сердце Кавинанта. Он не мог забыть, что все его друзья поплатились жизнью за совершенные им поступки. Однако в этой печали сияла маленькая надежда. Она давала ему силу – силу, благодаря которой он однажды обрел оправдание всем своим кровавым потерям, на многие века разрушив злобные планы Фоула.Заметив косые взгляды спутников, он проигнорировал их нетерпение и совершил процедуру ВСК – визуального самоконтроля. Осмотрев свои руки и ноги, Кавинант решительно сказал:– Вперед, друзья! Я готов идти с вами хоть на край света!И они двинулись на север по пересохшему руслу.Подгоняя себя мыслью о Всаднике, он прошел своим ходом почти половину лиги. Однако последствия отравления давали себя знать. Кавинанту пришлось обратиться за помощью к Сандеру. Велев ему отдыхать, гравелинг быстро взобрался вверх по откосу берега. Кавинант неохотно сел на песок, проклиная слабость, которая цеплялась за его кости. Когда над горами взошла луна, Сандер вернулся с полной горстью алианты.Съев свою долю бесценных ягод, Кавинант почувствовал облегчение и новые силы. Ему хотелось пить. Но жажда отступила на второй план. Алианта помогла ему подняться на ноги и продолжить путь.Благодаря частым остановкам, запасу ягод и поддержке друзей он шагал почти всю ночь. Тьма овевала Южные Пустоши успокоительной прохладой, но огненное проклятие Солнечного Яда сочилось в темные бреши между звездами. Песчаное дно пересохшей реки казалось прямой дорогой, которая вела к таинственным Верным, желавшим его смерти. Пока светила луна, он шел не сгибаясь. Но после захода ночного светила вновь ощутил безмерную усталость.На грани ночи они устроили привал, однако Сандер разбудил их перед самым рассветом.– Первые лучи несут проклятие Солнечного Яда, – сказал гравелинг. – Я видел, как вас спасла ваша обувь. Но вы успокоите мое сердце, если присоединитесь ко мне.Он кивнул на большой валун, выступающий из песка, – достаточно широкий, чтобы защитить пару дюжин человек.Дрожа от усталости, Кавинант поднялся на ноги. Встав на камень, они повернулись на восток, чтобы встретить новый день.Когда солнце взломало горизонт, с уст Сандера сорвался ликующий крик. Коричневая дымка исчезла. Вместо нее небесное светило несло хризопразовый венец. Светлая зелень коснулась лица Кавинанта, как нежная ладонь, – как ласка после грубых пощечин пустынного солнца.– Плодородное солнце! – ликуя, воскликнул Сандер. – Оно помешает погоне! Даже Всаднику не одолеть его преград!Забыв об усталости, гравелинг спрыгнул со скалы и торопливо нашел широкую песчаную косу. Он пропахал рукояткой ножа две длинные борозды и посадил в них полную горсть запасенных семян уссусимиелы.– Прежде всего нам нужна еда! – крикнул он. – Вода может и подождать немного, верно?Повернувшись к Линден, Кавинант хотел спросить, что она думает о зелени этого солнца. По сравнению с возбужденным Сандером она выглядела вялой и осунувшейся. Последние дни потребовали от Линден слишком большого напряжения." Ее тусклые глаза казались ослепшими от горя и страданий Страны, которые видела только она.Кавинант открыл было рот, чтобы задать вопрос, но его внимание привлек необычный феномен. Он с удивлением смотрел на западный берег. Граница света спускалась по откосу и приближалась к ним. Едва лучи касались почвы, из нее появлялась молодая зелень побегов.Они росли буквально на глазах. Зелень распространялась, как бегущий поток, следуя за линией света и тени. Растения, казалось, выпрыгивали прямо из пыли. Вдоль берегов поднимались кудрявые головы кустов. На откосах появлялась все новая и новая поросль. Здесь и там к лазурному небу тянулись тонкие молодые деревья. Куда бы ни падал благодатный свет солнца, на чахлой земле прорастала густая трава.– Плодородное солнце! – радостно кричал гравелинг. – Никто не знает, когда оно взойдет. Но его лучи приносят жизнь. Оно питает нас своими дарами и милостью.– Это невозможно, – шептал Кавинант.Не веря своим глазам, он продолжал наблюдать, как речное русло и откос покрывались травой и вьющимися растениями. За кустарником на краю берега показалось несколько деревьев. Их рост производил ужасающее впечатление. Все, что происходило вокруг, противоречило законам природы.– Это невозможно.– О-о, я вижу, ты удивлен, – усмехнулся гравелинг. Плодородное солнце обновило его силы. – Надеюсь, теперь ты понял, что все зависит от Солнечного Яда? Я же говорил, что истина заключается в нем!– Истина? – Слова Сандера почти не доходили до Кавинанта. Его ум пытался справиться с изумлением. – Нет сомнений, что Земная Сила жива… Но она никогда не проявляла себя таким образом. – По его спине пробежал холодок. – Что же случилось с Законом?«Неужели Фоул нашел какой-то способ уничтожить Страну и Закон?»– Мой отец тоже часто упоминал Закон, – произнес гравелинг. – Но он не знал его смысла. Расскажи мне о нем. Кавинант рассеянно взглянул на Сандера:– Закон управляет Земной Силой. – Страшное предположение сжимало его горло ледяной рукой. Страх копался в кишках, пробираясь к сердцу. – Закон – это естественный порядок природы: сезонные времена года, циклы роста и угасания, погода. Но что с ними случилось? Для чего он нарушил гармонию мира?Сандер нахмурился, словно Кавинант лишил его радости.– Я не знаю, о чем ты говоришь. В Заповедях на-Морэма ничего не сказано о циклах и сезонах года. Мы чтим Заповеди, потому что они описывают Солнечный Яд и помогают нам выжить. А твои слова не имеют для меня смысла.«Не имеют смысла, – горько подумал Кавинант. – Конечно, не имеют. Как может Сандер понять такие вещи, если в Стране веками не действует Закон?»Он стремительно повернулся к Линден:– Расскажи ему, что ты видишь. Скорее всего, она даже не услышала его. Линден стояла на краю валуна и отрешенно смотрела на берег.– Линден! – закричал он, задрожав от мрачного опасения. – Расскажи ему, что ты видишь!Ее рот дернулся, словно его просьба была оскорблением. Пригладив волосы, она посмотрела на зеленую ауру солнца и тут же опустила взгляд на густую растительность, покрывающую берег. Отвращение на ее лице послужило ответом, который хотел получить Кавинант.На какой-то миг его чувства обрели ту удивительную остроту, которой ему так не хватало. Трава, густые кусты и молодые деревья больше не казались Кавинанту пышными и красивыми. Они выглядели истерично напуганными, словно их изобилие объяснялось не плодородием почвы, а карой солнца, которая принуждала растения к сверхъестественному росту. Деревья пытались вцепиться в небо, как будто тонули в вязкой топи этого злобного мира. Вьющиеся побеги корчились на земле, словно на раскаленных углях. Трава напоминала пронзительный визг земли.Момент прошел, оставив в нем дрожь и омерзительное чувство обреченности.Линден нервно потерла руку. Вид кишащей растительности заставлял ее кожу чесаться, как укусы вшей, а солнечные ожоги еще больше обостряли это чувство.– Повсюду болезнь и Зло. Природа такой не бывает. Мне плохо здесь, Кавинант.Она села и спрятала лицо в ладонях. Плечи Линден напряглись от подступивших рыданий Кавинант хотел спросить, что именно ее угнетало, но вмешался гравелинг:– Ваши слова ничего не значат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79