Добрый вечер, добрый вечер! Только прости меня, к большому сожалению, я тороплюсь.
Но уйти Людвигу Четырнадцатому не удалось. Максимилиан закрывал грудью выход.
«Сейчас он меня укусит», – подумал Людвиг и зажмурился.
Но ничего такого не случилось. И Людвиг осторожно открыл глаза. Максимилиан совсем не был зол. Наоборот, он лежал и посмеивался своими великолепными зубами.
– Нет, ты самый хитрый и самый храбрый лисёнок из всех, за кем я когда-либо охотился, – сказал он.
Людвиг Четырнадцатый тоже расплылся в улыбке. И зубы у него были ничуть не хуже, чем у Максимилиана. Ну почему нет с ним налы Ларссона?!
– Я избегал весь двор, – продолжал уже серьёзно Максимилиан. – А ты вот оказывается где! В МОЕЙ СОБСТВЕННОЙ КОНУРЕ.
– В конуре? – смущённо переспросил Людвиг. – Значит, это твой дом?
– Представь себе, никогда бы не подумал, что ты подумаешь, что можно подумать, что можно забраться сюда.
– А я так и подумал, что ты подумаешь, что я не додумаюсь подумать так, – схитрил Людвиг Четырнадцатый. – Вот я и спрятался здесь. Максимилиан опять рассмеялся.
– Нет, я положительно не могу сердиться на тебя. Скажи, ты, наверное, очень проголодался после такой погони? Разреши предложить тебе косточку!
Дважды таксе предлагать не пришлось. Людвиг Четырнадцатый совсем не насытился пшеном, которым его угощали куры. И поэтому он тут же схватил самую большую кость из миски Максимилиана. Тот тоже принялся за еду.
– Увидел бы нас кто-нибудь, – с удовольствием причмокивая, проворчал Максимилиан. – Собака ест из одной миски с лисом! Это звучит как в сказке. Как, ты сказал, тебя зовут?
– Людвиг Четырнадцатый Ларссон, – ответил Людвиг Четырнадцатый.
– Ларссон? – заинтересовался Максимилиан. – А ты не знаешь, случайно, хитрых Ларссонов из ближайшего леса?
– Это – мы, – скромно ответил Людвиг Четырнадцатый. – Мой папа часто рассказывал нам о тебе, Максимилиан.
– Правда? – Максимилиан засиял от удовольствия. – Да, я имел честь не раз гоняться за ним. Не хвастаясь, я должен тебе сказать, что твой папа почти такой же хитрый, как я. Помню, гром гремит, кусты трещат, а мы бежим, бежим. Как я здорово укусил его тогда за заднюю лапу! В следующий раз ещё веселее будет, так и передай.
Так они сгрызли все кости. Оба почувствовали усталость, и оба с удовольствием растянулись на полу собачьей конуры.
– Ну, а теперь тебе всё-таки пора домой, – заявил Максимилиан и сладко зевнул. – С тобой очень приятно беседовать. Но не думаю, чтобы хозяину понравилось, что я дружу с лисами.
– А мне так далеко идти, – вздохнул Людвиг Четырнадцатый. – И я так устал, так устал. Не знаю даже, найду ли я дорогу домой.
– Это совсем недалеко, – возразил Максимилиан. – Я провожу тебя до изгороди. Мне ведь совсем не вредно прогуляться перед сном.
Пёс и лисёнок прокрались во двор, потом через клубничную поляну, потом через овсяное поле. У самой изгороди Максимилиан остановился.
– Теперь тебе уже совсем недалеко, – сказал он. – Беги вот по этой тропинке всё прямо и прямо
– Разве ты знаешь, где я живу? – удивился Людвиг Четырнадцатый.
Максимилиан вдруг ощетинился.
– Знаю ли я, где нора хитрых Ларссонов?! Вот что я скажу тебе: дружба дружбой, а служба службой. С этого момента мы больше не друзья. Ещё раз повадишься в курятник, пеняй на себя.
Максимилиан зло залаял, давая Людвигу Четырнадцатому понять, что он всё-таки собака.
Людвиг Четырнадцатый припустил по тропинке. Сперва он думал о Максимилиане, потом стал думать о папе Ларссоне. Так поздно он ещё никогда не возвращался домой.
Когда он осторожно прокрался в нору, папа Ларссон сидел в гостиной в своём кресле, сделанном из детской коляски. Он вытащил часы из нагрудного кармана, посмотрел сначала на них, а потом на лисёнка и сердито спросил:
– Где это ты пропадаешь? Давно пора спать.
– Меня похвалили за то, что я хитрый, – гордо ответил Людвиг Четырнадцатый.
– Приятно слышать, – сказал папа Ларссон. – Мне показалось, что только что неподалёку лаяла собака. Это правда?
– Да, папа, это был Максимилиан.
– Ах, вот как! Значит, это и вправду был мой злейший враг Максимилиан? – И добавил: – Я не раз имел честь гоняться за ним. Не хвастаясь, должен сказать тебе, что он почти такой же хитрый, как я. Помню, гром гремит, кусты трещат, а мы бежим, бежим. Здорово я тогда укусил его за заднюю лапу. В следующий раз ещё веселее будет, пусть он так себе и зарубит на носу,
Людвиг Четырнадцатый улыбнулся. Кто говорит правду, Максимилиан или папа Ларссон?
Но вдруг до папы Ларссона дошло то, что сказал Людвиг Четырнадцатый. И он тут же вскочил с кресла.
– Что ты тут сочиняешь, мой мальчик? – закричал он. – Ты встретился с Максимилианом?
– Это потом, – сказал Людвиг Четырнадцатый. – Он гнался за мной, но не мог догнать, потому что сперва я хорошо поужинал в курятнике. А когда я устал бегать, то залез к нему в конуру, он очень обрадовался и угостил меня косточкой. Мы ели с ним из одной миски. А потом он проводил меня, чтоб я не заблудился. А когда мы расставались, он сказал, что дружба службой, но он мне лучший враг, – выпалил Людвиг Четырнадцатый на одном дыхании,
Папа Ларссон встревоженно подошёл к сыну и погладил его по головке.
– Ты, наверное, слишком долго спал под елью, – сказал он. – Ладно, иди в детскую и продолжай спать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Утром за завтраком Лабан спросил Людвига Четырнадцатого:
– Где ты вчера болтался?
– Ничего особенного, – нехотя промямлил Людвиг. – Бродил, и вообще...
– Что – вообще?.. – полюбопытствовал Лабан. – Надеюсь, ты не играл с этими глупыми уличными зайчишками?
Папа Ларссон вмешался:
– Малыш Людвиг играл в прятки с Максимилианом. Надо полагать, ему понравилось.
Вся семья разинула рты.
– С этим ужасным Максимилианом? – закричали все. Папа Ларссон рассмеялся.
– Успокойтесь, – сказал он. – Хотя Людвиг и не хочет вырасти плутишкой, однако он уже самый настоящий плут. Вы же понимаете, что он, очевидно, просто решил посмеяться над своим старым отцом.
– Ну-ка быстро работайте задними лапками, если не хотите опоздать в школу, – переменила разговор мама Ларссон,
Двенадцать маленьких лисят выскочили из норы так, словно промелькнула одна ленточка рыжего пламени. Остались только Лабан и Людвиг Четырнадцатый.
– Может, поиграем? – спросил Людвиг Четырнадцатый.
– Ни за что в жизни, – ответил Лабан. – Думаешь, я забыл, как ты надул меня с медовыми пряниками? Я не играю с тем, на кого нельзя положиться.
Людвиг Четырнадцатый побрёл к выходу.
– Но ты, конечно, можешь повторить свой вчерашний опыт и поиграть с Максимилианом.
И когда Людвиг Четырнадцатый был одной ногой по другую сторону норы, до него донёсся ехидный смех Лабана.
Если бы только папа Ларссон, и Лабан, и все остальные знали, что он говорил правду! Но больше с Максимилианом ему поиграть не удастся.
Вдруг Людвиг Четырнадцатый остановился. Да, Максимилиан ему больше не друг, но во дворе человека у него остался другой друг – Тутта Карлссон. О ней-то он после всех вчерашних событий совсем и забыл.
"Пожалуй, пойду опять в курятник, – сказал сам себе Людвиг Четырнадцатый.
– Дорогу туда я уже хорошо знаю. Только бы не встретиться с Максимилианом!"
А вообще-то у Людвига Четырнадцатого было отличное настроение.
Лис бежит по тонкой льдинке,
Он и плут и неплут, -
запел Людвиг Четырнадцатый и побежал по лесной дорожке.
Побеждает в поединке
Там и тут, там и тут.
Слова песенки не совсем подходили. Ведь была середина лета, и надо бы петь не «по льдинке» , а по «тропинке». Но Людвиг Четырнадцатый, как поэт, был ещё совсем начинающим. Кроме того, он так хотел поскорее увидеть Тутту Карлссон, что ему было совершенно всё равно, что петь – лишь бы время скорей бежало.
Выскочив на опушку и увидев знакомое пугало, Людвиг Четырнадцатый подумал, что оно всё-таки очень напоминает человека. Но он знал, что бояться нечего. Людвиг Четырнадцатый продолжал напевать:
Здравствуй, чучело на грядке! Руки, ноги – в стороны, Словно делает зарядку, Берегитесь, вороны!
На открытом месте он пробирался ползком. Но это не мешало ему петь ещё веселее. Подобравшись к самому пугалу, Людвиг Четырнадцатый уселся на задние лапки, передние развёл в стороны, словно и сам был пугалом, и, покачиваясь, продолжал свою песенку:
Здравствуй, чучело, привет! Ни зубов, ни глазок нет, Носа нет и нет лица, Вот какие чудеса!
До этого он смотрел вниз, словно искал рассыпанные по земле слова. Но когда нашёл, он начал медленно поднимать голову. И – о ужас! – сперва он увидел пару сапог, потом коричневые брюки и зелёную куртку и, наконец, нос, глаза и всё прочее.
Людвиг Четырнадцатый немедленно встал на все четыре лапы, чтобы пуститься наутёк. Но было поздно!
– Ну-и-храбрец-же-ты! – сказал человек.
И Людвиг Четырнадцатый оказался высоко в воздухе. Так высоко он ещё никогда не поднимался, даже когда забирался на покрытый мхом камень, что стоит у их норы. Человек держал его за шкирку. Это было совсем не больно, но очень страшно. Людвиг Четырнадцатый даже взвыл.
– Значит-это-ты-повадился-в-наш-курятник? – спросил человек. «Ну почему люди не могут научиться говорить как следует? – подумал Людвиг Четырнадцатый. – Какие длинные, странные слова!» Подумав немного, Людвиг было собрался сказать человеку, что да, конечно, это именно он навещает их курятник. Но ему было неудобно разговаривать, вися в воздухе. А человек опять заговорил. Он ведь стоял на земле.
– А-ты-мне-нравишься. Такой-милый-шустрый-лисёнок.
Наши-де-тишки-с-удовольствием-будут-играть-с-тобой!
Человек взял лисёнка под мышку и пошёл во двор. Там он посадил Людвига Четырнадцатого в клетку из стальных прутьев.
– Вот-здесь-ты-и-будешь-жить, – сказал человек и защёлкнул замок. – Маллот-и-Петер-сейчас-у-бабушки-в-гостях-но-они-скоро-вернутся.
Людвиг Четырнадцатый надолго задумался: "Что за странные имена у человеческих детей: «Маллотипетер!»
– Максимилиан-поди-сюда! – закричал человеческий голос.
–По-смотри-кого-я-поймал!
Вчера-он-ускользнул-от-тебя-а-сегодня-я-поймал-его-голыми-руками.
Посмотри-какой-хитрый-лисёнок. Вот-будет-хорошая-игрушка-нашим-ребятишкам! Людвиг Четырнадцатый совсем не обрадовался, услышав в третий раз, что он
так хитёр. Ему совсем не хотелось быть игрушкой у человеческих детей. Ему
хотелось обратно в лес.
Максимилиан проводил хозяина и возвратился к клетке.
– Доб-ро-рое утро! Не говорил я тебе, чтоб ты держался подальше?
– Доброе утро. А не выпустишь ли ты меня отсюда? – спросил Людвиг Четырнадцатый.
– Дудки, мы больше не друзья, – возразил пёс и оскалил зубы. – Ты плут.
– Только не я, – возразил Людвиг Четырнадцатый. – Я совсем не хитрый.
– А кто прятался в моей конуре? – возмутился Максимилиан. – Ты, пожалуй, похитрее даже своего папочки Ларссона.
Пёс обошёл вокруг клетки и тщательно обнюхал каждый прут.
– Вот теперь посмотрим, сумеешь ли ты спасти свою рыжую шкуру, – продолжал он. – Мне даже незачем охранять тебя. Желаю приятно провести время.
И Людвиг Четырнадцатый остался один. Он тыкался носом, искал лазейку, но вокруг были только прочные стальные прутья. Он попытался разгрызть замок, но тот оказался не по зубам.
– Эх, был бы я хитрым, ну хоть чуть-чуть, – вздохнул Людвиг Четырнадцатый.
Он положил голову на передние лапки и загрустил.
– Пин-пин-пинтересно, что ты делаешь в моей клетке? – вдруг услышал он чей-то голосок. Это была Тутта Карлссон.
– Доброе утро! – мрачно ответил Людвиг Четырнадцатый. – Наряжаю новогоднюю ёлку!
– Как ты сюда попал? – продолжала Тутта Карлссон, не слушая его. – Замок-то заперт.
– Разве? А я и не заметил, – хорохорился Людвиг Четырнадцатый.
– Ещё и кип-кип-кипятится! – удивилась Тутта Карлссон. – Как же ты оказался таким дураком, что дал себя поймать?
– Ну, перепутал человека с пугалом! – огрызнулся Людвиг Четырнадцатый.
– Ты сказал правду, – промолвила вдруг Тутта Карлссон. – Ты совсем не такой хитрый, как другие лисы. Поверить, что жив-жив-живой человек – пугало!
Людвиг Четырнадцатый заплакал.
– А разве так не бывает?
Послышались шаги, и человек, который поймал Людвига, остановился у клетки.
– Не-бойся-цыплёночек, – засмеялся человек. -
Лисёнку-теперь-не-сбежать-из-твоей-клетки.
Еду-то-он-получит-но-не-цыплятинку-о-которой-он-мечтал.
Человек поставил в клетку миску с костями и мясом.
– Чего, чего, чего? Что говорит человек? – всполошилась Тутта Карлссон. – Ты пришёл сюда, чтобы пит-пит-питаться цыплятиной? Людвиг Четырнадцатый глубоко вздохнул.
– Я пришёл, чтобы поиграть с тобой. Но меня поймал человек, чтобы мной играли его дети.
– Бедный Людвиг Четырнадцатый, – запищала Тутта Карлссон. -Значит, это я вин-вин-виновата, что тебя посадили в клетку? Обещаю, что помогу тебе выбраться отсюда. А пока до свидания.
И Тутта Карлссон исчезла. А Людвиг Четырнадцатый остался один во дворе у человека в клетке для цыплят.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Маллот и Петер вернулись от бабушки.
– Какой-миленький! – обрадовалась Маллот и попробовала погладить Людвига Четырнадцатого.
«И совсем я не миленький», – подумал Людвиг Четырнадцатый в схватил её за руку.
– Папа-можно-мы-заберём-его-к-себе-в-детскую-на-ночь? – умолял Петер. – Пусть-он-спит-в-кукольной-коляске!
«Ещё чего не хватало, – подумал Людвиг Четырнадцатый. – Лис – в кукольной коляске!»
На этот раз человек был с ним, очевидно, согласен.
– Лучше-уж-пусть-лисёнок-останется-в-клетке.
Лесные-звери-плохо-себя-чувствуют-в-доме-у-людей, – сказал он.
Людвиг Четырнадцатый нашёл это заявление вполне справедливым.
– Нужно-дать-ему-имя, – предложил Петер. «У меня уже есть одно, но вам его не отгадать», – подумал Людвиг Четырнадцатый.
– Пусть-будет-Микке. Микке-звучит-очень-мило! – предложила Маллот. Лисёнок вяло улыбнулся: Микке – такое обычное имя. Людвиг Четырнадцатый
куда возвышеннее!
– Рыжий-хвост, – сказал человек.
Людвиг Четырнадцатый заворчал. Право же, ему надоели все эти глупости. Его зовут Людвиг Четырнадцатый, и точка.
– Давайте-лучше-к-завтрашнему-утру-придумаем-ему-чудесное-пречу-десное-имя!
1 2 3 4 5 6 7 8