https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/Vitra/geo/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Если ты думаешь, что я на это способен, то только из-за твоей патологической молодости. Тебе еще не удалось перейти от юношеской свободы в ту страну, в которой я обитаю. Я – человек, женатый на женщине, которая экономически, интеллектуально и даже сексуально превосходит своего мужа.
Перед уходом Эрик заскочил в формовочную, рассчитывая отыскать Брюса Химмеля. Он действительно уже был здесь. Рядом с громадной корзиной для отбракованных Ленивых Собак.
– Брось их обратно в раствор, – обратился Джонас к Химмелю, швырнув ему бракованный шар, только что сошедший с конвейера вместе с экземплярами, вполне пригодными для того, чтобы их вставили в управляющую систему межпланетного корабля. – Ты знаешь, – сказал он Эрику, – если взять десяток этих анализаторов, причем не бракованных, а тех, которые идут в приборы для армии, окажется, что по сравнению с прошлым годом или даже с прошлым полугодием их скорость отклика замедлилась на несколько микросекунд.
– Ты хочешь сказать, – ответил Эрик, – что наши требования к качеству понизились?
Это казалось невероятным. Продукция ТМК была жизненно важна. Вся разветвленная система военных операций целиком зависела от бесперебойной работы этих небольших, с человеческую голову, шаров.
– Именно, – по-видимому, это мало беспокоило Джонаса. – Дело в том, что раньше мы отбраковывали слишком много блоков. Мы почти не получали дохода.
– Иногда мне х-хочется вернуть время, когда мы занимались гуано марсианских летучих мышей, – заикаясь, произнес Химмель.
Когда-то корпорация занималась сбором помета марсианских мышей-хлопушек. Со временем, встав на ноги, фирма получила возможность воплотить в жизнь более перспективный проект по использованию другого представителя марсианской фауны – марсианской матричной амебы. Этот уникальный одноклеточный организм выжил благодаря своей способности копировать другие формы жизни, а именно те, которые сколько-нибудь соответствовали его размерам. И хотя эта особенность забавляла земных астронавтов и официальных лиц из ООН, никто из них не додумался до промышленного использования матричной амебы, пока Вирджил Акерман, выросший на мышином гуано, не выступил на сцену. За несколько часов он предложил матричной амебе один из дорогих мехов своей тогдашней любовницы; амеба доверчиво скопировала его, после чего к удовольствию Вирджила и девицы у них оказалось два норковых манто вместо одного. К сожалению, матричной амебе скоро надоело быть мехом, и она решила Снова стать сама собой. Это решение оставило у ее хозяев чувство неудовлетворенности.
Решение проблемы, поиски которого заняли несколько месяцев, заключалось в умерщвлении амебы во время ее периода мимикрии и помещении трупа в бассейн с фиксирующими химическими веществами, обладающими способностью сохранять нужную форму. Эти изделия были долговечны и представляли собой точную копию оригинала. Исследования еще велись, а Вирджил Акерман уже оборудовал посадочное поле в Тиуане, Мексика, и принимал грузы с искусственным мехом всех сортов с заводов на Марсе. И почти сразу же искусственные меха вытеснили натуральные с рынка.
Война все изменила.
Кто мог подумать тогда, когда подписывался Договор о Мире и Сотрудничестве с Лилистар, что дела пойдут так плохо? Ведь по утверждениям Лилистар и ее министра Френекси, Лилистар являлась самой могущественной военной державой в галактике; ее враги – риги – и в военной, и во всех других областях были гораздо слабее. Война, безусловно, обещала быть короткой.
“Война сама по себе плоха” – размышлял Эрик, – но ничто так не заставляет задуматься и попытаться, заново оценить прошлые поступки и решения – например, о Мирном договоре – как поражение. И об этом задумываются теперь большинство землян. Но их мнения никто не спрашивает – ни Мол, ни правительство, ни сама Лилистар. А между тем уже никто не сомневается, и об этом открыто говорят в барах и в уединении гостиных, что даже мнение самого Мола теперь уже мало что значит”.
Как только начались военные действия, тиуанская корпорация “Меха и красители” перешла от торговли искусственными мехами к военным заказам, как, впрочем, и все крупные промышленные компании. Сверхъестественная точность копирования главных анализаторов для космических кораблей – монад Ленивая Собака пришлась как нельзя более кстати для рода деятельности, которой занималась ТМК: конверсия прошла легко и почти незаметно. И вот теперь, задумчиво стоя перед корзиной с бракованными изделиями, Эрик задавал себе вопрос, который рано или поздно приходил на ум каждому в фирме: как можно использовать эти нестандартные, но законченные и сложные изделия. Он выбрал одно и повертел в руках. По весу напоминает бейсбольный мяч, по размеру – грейпфрут. Похоже, из этих отбросов на самом деле ничего не сделаешь. Он повернулся, чтобы швырнуть шар в утробу контейнера, который вернет застывшему пластику привычную органическую форму.
– Подожди, – хрипло произнес Химмель, Эрик и Джонас уставились на него.
– Не надо его растворять, – сказал Химмель. Его всего перекосило от смущения, он не находил места рукам, длинные узловатые пальцы судорожно сжимались. Глотая воздух открытым ртом и как бы задыхаясь, он пробормотал: – Я.„– я больше не делаю этого. Видите ли, сырье для одного блока стоит только четверть цента. Весь этот ящик стоит не больше доллара.
– Ну и что? – спросил Джонас, – их все равно надо отправлять, чтобы…
– Я куплю его, – забормотал Химмель. Он полез в карман брюк, стараясь отыскать бумажник. После долгих усилий ему наконец удалось ста извлечь.
– Зачем тебе это? – потребовал Джонас.
– Я все устроил, – выдавил Химмель после мучительной паузы, – я плачу полцента за каждую бракованную Ленивую Собаку, в два раза больше, чем она обходится компании, она даже имеет с этого прибыль. Что в этом плохого? Его голос сорвался.
Пристально глядя на него, Джонас сказал:
– Да никто не против, мне просто интересно, для чего тебе все это нужно. Он искоса посмотрел на Эрика, как будто желая спросить, что он обо всем этом думает.
– Хм… они мне нужны, – ответил Химмель. Он уныло повернулся и зашаркал к ближайшей двери. – Но они все мои, я заплатил за них вперед из моего жалования, – пробурчал он через плечо, открывая дверь. Весь напрягшись, с лицом, побелевшим от возмущения и искаженным тревогой, он шагнул в сторону. По всей комнате, служившей, по-видимому, складом, на колесах, размером с серебряный доллар, сновало около двадцати игрушечных тележек, искусно избегая столкновений и ни на минуту не прерывая своего стремительного движения.
На каждой тележке Эрик заметил вмонтированную Ленивую Собаку, управляющую се движениями.
Немного опомнившись, Джонас почесал нос, хрюкнул и спросил:
– Чем они питаются? – Наклонившись, он ухитрился поймать одну из них, когда она катила мимо его ноги. Он поднял тележку, ее колеса не переставали отчаянно крутиться.
– Просто дешевая А-батарейка на десять лет, – сказал Химмель, – еще полцента.
– И ты сам сделал все эти тележки?
– Да, мистер Акерман, – Химмель взял у него тележку и поставил ее обратно на пол; она опять деловито покатила по своему маршруту. – Эти пока слишком новые, чтобы их отпускать, – объяснил он. – Они должны потренироваться.
– А потом, – вставил Джонас, – ты отпустишьих на свободу.
– Верно, – Химмель кивнул своей куполообразной лысой головой, при этом его роговые очки сползли на нос.
– Зачем? – спросил Эрик.
Главный вопрос был задан, Химмель покраснел, жалко дернулся, однако ответ прозвучал гордо и слегка вызывающе.
– Потому, что они заслуживают ее.
– В этой протоплазме ведь не осталось жизни, – сказал Джонас, – она погибла, когда фиксировалась в растворе. Ты знаешь это. Это просто электронная схема, такая же мертвая, как, скажем, робот.
– Но я считаю их живыми, мистер Акерман, – ответил с достоинством Химмель, – и только то, что они ущербны и не могут вести космический корабль в пространстве, еще не означает, что они не имеют права на свою скудную жизнь. Я отпущу их, и они будут себе раскатывать, может быть, лет шесть, а может быть больше. Это дает им то, для чего они предназначены.
Повернувшись к Эрику, Джонас произнес:
– Если бы старикан узнал об этом…
– Мистер Вирджил Акерман знает, – сразу же откликнулся Химмель, – Он одобряет. Или, скорее, он позволяет мне, – поспешил поправиться Химмель. – Он знает” что я возмещаю убытки, И я делаю тележки ночью, в мое свободное время. У меня есть конвейер, конечно, достаточно примитивный, прямо у меня дома. Я работаю каждый день до часа ночи.
– Что они делают после того, как ты их отпускаешь, просто скитаются по городу?
– Бог их знает, – ответил Химмель.
Очевидно, эта сторона дела его не касалась. Его работа ограничивалась постройкой тележек и установкой на них Ленивых Собак. И, похоже, в этом он был прав, едва ли он мог сопровождать каждую тележку, оберегая ее от всех опасностей большого города.
– Вы артист, – заметил Эрик со смешанным чувством забавности происходящего и возмущения. Во всем этом деле было слишком много сумасбродства, доходящего до абсурда. Этот Химмель, постоянно занятый здесь на работе и в своем жилище, вечно озабоченный, чтобы изгои производства нашли свое место под солнцем, а что дальше? И это в то время, когда все вокруг задавлены гнетом величайшей нелепости – глупой войны. С этой точки зрения Химмель не выглядел настолько смешным. Такое время. Сумасшествие затаилось в самой атмосфере, начиная от Мола и кончая этим несчастным служащим отдела контроля качества. Спускаясь с холма с Джонасом Акерманом, Эрик заявил:
– Он придурок. В настоящий момент это выражение показалось ему наиболее сильным из всех имеющихся в его распоряжении.
– Безусловно, – сказал Джонас, отстраняя от себя неприятные мысли. – Но все это позволяет нам по-новому взглянуть на старого Вирджила, ведь он терпит вес это вовсе не потому, что это даст ему прибыль, совсем нет. Честно говоря, я рад. Я думал, что Вирджил более жесткий. Я бы, скорее, ожидал от него, что он вышвырнет этого бедолагу куда-нибудь в трудовую армию на Лилистар. Страшно представить, какая жизнь могла ожидать этого парня. Он просто счастливчик.
– Чем, по-твоему, все ото кончится? – спросил Эрик. – Ты думаешь, что Мол подпишет сепаратный мир с ригами и вытащит нас из всего этого, оставит Лилистар воевать одних, как они того и заслуживают?
– Он не может, – безразлично сказал Джонзс. – Секретная полиция Лилистар набросится на нас здесь, на Земле, а из него сделает кровавый бифштекс. Выбросит его из кабинета и за ночь заменит его кем-нибудь более воинственным. Кем-нибудь, кто любит воевать.
– Но они не могут этого сделать, – воскликнул Эрик, – мы его выбирали, не они, – Говоря это, он отчетливо сознавал, что Джонас прав. Джонас просто реалистично оценивал, на что способны союзники.
– Лучшее, что мы можем сделать, – проговорил Джонас, – это просто проиграть. Медленно и неотвратимо, что мы и делаем, – он понизил голос до шепота: – Я не люблю этих пораженческих разговоров…
– Не беспокойся. Джонас продолжил:
– Эрик, это единственный выход, даже если представить столетие оккупации в качестве наказания за выбор неподходящего союзника в ошибочной войне и в неподходящий момент. Наш первый опыт вступления я в межпланетную политику, и как же бездарно мы его проделали, как Мол его проделал! – он поморщился.
– А мы выбрали Мола, – напомнил Эрик, – Так что ответственность в конечном счете ложится на нас. Впереди показалась легкая хрупкая фигура, высохшая и почти невесомая, и тут же направилась к ним, издавая слабые и вместе с тем пронзительные звуки:
– Джонас! И вы, мистер Свитсент, пора отправляться в Вашин-35. Тон мистера Акермана был слегка раздраженным. В своем преклонном возрасте Вирджил стал почти гермафродитом, совмещая черты мужчины и женщины в одном бесполом, высохшем и все-таки живом организме.

Глава 2

Достав старинную пустую пачку из под сигарет “Кемел”, Вирджил Акерман смял ее и шутливо спросил:
– Крестик, нолик, змейка или угол. Что выбираете, Свитсент?
Крестик, – ответил Эрик.
Старик всмотрелся в значки, показавшиеся на про-питанной клеем внутренней поверхности ставшей те-перь двумерной пачки:
– Змейка. Подставляйте нос.С ликующей улыб-кой он похлопал Эрика по плечу, при этом его искусственные зубы под слоновую кость хищно блеснули. – Я совсем не хотел вас обидеть, доктор, ведь мне в любой момент может понадобиться новая печень… прошлой ночью я чувствовал себя отвратительно в думаю – вы конечно проверите, – что это опять токсимия.
Со своего кресла рядом с Вирджилом Ахерманом доктор Эрик Свитсент сказал:
– Во сколько вы вчера легли и чем занимались?
– Да, доктор, это была женщина. – Вирджил сардонически ухмыльнулся своим родственникам – Харви, Джонасу, Ральфу и Филис Акерман, сидящим рядом в салоне космического корабля, мчавшегося от Земли к Ватин-35, Марс, – Должен я продолжать?
Праправнучка Вирджила, Филис, строго сказала: – Ради Бога, дед, ты слишком стар для таких; вещей. Твое сердце может отказать тебе в самый неподходящий момент. Представь, в какое положение ты ее поставишь, кто бы она ни была. Непристойно. умирать во время не буду говорить чего. – Она осуждающе посмотрела на Вирджила. Вирджил проскрипел:
– Тогда маленький приборчик у меня в кулаке который я держу специально для таких случаев, вызовет мистера Свитсента, он примчится и прямо здесь же, не беспокоя даму, извлечет мое старое разбитое сердце, заменит его новеньким, и я, – он хихикнул, достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный льняной платок и вытер с нижней губы и подбородка набежавшую слюну, – и я продолжу. – Его худое тело, через которое просвечивали кости и отчетливо проглядывали контуры черепа, содрогнулось от удовольствия помучить своих родственников, не имеющих доступа в этот его мир, мир которым он наслаждался даже сейчас, в дни лишений военного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31


А-П

П-Я