ЧУТЬ ПОДРОБНЕЕ Заботы в жизни Красноперова принимали нередко фантастический, даже безумный характер. Однажды наш герой приобрел себе кальсоны. Заурядные румынские кальсоны фирмы «Партизан». Казалось бы, ну что особенного? Голубые кальсоны с белыми пуговками. И сначала все было хорошо. Но затем, в ходе стирки, пуговицы утратили форму. Филолог маникюрными ножницами подровнял их края. Очередная стирка – новое разочарование. Пуговицы вновь стали неровными, как блины. Красноперов их снова постриг. Наконец пуговицы смылись окончательно. И тогда Красноперов был вынужден пришить себе новые, железные, от сохранившейся армейской гимнастерки. Что стоило ему немалых трудов. 27. ТРОТУАР И МОСТОВАЯ Опустив голову, шел Красноперов, нес тяжелый чемодан. Вдруг дорогу ему преградила толпа. Теснились женщины в старой одежде. Шумно переговаривались мужчины в телогрейках. Дети ползали среди галош.Красноперов, задевая людей чемоданом, не слыша ругательств, достиг прилавка.– Что дают? – задыхаясь, спросил он.– Читать умеете?– Да, – растерянно ответил Красноперов, – на шести языках.На листе картона было выведено зеленым фломастером:«СВЕЖИЙ ЛЕЩЬ»– А почему у вас «лещ» с мягким знаком? – не отставал Красноперов.– Какой завезли, такой и продаем, – грубовато отвечала лоточница.Руки ее были серебряными от чешуи.филолог свернул по направлению к дому. Переулок был украшен модернизированным стеклянным ларьком. Внутри алел сухорукий Миша, любимец публики и балагур. Два ефрейтора в гимнастерках, стянутых широкими ремнями, отошли под навес. В руках они держали кружки с пивом. Легкая пена опускалась на мостовую. Красноперову вдруг показалось, будто чокаются ефрейторы своими непутевыми головами.Красноперов замедлил шаги у витрины фотоателье, разглядывая лица пасмурных мужчин и женщин. Потом, чуть выше, обнаружил транспарант:«ОНИ МЕШАЮТ НАМ ЖИТЬ»Вдруг за спиной его раздался крик. Мужчина, нетрезвый, как ртуть, бежал через дорогу, пытаясь остановить такси. Он то замирал, качаясь на пятках, то, припадая к земле, мчался автомобилю наперерез. С велюровой шляпой он давно разминулся. Теперь она катилась в противоположном направлении. А именно – к Владимирской площади.Машина гудела. Пьяный уцепился за бампер.Автомобиль резко затормозил, прочертив две линии на сером асфальте. Оттуда вышел инкассатор с парабеллумом.Пьяный шарахнулся в сторону. Филолог оказался на пути его. Они столкнулись. Красноперов деликатно отступил.– Хочешь, понесу твой чемодан? – спросил незнакомец.– Что вы? – запротестовал наш герой. – Я уже дома.– Давай помогу, – настаивал человек.– Это совершенно лишнее.– А я все равно помогу.– Ни в коем случае.– Сказал – помогу, значит – помогу!– Я не устал. И вообще, мой дом за поворотом.– Нет, помогу! – сказал незнакомец. .– Категорически отказываюсь.– Ты Леву Сивого знаешь?– Нет, – удивился филолог, – кто это?– Это я, – скромно потупился человек.– Очень приятно. И тем не менее…– Со мной шутки плохи, – незнакомец рванул чемодан, – молчи, гад, убью… 28. ОТРАЖЕНИЕ Забулдыга нес чемодан, ударяя то и дело себя по колену. Красноперов шел рядом. Потом Красноперов нес чемодан. Незнакомец сопровождал его, задевая плечом водосточные трубы.Мимо, громыхая, проехал трамвай. Видны были залитые светом деревянные кресла.Наконец они приблизились к шестиэтажному дому с балконами. Красноперов остановился.– С тебя полбанки, – ухмыльнулся незнакомец.– Но я спешу, – возразил филолог, – мы так не договаривались. И денег у меня, честно говоря, немного. Впрочем, если угодно, тут рубль с мелочью.– Тогда я сам куплю полбанки, – не унимался человек.– Как это?– Очень просто. Разве мне твои деньги нужны? Мне с тобой поговорить хочется!И сразу же ощущение покоя возникло у Красноперова. Все показалось ему мучительно дорогим и близким. Забулдыга в дорогом, испачканном сметаной пальто. Трещины на асфальте. Эмалированная табличка над подъездом. И то, что ждет его: холодный полумрак, щербатые ступени. Тусклая лампочка в проволочной сетке. Обитая коленкором дверь. Коммунальные соседи – Гендлины, Моргулисы, Шарашенидзе. Заваленная книгами берлога. Все то, что было. И все то, что будет. Все это составляло единственную, нужную, знакомую жизнь…– Вы мне чрезвычайно симпатичны, – улыбнулся Красноперов, – но я тороплюсь. Заходите как-нибудь. Вон мои окна.Пьяный не обиделся. Он сказал:– Тогда я сделаю вот что. Я тебя поцелую.– И это лишнее, – возразил Красноперов.Забулдыга постоял в раздумье. Затем взглянул на Красноперова и твердо произнес:– Тогда уж я как минимум – спою. И спел-таки негромко «Кукарачу». 29. МЫ ИДЕМ ПО УРУГВАЮ… Вечером Красноперов брел по залитому светом Невскому. Люди толпились у дверей кинотеатров, заслоняли сияющие витрины гастрономов. Лица под неоновым огнем казались благороднее и чище.Помедлив, Красноперов толкнул вертящиеся двери.В холле ресторана было прохладно от зеркал. Девушка в малиновых брюках красила ресницы. Красноперов бегло сосчитал – их оказалось девять. Рядом томился высокий парень с бородой. Швейцар подозрительно его разглядывал.филолог двинулся наверх, беззвучно ступая по истертой ковровой дорожке. В руке он держал алюминиевый номерок.Его подхватила волна джазовой грусти и аромата кавказских блюд. Мужчины в белых куртках, лавируя, пересекали зал.Музыканты играли, сняв пиджаки и раздвинув колени. Перед каждым возвышалась тумба, украшенная сияющей лирой из жести, флейтист и барабанщик переговаривались о чем-то. Певица вытирала салфеткой лаковые бальные туфли.Музыка стихла. Все расселись, шумно передвигая стулья.Красноперов оглядел помещение и вздрогнул. Алюминиевый номерок, звякнув, покатился к выходу.Возле пальмы сидела артистка Лорен. Жан Маре протягивал ей сигареты. Бельмондо разглядывал деревянную матрешку. Ив Монтан сосредоточенно штопал замшевый пиджак. Анук Эме с Кардинале ели харчо из одной тарелки.Ошеломленный филолог приблизился к столу.– Экстраординаре, – закричала Софи Лорен, – какая встреча! А мы на фестиваль прилетели. Хочешь контрамарку в первый ряд?– Кривляка, – фыркнула Эме.– Заметь, – шепнула нашему герою Кардинале, – Сонька туфли разула. Мозоли у ней – это страшное дело!– Интересно, где здесь могила Евтушенко? – спросил Бельмондо.– Нет ли трешки до среды? – поинтересовался Монтан.– Что сегодня по телевизору? – задал вопрос Жан Маре.Красноперов поднял руки и отчаянно воскликнул:– Где это я? Где?!– Рифмуй, – пикантно ответил ему грубиян Бельмондо.Дирижер взмахнул палочкой. Оркестр заиграл «Сентябрь в Париже». Анук Эме протянула свою фотографию с надписью: «Милому товарищу Красноперову.Если любишь – берегиКак зеницу ока,А не любишь – то порвиИ забрось далеко.Твоя Анук».
Кончается история моя. Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры. Иная жизнь, далекие миры – все это бред. Разгадка в нас самих. Ее узнаешь ты в последний миг. В последнюю минуту рвется нить. Но поздно, поздно что-то изменить…

1 2 3 4