Все для ванны, здесь
Он замечательный, душевный и отзывчивый человек.
– Большое тебе спасибо! – Тут Яков Иванович хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. – И позвонил полковнику Васильеву: – Тимофей Гордеевич, нет ли чего-нибудь подходящего на ноги для мальчиков на тринадцать лет, для моего сына и сына Валентиновой, на время, пока им сошьют обувку.
Последовал ответ: «Я позвоню». И минут через пятнадцать Васильев сообщил: «Что-нибудь подберем из реставрированных кирзовых маломерок».
Как только Юра встал и умылся, Яков Иванович посадил его за стол и, положив перед ним еще вчера написанное жене письмо, вручил самописку и сказал: «Пиши!» А затем продиктовал: «Здравствуйте, дорогие мамочка и бабушка! Обнимаю вас и целую. Вчера возвратился из фашистской неволи. Жив и здоров. Ваш сын и внук Юра».
Ранним утром женщины из ремонтных мастерских сняли с еще спящих ребят мерки и приступили к пошиву белья и верхнего – для мальчиков гимнастерок и шаровар, а для Дуси – платьица из красного материала в белый горошек. Вместо пальто для ребят подогнали телогрейки, а для Дуси решили сшить пальтишко из синего шевиота.
На фронте было спокойно, и Ирина Сергеевна, переложив всю работу по службе на своего помощника, решила остаться дома. Надо было что-то подыскать на ноги Дусе. И она поспешила в сапожную мастерскую.
Когда вернулась домой, то делопроизводитель Маша сказала, что звонил подполковник Карпов.
– Карпов? – встревоженно повторила Ирина Сергеевна и тут же крутанула ручку телефона:
– Тося, дай, пожалуйста, «Курган», а там двадцать первого.
И на этот раз неудачно. Вместо Карпова ответил майор Тарасов. Он сообщил, что недавно за Карповым заехал полковник Добров.
Обедали снова у Валентиновой. За столом были Якоз Иванович, Ирина Сергеевна и ребята.
– Чего это так срочно выехали Добров и Карпов? – поинтересовалась Ирина Сергеевна.
Яков Иванович понял, что волнует Валентинову. И хотя знал причину вызова, правды не сказал:
– Не знаю. Телеграмму подписал Алексашин.
– Раз Алексашин, значит, новое назначение. – Ирина Сергеевна не сводила глаз с Железнова.
Но он «пропустил» это мимо ушей и заговорил о Юре:
– У меня сегодня в штабе много работы, так пусть Юра до ужина побудет у вас. После ужина я заберу.
– Так и вы приезжайте ужинать. Я думаю, к этому времени вернется и Фома Сергеевич, – и, провожая на крыльцо, еле сдерживая слезы, обратилась к Железнову: – Я сегодня всю ночь глаз не сомкнула. Все о ребятах думала. Ведь их здесь оставлять нельзя. А куда девать? Может быть, Юру и моих в Княжино отвезти?
– Я тоже об этом думал, но так ни к чему и не пришел, – глубоко вздохнул Яков Иванович. – Давайте отложим это до приезда Хватова. Его тоже вызвали.
Хватов вернулся за два часа до ужина и, не заходя к себе, прошел прямо к Железнову.
– Чего вызывали? – поинтересовался Яков Иванович.
– Подрабатывали на выдвижение. Хотят до начала Смоленской операции сделать все перемещения.
– Куда?
– Пока не знаю. Но говорят – на корпус.
– Видно, от нас заберут и Карпова и Доброва. Они сегодня уехали по вызову комфронта. Ирина Сергеевна в смятении. У нее на Карпова были большие надежды. Удалось побывать у майора Никольского?
– Добрался. – Хватов снял шинель и повесил на рогульку… – Он предлагает паренька положить на обследование и только после этого сумеет сказать, можно ли вернуть ему зрение.
– А когда?
– А это уж теперь будет зависеть от желания Валентиновой. А где Юра? Я зашел в военторг и купил по шоколадке. Одели?
– Одели. Юрка потребовал погоны. Я, говорит, солдат, и мне погоны положены. А где Соколов?
– Он сошел у медсанбата.
Яков Иванович позвонил в медсанбат. Трубку взял подполковник Соколов.
– Павел Сергеевич, что вы узнали о Гребенюке Иване Фомиче? Что? Его уже эвакуировали в толовой госпиталь фронта? Жаль! Тогда я вас прошу по мере возможности все же выяснить, где он будет находиться. Этот человек мне дорог. Он все время оберегал моего сына. Будьте добры!
– У нас, Фома Сергеевич, до ужина еще целый час, – Яков Иванович постучал по часам. – Давай подумаем, кого будем рекомендовать вместо Карпова, и так по всей цепочке, а также и вместо тебя. Откровенно говоря, очень жаль мне с тобой расставаться. Ведь скоро два года, как мы вместе. Что только не пережили… Ну, ладно, дружище. Давай думать. Вместо Карпова я предлагаю майора Тарасова, а вместо него – на должность начштаба – майора Егорова. На его место – комбатом капитана Кочетова. Он сегодня прибыл с курсов. Посмотрел бы, какой стал представительный. Твое мнение?
– Я за! – без колебаний согласился Хватов, – прекрасные и командиры и коммунисты.
– А кого ты вместо себя предлагаешь? – спросил его Железнов.
– Если ты, Яков Иванович, не против, я предлагаю подполковника Милютина.
Помолчали.
– Ну что ж, хорошая кандидатура, – и Яков Иванович положил свою увесистую ладонь на стол. – Согласен. А теперь поехали к Ирине Сергеевне и обнадежим ее хотя бы этой чуточкой надежды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Карпов и Добров вернулись на второй день вечером.
Добров зашел к Железнову.
– Ну что, Иван Кузьмич, сосватали? – поинтересовался Железнов.
– Как будто бы сосватали на дивизию. Но куда – не сказали. С каждым в отдельности беседовал сам Соколовский. У нас, сказал он, есть думка выдвинуть вас на дивизию. Конечно, это не сегодня и не завтра, но скоро. Одно советую вам – бережливее относитесь к командному составу. Потом, говорит, у вас есть замечательные качества – храбрость и бесстрашие. Но комдиву нужны еще разум и выдержка. Так что, прошу вас, не суйтесь без нужды в пекло и так далее. Здесь я понял, что он говорил не без твоего, Яков Иванович, участия.
Карпов, так тот сразу же прошел в автопарк, но Валентиновой там не было. Позвонил ей на квартиру. После многих звонков в трубке зазвенел тоненький детский голосок:
– Мамы нет дома. Ушла за ужином.
Он полагал, что ошибся, и позвонил еще раз. Ответил тот же голосок и то же самое.
– А ты кто будешь?
– Я? Я Дуся. Дочка мамы.
И этот голосок девочки как-то сразу наполнил его душу новым, до сего времени неведомым чувством, и его потянуло сейчас же туда пойти. Не теряя времени, Карпов позвонил в полк майору Тарасову и, убедившись, что в полку все благополучно, а на фронте спокойно, широкими шагами направился к дому Валентиновой. У плетня остановился и с удивлением посмотрел на двух маленьких солдатиков. Один из них – при погонах, – изображая из себя кавалериста, скакал верхом на палочке и лихо рубил воздух самодельной саблей.
Другой, без погон, стоял неподвижно и смотрел на закат солнца.
– Здравствуйте, казаки! – приветствовал их Карпов.
Юра принял стойку смирно и отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
Ваня, тот просто сказал «здравствуйте». На крыльцо выбежала и поприветствовала Карпова девочка в красном с горошком платьице и с такими же цветастыми бантиками в косах, а за ней и Ирина Сергеевна.
– Тебя зовут Дуся. – Карпов пожал руку девочки. – А вот как звать боевых орлов, не знаю.
– Рядовой стрелковой дивизии Юрий Железнов! – четко доложил Юра.
– Сын нашего генерала? – Карпов обратился к Валентиновой.
– Да, сын генерала, – подтвердила она. – А это мой сын, Ваня. – И губы ее дрогнули.
Удивленно глядя на Ваню, Карпов раскрыл рот, чтобы спросить, что с ним, но Ирина Сергеевна, приложив палец к губам, остановила его и здесь же подтолкнула дочь:
– Дуся, приглашай Петра Семеновича ужинать с нами. – Дуся подошла к Карпову, взяла его за руку и тем же, что и в телефоне, голоском пропела:
– Петр Семенович, идемте с нами ужинать.
Ирина Сергеевна рассадила ребят так, чтобы Ваня был около нее и чтобы ей было легче помочь ему поесть. Карпов сидел напротив нее и думал, как помочь женщине в этом безысходном горе. Подбодрить участливым словом? Что толку? Деньгами? Было бы самое лучшее, думал он. Для того, чтобы пристроить ребят где-нибудь в тылу, у крестьян, нужны большие деньги, а с деньгами у него самого было плохо: ведь он жил только на фронтовые, а все остальное жалованье получает в Княжино жена по аттестату, который он выслал ей в тамошний райвоенкомат еще в сорок первом году.
После ужина Ирина Сергеевна, убрав со стола, дала Дусе тряпочки и устроила ее в уголке мастерить одежку для куклы, сделанную из таких же тряпочек. Ребят же посадила за стол, положила перед Юрой брошюрку о героическом подвиге Зои Космодемьянской и попросила почитать Ване. И вот, когда дети занялись своим делом, она вышла на крыльцо и там опустилась на ступеньку к Карпову, который с нетерпением ждал этого момента: ведь из-за последних событий они не виделись, как ему казалось, целую вечность. К тому же вечер дыханием цветущей хвои будоражил душу. А тут еще своими трелями манил к себе в черноту леса шальной соловей.
– Пройдемся немного, – обхватив рукой, приподнял ее Карпов и коснулся губами ее губ.
– Не надо, Петя, – Ирина Сергеевна сняла его руку со своего плеча. – Я очень и очень устала. Не знаю, как только ноги держат. – И снова опустилась на ступеньку. – Давай лучше поговорим, как дальше жить будем? Видишь, как у меня получилось, – и радость и горе… А тут ходят слухи, что тебя назначают на другое место и даже в другую армию.
– Да, Ириша, назначают. Но ты не волнуйся. Я как только на новом месте обживусь, так сразу же буду хлопотать, чтобы тебя перевели к нам в дивизию или куда-нибудь поближе. Тогда мы опять будем вместе.
– А дети?
– А их надо устроить где-нибудь поближе к тылу, у крестьян.
– Это, Петя, легко сказать, да сделать трудно. Кто это возьмет на себя обузу и ответственность возиться со слепым мальчиком?
– За хорошие деньги возьмутся. А деньгами я помогу.
– А я, Петя, думаю о другом.
– О другом? – насторожился Карпов. Он очень боялся, как бы она не решилась повезти их вместе с Юрой в Княжино, ведь там была его жена.
– Вчера я была в нейрохирургическом госпитале. – Зная ревнивое отношение Карпова к Хватову, она сознательно здесь покривила душой. – Там мне предложили положить Ваню на обследование. Говорят, некоторым при таком ранении возвращают зрение. Но прежде чем на это решиться, я хочу посоветоваться с тобой.
– А что? Это, пожалуй, самое правильное решение.
Но сказал он это каким-то безучастным тоном, как о совершенно чужом ребенке, и это больно отозвалось в материнском сердце Ирины Сергеевны. И она как-то сразу сникла.
– Ириша, ты чего? Плохо тебе? – Карпов обнял и привлек ее к себе. – Может быть, боишься, что уеду и забуду? Нет, этого не будет, наоборот, буду тосковать и нестерпимо ждать того времени, когда мы снова будем вместе. Ну, что? Скажи хоть слово.
– Ну, что тебе сказать? – И чуть было не сорвалось у нее с языка, что мужем-то он, Петя, может стать, а вот станет ли отцом… Но сказала другое: – Тяжело мне будет без тебя…
Там, где только что замолчал соловей, замелькали узенькие лучи автомашины. Карпов встал и хотел было спрятаться от посторонних глаз. Ирина Сергеевна его задержала:
– Что ж, так и дальше будем прятаться от людей?
– Это машина комдива, и я не хочу, чтобы он меня здесь видел.
– Ну и что ж. Пусть видит.
Но за Юрой приехал только один Польщиков. Услышав сигнал, ребята высыпали на крыльцо.
– Раз так получается, я поехал. – Карпов поцеловал Валентинову. – Польщиков подбросит меня до автопарка, а там дежурной я доберусь и до полка, – и хотел было сесть в машину, но Ирина Сергеевна задержала:
– Попрощайся с детьми.
Карпов проворно взбежал на крыльцо и пожал Ване с Дусей руки:
– До свидания, детки. Всего вам хорошего. Слушайте маму.
Красный глазок машины давно растворился в ночной черноте, а Ирина Сергеевна, прижав к себе ребят, все еще смотрела ему вслед, удрученно думая о неласковом отношении Карпова к детям.
«А где ему взять ласки, когда всю свою жизнь жил в свое удовольствие – пустоцветом?» – мысленно сказала сама себе.
На другой день утром Карпов вызвал к себе начфина и приказал затребовать из военкомата данный жене денежный аттестат.
– А что с ней? – удивился начфин.
– Да ничего. Так надо.
* * *
Яков Иванович возвратился к себе в землянку, когда Юра уже лежал в постели. Он наскоро разделся, помыл руки и присел возле Юры.
– Вот видишь, сынок, какая у твоего отца служба. Никак не найду даже часика, чтобы пораньше освободиться и поговорить с тобой про твое житье-бытье, про твоих друзей и начальников. Да, чуть не забыл, – и Яков Иванович вытащил из кармана шинели мешочек с карамелью и вручил сыну. – Давай съедим сегодня по одной. А завтра возьми с собой и угости ребят Ирины Сергеевны. Ну, рассказывай, – Железнов сел поудобнее на чурбачок.
– А что рассказывать-то? – Юра, смакуя, сосал конфеты. Ведь за все время войны такая сладость с приятной кислинкой впервые попала ему в рот.
– А ты начни с самого-самого начала, с того момента, как мама ушла из дому по городской тревоге.
На этот раз Юра смог поведать отцу весь ужас только первого дня войны и весь тот кошмар, который пережил он с бабушкой и ребятами Валентиновой. И уже было начал рассказывать о том, как вернулась мать, как они эвакуировались, и на фразе: «Нас погрузили в машину – и на вокзал, и на вокзал…» путанно повторил несколько раз и заснул.
И так каждый вечер понемногу Юра раскрывал перед отцом свою жизнь и героические дела партизан Подмосковья и Смоленщины.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Весна пришла и в Княжино. Горячее солнце быстро согнало снег, и луга зазеленели муравой, а поля – озимью. Княжинцы спешили до начала полевых работ поднять землю на своих огородах да привести в порядок усадьбы. Аграфена Игнатьевна, хотя и некуда было спешить, тоже не отставала от своих соседей. И вооружившись лопатой, также ковырялась в своем маленьком огороде.
– Бог на помощь! – приветствовал ее с улицы старичок почтальон. – Железнова?
– Железнова, батюшка, Железнова, – засеменила Аграфена Игнатьевна к изгороди.
– Вот депеша с фронта. Так что, мать моя, идемте в дом. Надо в книге расписаться и время проставить.
Прежде чем это выполнить, Аграфена Игнатьевна, вооружившись очками, первоначально прочла телеграмму и, уставившись на почтальона неподвижным взором, бухнулась на табуретку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Большое тебе спасибо! – Тут Яков Иванович хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. – И позвонил полковнику Васильеву: – Тимофей Гордеевич, нет ли чего-нибудь подходящего на ноги для мальчиков на тринадцать лет, для моего сына и сына Валентиновой, на время, пока им сошьют обувку.
Последовал ответ: «Я позвоню». И минут через пятнадцать Васильев сообщил: «Что-нибудь подберем из реставрированных кирзовых маломерок».
Как только Юра встал и умылся, Яков Иванович посадил его за стол и, положив перед ним еще вчера написанное жене письмо, вручил самописку и сказал: «Пиши!» А затем продиктовал: «Здравствуйте, дорогие мамочка и бабушка! Обнимаю вас и целую. Вчера возвратился из фашистской неволи. Жив и здоров. Ваш сын и внук Юра».
Ранним утром женщины из ремонтных мастерских сняли с еще спящих ребят мерки и приступили к пошиву белья и верхнего – для мальчиков гимнастерок и шаровар, а для Дуси – платьица из красного материала в белый горошек. Вместо пальто для ребят подогнали телогрейки, а для Дуси решили сшить пальтишко из синего шевиота.
На фронте было спокойно, и Ирина Сергеевна, переложив всю работу по службе на своего помощника, решила остаться дома. Надо было что-то подыскать на ноги Дусе. И она поспешила в сапожную мастерскую.
Когда вернулась домой, то делопроизводитель Маша сказала, что звонил подполковник Карпов.
– Карпов? – встревоженно повторила Ирина Сергеевна и тут же крутанула ручку телефона:
– Тося, дай, пожалуйста, «Курган», а там двадцать первого.
И на этот раз неудачно. Вместо Карпова ответил майор Тарасов. Он сообщил, что недавно за Карповым заехал полковник Добров.
Обедали снова у Валентиновой. За столом были Якоз Иванович, Ирина Сергеевна и ребята.
– Чего это так срочно выехали Добров и Карпов? – поинтересовалась Ирина Сергеевна.
Яков Иванович понял, что волнует Валентинову. И хотя знал причину вызова, правды не сказал:
– Не знаю. Телеграмму подписал Алексашин.
– Раз Алексашин, значит, новое назначение. – Ирина Сергеевна не сводила глаз с Железнова.
Но он «пропустил» это мимо ушей и заговорил о Юре:
– У меня сегодня в штабе много работы, так пусть Юра до ужина побудет у вас. После ужина я заберу.
– Так и вы приезжайте ужинать. Я думаю, к этому времени вернется и Фома Сергеевич, – и, провожая на крыльцо, еле сдерживая слезы, обратилась к Железнову: – Я сегодня всю ночь глаз не сомкнула. Все о ребятах думала. Ведь их здесь оставлять нельзя. А куда девать? Может быть, Юру и моих в Княжино отвезти?
– Я тоже об этом думал, но так ни к чему и не пришел, – глубоко вздохнул Яков Иванович. – Давайте отложим это до приезда Хватова. Его тоже вызвали.
Хватов вернулся за два часа до ужина и, не заходя к себе, прошел прямо к Железнову.
– Чего вызывали? – поинтересовался Яков Иванович.
– Подрабатывали на выдвижение. Хотят до начала Смоленской операции сделать все перемещения.
– Куда?
– Пока не знаю. Но говорят – на корпус.
– Видно, от нас заберут и Карпова и Доброва. Они сегодня уехали по вызову комфронта. Ирина Сергеевна в смятении. У нее на Карпова были большие надежды. Удалось побывать у майора Никольского?
– Добрался. – Хватов снял шинель и повесил на рогульку… – Он предлагает паренька положить на обследование и только после этого сумеет сказать, можно ли вернуть ему зрение.
– А когда?
– А это уж теперь будет зависеть от желания Валентиновой. А где Юра? Я зашел в военторг и купил по шоколадке. Одели?
– Одели. Юрка потребовал погоны. Я, говорит, солдат, и мне погоны положены. А где Соколов?
– Он сошел у медсанбата.
Яков Иванович позвонил в медсанбат. Трубку взял подполковник Соколов.
– Павел Сергеевич, что вы узнали о Гребенюке Иване Фомиче? Что? Его уже эвакуировали в толовой госпиталь фронта? Жаль! Тогда я вас прошу по мере возможности все же выяснить, где он будет находиться. Этот человек мне дорог. Он все время оберегал моего сына. Будьте добры!
– У нас, Фома Сергеевич, до ужина еще целый час, – Яков Иванович постучал по часам. – Давай подумаем, кого будем рекомендовать вместо Карпова, и так по всей цепочке, а также и вместо тебя. Откровенно говоря, очень жаль мне с тобой расставаться. Ведь скоро два года, как мы вместе. Что только не пережили… Ну, ладно, дружище. Давай думать. Вместо Карпова я предлагаю майора Тарасова, а вместо него – на должность начштаба – майора Егорова. На его место – комбатом капитана Кочетова. Он сегодня прибыл с курсов. Посмотрел бы, какой стал представительный. Твое мнение?
– Я за! – без колебаний согласился Хватов, – прекрасные и командиры и коммунисты.
– А кого ты вместо себя предлагаешь? – спросил его Железнов.
– Если ты, Яков Иванович, не против, я предлагаю подполковника Милютина.
Помолчали.
– Ну что ж, хорошая кандидатура, – и Яков Иванович положил свою увесистую ладонь на стол. – Согласен. А теперь поехали к Ирине Сергеевне и обнадежим ее хотя бы этой чуточкой надежды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Карпов и Добров вернулись на второй день вечером.
Добров зашел к Железнову.
– Ну что, Иван Кузьмич, сосватали? – поинтересовался Железнов.
– Как будто бы сосватали на дивизию. Но куда – не сказали. С каждым в отдельности беседовал сам Соколовский. У нас, сказал он, есть думка выдвинуть вас на дивизию. Конечно, это не сегодня и не завтра, но скоро. Одно советую вам – бережливее относитесь к командному составу. Потом, говорит, у вас есть замечательные качества – храбрость и бесстрашие. Но комдиву нужны еще разум и выдержка. Так что, прошу вас, не суйтесь без нужды в пекло и так далее. Здесь я понял, что он говорил не без твоего, Яков Иванович, участия.
Карпов, так тот сразу же прошел в автопарк, но Валентиновой там не было. Позвонил ей на квартиру. После многих звонков в трубке зазвенел тоненький детский голосок:
– Мамы нет дома. Ушла за ужином.
Он полагал, что ошибся, и позвонил еще раз. Ответил тот же голосок и то же самое.
– А ты кто будешь?
– Я? Я Дуся. Дочка мамы.
И этот голосок девочки как-то сразу наполнил его душу новым, до сего времени неведомым чувством, и его потянуло сейчас же туда пойти. Не теряя времени, Карпов позвонил в полк майору Тарасову и, убедившись, что в полку все благополучно, а на фронте спокойно, широкими шагами направился к дому Валентиновой. У плетня остановился и с удивлением посмотрел на двух маленьких солдатиков. Один из них – при погонах, – изображая из себя кавалериста, скакал верхом на палочке и лихо рубил воздух самодельной саблей.
Другой, без погон, стоял неподвижно и смотрел на закат солнца.
– Здравствуйте, казаки! – приветствовал их Карпов.
Юра принял стойку смирно и отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
Ваня, тот просто сказал «здравствуйте». На крыльцо выбежала и поприветствовала Карпова девочка в красном с горошком платьице и с такими же цветастыми бантиками в косах, а за ней и Ирина Сергеевна.
– Тебя зовут Дуся. – Карпов пожал руку девочки. – А вот как звать боевых орлов, не знаю.
– Рядовой стрелковой дивизии Юрий Железнов! – четко доложил Юра.
– Сын нашего генерала? – Карпов обратился к Валентиновой.
– Да, сын генерала, – подтвердила она. – А это мой сын, Ваня. – И губы ее дрогнули.
Удивленно глядя на Ваню, Карпов раскрыл рот, чтобы спросить, что с ним, но Ирина Сергеевна, приложив палец к губам, остановила его и здесь же подтолкнула дочь:
– Дуся, приглашай Петра Семеновича ужинать с нами. – Дуся подошла к Карпову, взяла его за руку и тем же, что и в телефоне, голоском пропела:
– Петр Семенович, идемте с нами ужинать.
Ирина Сергеевна рассадила ребят так, чтобы Ваня был около нее и чтобы ей было легче помочь ему поесть. Карпов сидел напротив нее и думал, как помочь женщине в этом безысходном горе. Подбодрить участливым словом? Что толку? Деньгами? Было бы самое лучшее, думал он. Для того, чтобы пристроить ребят где-нибудь в тылу, у крестьян, нужны большие деньги, а с деньгами у него самого было плохо: ведь он жил только на фронтовые, а все остальное жалованье получает в Княжино жена по аттестату, который он выслал ей в тамошний райвоенкомат еще в сорок первом году.
После ужина Ирина Сергеевна, убрав со стола, дала Дусе тряпочки и устроила ее в уголке мастерить одежку для куклы, сделанную из таких же тряпочек. Ребят же посадила за стол, положила перед Юрой брошюрку о героическом подвиге Зои Космодемьянской и попросила почитать Ване. И вот, когда дети занялись своим делом, она вышла на крыльцо и там опустилась на ступеньку к Карпову, который с нетерпением ждал этого момента: ведь из-за последних событий они не виделись, как ему казалось, целую вечность. К тому же вечер дыханием цветущей хвои будоражил душу. А тут еще своими трелями манил к себе в черноту леса шальной соловей.
– Пройдемся немного, – обхватив рукой, приподнял ее Карпов и коснулся губами ее губ.
– Не надо, Петя, – Ирина Сергеевна сняла его руку со своего плеча. – Я очень и очень устала. Не знаю, как только ноги держат. – И снова опустилась на ступеньку. – Давай лучше поговорим, как дальше жить будем? Видишь, как у меня получилось, – и радость и горе… А тут ходят слухи, что тебя назначают на другое место и даже в другую армию.
– Да, Ириша, назначают. Но ты не волнуйся. Я как только на новом месте обживусь, так сразу же буду хлопотать, чтобы тебя перевели к нам в дивизию или куда-нибудь поближе. Тогда мы опять будем вместе.
– А дети?
– А их надо устроить где-нибудь поближе к тылу, у крестьян.
– Это, Петя, легко сказать, да сделать трудно. Кто это возьмет на себя обузу и ответственность возиться со слепым мальчиком?
– За хорошие деньги возьмутся. А деньгами я помогу.
– А я, Петя, думаю о другом.
– О другом? – насторожился Карпов. Он очень боялся, как бы она не решилась повезти их вместе с Юрой в Княжино, ведь там была его жена.
– Вчера я была в нейрохирургическом госпитале. – Зная ревнивое отношение Карпова к Хватову, она сознательно здесь покривила душой. – Там мне предложили положить Ваню на обследование. Говорят, некоторым при таком ранении возвращают зрение. Но прежде чем на это решиться, я хочу посоветоваться с тобой.
– А что? Это, пожалуй, самое правильное решение.
Но сказал он это каким-то безучастным тоном, как о совершенно чужом ребенке, и это больно отозвалось в материнском сердце Ирины Сергеевны. И она как-то сразу сникла.
– Ириша, ты чего? Плохо тебе? – Карпов обнял и привлек ее к себе. – Может быть, боишься, что уеду и забуду? Нет, этого не будет, наоборот, буду тосковать и нестерпимо ждать того времени, когда мы снова будем вместе. Ну, что? Скажи хоть слово.
– Ну, что тебе сказать? – И чуть было не сорвалось у нее с языка, что мужем-то он, Петя, может стать, а вот станет ли отцом… Но сказала другое: – Тяжело мне будет без тебя…
Там, где только что замолчал соловей, замелькали узенькие лучи автомашины. Карпов встал и хотел было спрятаться от посторонних глаз. Ирина Сергеевна его задержала:
– Что ж, так и дальше будем прятаться от людей?
– Это машина комдива, и я не хочу, чтобы он меня здесь видел.
– Ну и что ж. Пусть видит.
Но за Юрой приехал только один Польщиков. Услышав сигнал, ребята высыпали на крыльцо.
– Раз так получается, я поехал. – Карпов поцеловал Валентинову. – Польщиков подбросит меня до автопарка, а там дежурной я доберусь и до полка, – и хотел было сесть в машину, но Ирина Сергеевна задержала:
– Попрощайся с детьми.
Карпов проворно взбежал на крыльцо и пожал Ване с Дусей руки:
– До свидания, детки. Всего вам хорошего. Слушайте маму.
Красный глазок машины давно растворился в ночной черноте, а Ирина Сергеевна, прижав к себе ребят, все еще смотрела ему вслед, удрученно думая о неласковом отношении Карпова к детям.
«А где ему взять ласки, когда всю свою жизнь жил в свое удовольствие – пустоцветом?» – мысленно сказала сама себе.
На другой день утром Карпов вызвал к себе начфина и приказал затребовать из военкомата данный жене денежный аттестат.
– А что с ней? – удивился начфин.
– Да ничего. Так надо.
* * *
Яков Иванович возвратился к себе в землянку, когда Юра уже лежал в постели. Он наскоро разделся, помыл руки и присел возле Юры.
– Вот видишь, сынок, какая у твоего отца служба. Никак не найду даже часика, чтобы пораньше освободиться и поговорить с тобой про твое житье-бытье, про твоих друзей и начальников. Да, чуть не забыл, – и Яков Иванович вытащил из кармана шинели мешочек с карамелью и вручил сыну. – Давай съедим сегодня по одной. А завтра возьми с собой и угости ребят Ирины Сергеевны. Ну, рассказывай, – Железнов сел поудобнее на чурбачок.
– А что рассказывать-то? – Юра, смакуя, сосал конфеты. Ведь за все время войны такая сладость с приятной кислинкой впервые попала ему в рот.
– А ты начни с самого-самого начала, с того момента, как мама ушла из дому по городской тревоге.
На этот раз Юра смог поведать отцу весь ужас только первого дня войны и весь тот кошмар, который пережил он с бабушкой и ребятами Валентиновой. И уже было начал рассказывать о том, как вернулась мать, как они эвакуировались, и на фразе: «Нас погрузили в машину – и на вокзал, и на вокзал…» путанно повторил несколько раз и заснул.
И так каждый вечер понемногу Юра раскрывал перед отцом свою жизнь и героические дела партизан Подмосковья и Смоленщины.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Весна пришла и в Княжино. Горячее солнце быстро согнало снег, и луга зазеленели муравой, а поля – озимью. Княжинцы спешили до начала полевых работ поднять землю на своих огородах да привести в порядок усадьбы. Аграфена Игнатьевна, хотя и некуда было спешить, тоже не отставала от своих соседей. И вооружившись лопатой, также ковырялась в своем маленьком огороде.
– Бог на помощь! – приветствовал ее с улицы старичок почтальон. – Железнова?
– Железнова, батюшка, Железнова, – засеменила Аграфена Игнатьевна к изгороди.
– Вот депеша с фронта. Так что, мать моя, идемте в дом. Надо в книге расписаться и время проставить.
Прежде чем это выполнить, Аграфена Игнатьевна, вооружившись очками, первоначально прочла телеграмму и, уставившись на почтальона неподвижным взором, бухнулась на табуретку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58