Начнешь с дальних комнат. И не забудь, мы занимаем только один этаж. А то одна девочка так разошлась, что еще три этажа пылесосила – риэлтеров и турагентство. А те стульчики двигали и цветочки заодно просили полить. Запомни, только этот этаж.
Я ошарашенно закивала. Может, конечно, такому крутому агентству и потребовалась уборщица с эффектной внешностью и маникюром, но басни-то зачем читать? Зачем садиться на шпагат?
Я поволокла за собой луноход. Деля вслед пожелала мне успехов.
Может, действительно, большие деньги делаются на ерунде? Я штурмовала университет, потом аспирантуру, а тысячу долларов обещают за работу уборщицы...
– Опять? – недовольно спросила меня длинная девица, восседающая за компьютером в первом кабинете. – У нас что – роддом? Постоянно пылесосят. Может просто хлорочкой?!
Я молча обработала абсолютно чистый ковролин, пожалев, что напялила узкую короткую юбку, а не джинсы. Как ни хорош пылесос, а приходиться наклоняться. И все-таки: зачем я садилась на шпагат?..
– Опять!! – воскликнул в следующем кабинете лохматый парень, отъезжая в кресле от рабочего стола, чтобы мне удобнее было работать. – Я еще не запылился, не успел! Но спасибо, конечно!
Закрыв за собой дверь, я решила, что что-то делаю не так. Наверное, пылесося, нужно петь и танцевать, тогда понятно, за что столько платят.
В третьем кабинете меня не сразу заметили. Там взасос, взахлеб и всерьез целовались. Если бы дама не постанывала, я подумала бы, что бородатый мужик ее придушил. Я прочитала табличку на двери: «Начальник отдела связей со СМИ» и постучала громче, чтобы они услышали и разлепились. Мужик оторвался от девицы и под ее ревностным взглядом жестом пригласил меня войти. Я опять пожалела, что не надела джинсы.
– Хотите, похлопочу, и вас переведут в модельный отдел? Зачем махать веником с такой фигурой? – спросил бородатый.
– По фигуре и веник, – тихо огрызнулась я и поспешила удрать из кабинета.
– Эй, девушка! – не обиделся начальник отдела связей со СМИ – Вы вполне можете договориться со своей напарницей и убирать мой кабинет только один раз в день. Этого достаточно!
Все недовольны моей работой, все считают ее лишней.
Следующая комната оказалась кабинетом директора. Я узнала пестревшие постерами стены и высокое кожаное кресло. Оно оказалось пустым, Андрона в кабинете не было. Я начала пылесосить. Они правы, моя уборка ни к чему, ковролин стерильно чист. Я водила щеткой по полу и думала о том, что есть же счастливые люди, которые делают любимую работу и получают за это нормальные деньги. Я мечтала быть историком, хотела заниматься наукой и делать открытия, а вынуждена пылесосить пол на второй раз, потому что богатый дядя так захотел, а я очень и очень нуждаюсь в деньгах.
Вдруг я увидела ноги. Они торчали из-под стола и на них были хорошо знакомые мне ботинки. Именно эти остроносые ботинки были на Андроне, когда он беседовал со мной. В кресле Андрона не было. А ноги под столом были. Задранная брючина открывала черный носок и бледную полоску кожи над ним.
Я закричала и выскочила из кабинета. Раньше я занималась не только художественной гимнастикой, но и пела в хоре. У меня был хороший, редкий голос – колоратурное сопрано. Думаю, меня услышали на своих этажах и риэлтеры и турагентство. Я кричала, а сердце колотилось в ушах.
Открывались двери, выскакивали люди и бежали ко мне. Длинная девица, просившая хлорку, юноша, не успевший запылиться, Синяя борода и его помятая дама. Кто-то завизжал не хуже меня. Первой подбежала Деля.
– Что?
– Убили!
Я показала на ноги, торчащие из-под стола. Я так и знала, что большие деньги на ерунде не делаются. Рядом с ними ходят страх, смерть, кровь и убийства.
Деля стройным телом преградила всем путь к мертвому директору.
– Всем оставаться на местах! – скомандовала она, и толпа послушно застыла в коридоре.
Шагом смены караула Аделина Аркадьевна промаршировала к столу и исчезла под ним.
– Кто вам сказал, что он убит? – холодно поинтересовалась она, вынырнув рядом с директорскими ногами и строго глядя на меня поверх очков.
– Никто. Я сама увидела.
– У вас больное воображение. – Откуда-то с пола она подняла пустую бутылку ликера «Бэйлис» и поставила ее у компьютера.
Вот уж не думала, что от дамского напитка можно трупом свалиться под стол. Послышались то ли облегченные, то ли разочарованные вздохи, народ стал разбредаться по рабочим местам. Никто не сделал попытку разбудить директора и усадить его в кресло.
– Пойдем отсюда, – сказала Деля. – Через час он будет в норме.
– А... как же... Его нужно посадить в кресло.
– Зачем? – удивилась Деля. – Придет клиент, а директор ни бе ни ме. А так – просто никого нет.
Она запинала директорские ноги поглубже под стол, чтобы их не было видно. В ее действиях был такой автоматизм, что я поняла – она этим частенько занимается.
– А он это... точно живой?
Деля посмотрела на меня укоризненно:
– Ты если что увидишь в следующий раз необычное, не визжи, а позови меня. Я в соседней комнате сижу.
Значит, это еще не все, что я могу увидеть?
– Хорошо, – кивнула я.
И зачем я так много и долго училась? Моя подруга Нэлька, с трудом закончившая десятилетку, после школы подалась в риэлтеры. Теперь у нее свой бизнес, две квартиры в центре, серебристый Мерседес и недвижимость в Праге. Или в Испании, я никак не могу запомнить.
– Хорошо, – повторила я как можно вежливее.
– А как вас зовут?
– Лора.
– Лора, в ваши обязанности также входит уход за растениями. Пальмочки нужно поливать и обязательно протирать листья влажной тряпочкой. Да, и еще кормить рыбок. Пойдемте, я покажу вам, где корм.
Она подвела меня к громадному аквариуму, открыла черную тумбу под ним, и показала на какие-то пакетики.
– И, пожалуйста, прежде чем орать, позовите тихонечко меня. Тихонечко. И мы решим, что с этим делать.
– С чем?
Она уставилась меня поверх красивой, дорогой оправы.
– Что – с чем?
– С чем мы с вами будем что-то делать?
– Это уж вам виднее. Мойте пальмы, Лора, мойте. И не шумите так больше. А то у нас будут проблемы с арендой. Турагентство давно хочет занять этот этаж.
Я поплелась за тряпкой и ведром. Я полила жирные, наглые, холеные пальмы, но мне показалось, что я это сделала зря: их кто-то полил до меня. Притащив стремянку, я залезла на нее, чтобы дотянуться до разлапистых листьев, но они оказались идеально чистыми. Я все равно стала тереть их тряпкой – пусть получают уход на тысячу долларов. Я помыла три пальмы и приступила к четвертой, когда дверь напротив открылась и из-за нее высунулась голова Андрона. Он подул на свой блондированный чубчик и сосредоточил взгляд на обстановке. Он увидел пальму, стремянку, меня.
– Вы?
– Мы?
– Зачем вы моете пальму?
– Деля велела. Аделина Аркадьевна.
– Вам?
– Нам.
– Странно. Пальму моет Ирина. Зачем ее мыть второй раз?
– Кажется, все, что я делаю, все второй раз.
– А что вы еще делаете? – уставился он на меня.
– Я пылесосю. Пылесошу.
– Ты?! Только не говори «мы».
– Да. Но все ругаются, наверное, потому, что пылесосит еще и Ирина.
Он часто заморгал, стараясь протрезветь.
– Вы модель, Лора. Модель, а не уборщица. Идите к девочкам, в 202-ю, учите сценарий. Скоро новогодние праздники, у нас много заказов. Не надо мыть пальму! Ее моет Ирина.
Я спрыгнула со стремянки и догадалась, зачем им требовалась от меня эффектная внешность.
– А рыбки? – на всякий случай уточнила я.
– Рыбки, пальмы, пылесос, кофе и сигнализация – этим ведает Ирина. Я убил на вас все утро, а вы схватились за тряпку. Вы странная, Лора!
– Деля сказала...
– И Деля странная. Все странные. А еще говорят, что я много пью.
Он тяжело вздохнул и исчез за дверью.
Из огромного аквариума на меня таращились пучеглазые рыбы. Они были не против того, чтобы я покормила их во второй раз, но я не стала этого делать. Модель так модель. Я пошла искать 202-ю.
Еще не привыкнув, что я не уборщица, в 202-й я первым делом уставилась на пол. Ковролин и здесь был чистый.
– Привет, – сказала брюнетка, сидевшая у большого зеркала.
Комната походила на гримерную, в которую зачем-то напихали компьютеры.
– Привет, – равнодушно сказала блондинка, стоявшая с какой-то папкой у окна. – У нас уже пылесосили.
– Я модель.
Они скептически осмотрели меня с ног до головы. Я спрятала руки за спиной и шагнула за стул, чтобы мои стоптанные сапоги не очень бросались в глаза. В блондинке я признала девицу, которая визжала со мной в унисон, поверив, что шеф убит.
– Странно, ты была с пылесосом, – сказала она.
– Репетиция, – буркнула я. – Клиент заказал клип о чудесах бытовой техники. Я модель. А рыбки, пальмы, пылесос, кофе и сигнализация – этим ведает Ирина.
Они уставились на меня как рыбы из аквариума, которым не дали вторую порцию корма.
– Лора, – представилась я, вспомнив, что с девочками велено знакомиться.
– Жанна, – протянула блондинка. Она была замедленная и неестественно красивая, как резиновая кукла, которую старательно надули в нужных местах.
– Сорокина, – сказала брюнетка, поморщив безупречно правильный нос.
«Вот и мой трудовой коллектив!» – грустно подумала я.
Коллектив больше не захотел со мной общаться. Девицы уткнулись в какие-то бумаги и забубнили под нос.
– Я конфетка Белоснежка, – бормотала Жанна. – Вкусная и сладкая, белошоколадная. У меня внутри орешка, съешь меня и будет... будешь... непонятно написано. Какой кретин это писал и почему не распечатал? Я конфетка Белоснежка...
Я по-прежнему пряталась за стулом, коллеги про меня забыли. Сорокина бормотала свой текст:
– Заяц прыгает по сцене и поет: « Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, я сладкий на все сто. О, о, о.» Черт, я не хочу прыгать, я не могу петь, не умею!
Представить длинную, тонкую как указка Сорокину прыгающим и поющим зайцем было трудно. Мне стало смешно.
– Я конфетка Белоснежка, у меня внутри орешка. Ха! У меня внутри орешка? – Жанне тоже не нравилась роль.
– Заяц подводит итоги конкурса на лучшее название новых конфет фабрики «Кондитер». Приз – огромная коробка с продукцией фабрики. Заяц опять поет: «Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец...» Тьфу! Не буду, не хочу! Я не умею, блин, петь! – почти заплакала Сорокина.
– Я умею! – я вышла из-за стула и вытащила руки из-за спины. Плевать, что стоптаны сапоги, зато я пою и танцую, а Сорокина не умеет.
Сорокина вытаращила на меня хорошо нарисованные глаза. Уж она-то постаралась в первый рабочий день выглядеть эффектно. Блестящие черные волосы забраны в хвост, макияж – часа на два работы, из одежды что-то маленькое, лоскуточками, как у островитянки, а главное – абсолютно новые сапоги на километровой шпильке. Такую Деля не заставила бы мыть пальмы, а сразу направила бы в 202ю.
– Я правда умею, смотри!
Я запрыгала, одной рукой изображая хвост, другой уши.
– Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, я сладкий на все сто! О, о, о!
– Да, прыгать лучше тебе, – согласилась Сорокина. – Ну-ка, а что у тебя в сценарии?
Она дотянулась до стола у другого зеркала и взяла оттуда папку. Я догадалась, что это мой стол, мое зеркало, моя папка.
– Так! О! Карамельная палочка! «Во мне много карамели, меня нет вкусней на свете. Жуй меня, кусай меня, лижи, люби только меня». Ужас! Говорила же, интим не предлагать.
– Это детский праздник, – успокоила Жанна. – До шести лет.
– Я шучу, – огрызнулась Сорокина. – Какой идиот это писал? И почему кретин Толик решил, что из меня заяц лучше, чем карамельная палочка? Почему ей он дал палочку, а мне говнистого зайца?
– Шоколадного, – поправила я.
– Она шутит, – объяснила Жанна.
– Толик не будет возражать, если мы поменяемся ролями? – спросила я.
Сорокина пожала худыми плечами и встала, разогнув тело на высоту под два метра.
– Ну, смотри сама, палочка я хоть куда! Жуй меня, кусай меня, лижи, люби только меня. А? Черт, знала бы я, чем мне придется тут заниматься!
Я тоже не знала, но детский праздник, конкурс, зайчик – это очень мило. После истории, это единственное, чем я хотела бы заниматься. Я уселась за свой стол. Зеркало напротив отразило мою серую физиономию с жалкими остатками туши на ресницах. Я буду хорошим зайцем – добрым и веселым, на тысячу долларов.
Я стала учить сценарий.
* * *
Новогодний праздник-презентация фабрики «Кондитер» был назначен на два часа дня в Доме культуры Железнодорожник.
Прибежал Толик, маленький, кругленький, лет сорока и заставил всех вслух повторить текст. Он одобрил, что мы с Сорокиной поменялись ролями.
– Боюсь только, костюм зайца будет тебе длинноват, но что-нибудь придумаем!
Нас посадили в микроавтобус, Толик закинул в салон тюк с костюмами, притащил коробки с подарками, и мы поехали. Ведущей праздника должна была быть Деля. Увидев меня среди девушек, она сильно удивилась.
– А вы что здесь делаете, Лора?
– Я модель.
Деля уставилась на меня своим фирменным взглядом поверх очков.
– Вы?! Тогда зачем вы пылесосили?
Я очень устала отвечать на этот вопрос, а тут опять понадобилась удобоваримая версия, на этот раз для Дели. Я решила ей польстить:
– Вы сказали, что кадрами заведуете, я думала – моделями. Вы так выглядите... Думала, может, клип какой репетируем.
– Ага, – усмехнулась Деля. – Детектив. С трупом директора.
Все в машине засмеялись, даже шофер.
– Просто вы шли по коридору такая несчастная, а Ирина давно хотела уволиться.
До ДК мы ехали почти час. Название «Железнодорожник» и зловещая аббревиатура ДКЖ досталась этому заведению культуры в наследство с советских времен. Там были самые престижные и самые дорогие залы в городе. В них выступали все столичные гастролеры. Видимо, фабрика «Кондитер» очень неплохо заплатила агентству, раз презентацию решили провести именно там. Деля, сидевшая рядом с водителем, активно руководила движением:
– Не надо ехать по проспекту, там много светофоров. Давай дворами.
Толик раздавал нам указания:
– Девицы! Сцена большая, близко к краю не подходите! Там яма оркестровая – туда всегда все падают.
1 2 3 4 5