На подошедшем автобусе отъехали и женщина с детьми, и пьяный мужичок. Он с трудом подошел к автобусу, протянул в беспомощности руки, и его просто втащили вовнутрь. Двери тут же захлопнулись за его спиной.Надя выглядела лучше, чем в прошлый раз, но вела себя как-то встревоженно.Несколько раз Андрей поймал ее взгляд, брошенный вдоль улицы, назад, она вздрогнула, когда из кустов неожиданно выскочила промокшая под дождем собака.— Ты чего-то опасаешься? — спросил Андрей.— Я уже знаю, что с тобой можно ничего не опасаться.— А мне? Мне нужно чего-то опасаться? Твои знакомые — крутоватые ребята, а?— Не столь, не столь, Андрей.— И они вот так легко смирились с твоим уходом?— Каким уходом? — удивилась Надя. — Я ни от кого не ушла, ни от чего не ушла.— И ни к кому не пришла?— К тебе вот пришла, но зачем — не знаю.— Темнишь, — сказал Андрей. — Знаешь.Надя отвернулась, помолчала, чуть сильнее сжала руку у локтя.— Извини, — сказала она. — Слукавила. Невольно. Слова подвернулись... Я и не заметила, как они выскочили. Как с горки соскользнули.— Бывает.— Скажи... Я тебе нравлюсь?— Да.— Но ты же меня совершенно не знаешь?— Я говорю о том, что знаю.— Не боишься разочароваться?— Если это придет, значит, придет, — Андрей спокойно посмотрел Наде в глаза. — Ты волнуешься? Нервничаешь?— Не каждый день приходится ходить на свидания... Куда идем?— Здесь недалеко есть квартира, от которой у меня в кармане ключи.— А мне там ничего не угрожает?— Почему... Угрожает. Но гораздо меньше, чем здесь, на улице.— Это твоя квартира?— Почти.— Явочная? — усмехнулась Надя.— Называй ее, как хочешь... Но там не капает с потолка, не дует из окон, не течет из кранов. Там тепло, мурлыкает холодильник, и в холодильнике кое-что есть.— Ты ведешь себя уверенно... Привык к победам?Андрей усмехнулся. Этот облегченный, игривый разговор был не для него. Не любил он произносить слова ради забавы, а если и срывались невзначай, он сам же потом их стыдился и старался побыстрее забыть об этой своей нечаянной слабости.— Ну, хорошо... Скажи тогда, где моя девочка? Как я найду ее?— Скажу... Чуть позже.— А вдруг с тобой что-нибудь случится?— А что со мной может случиться?— Все, что угодно, — сказала Надя твердо. — Может упасть кирпич на голову.Трамвай может переехать. Настигнет карающая рука моего любимого начальника...Ведь может?— Тогда обратись к Пафнутьеву. Начальнику следственного отдела прокуратуры. Он поможет.— А если и с ним Бевзлин разберется?— Что-то, я смотрю, у твоего Толика большие планы?— Он всегда этим отличался.— А при появлении дочки слинял? Как последний фраер?— Он принял целесообразное решение, — без выражения произнесла Надя. — Ему показалось, что так будет лучше.— Кому лучше?— Всем.— И для девочки, из которой сделают инъекцию для немецкой, английской, американской старухи?— Пафнутьев мне поможет? — Надя перевела разговор в другое направление.— Да.— Вот и хорошо. И закончим на этом.— Свернем сюда, — Андрей резко шагнул в заросли кленовых кустарников, сквозь которые вела почти неприметная в сумерках тропинка. Надя не успела опомнится, как оказалась скрытой от дороги, и Андрей уводил ее все дальше.Тропинка эта, видимо, пользовалась успехом у местных жителей — не успели Андрей с Надей пройти двадцати метров, как услышали, что за ними еще кто-то решил воспользоваться этой короткой дорогой к дому.— Сюда, — сказал Андрей и вышел на освещенную проезжую дорогу, идущую вдоль дома. Здесь они были видны со всех сторон. На расчерченном на квадраты асфальте прыгали, вертелись, скакали, гоняя шайбы девочки, а те, что постарше, стояли в тени и делились весенними тайнами, которыми им удалось овладеть к этому вечеру.Их шепот был таинственен и тревожен, в нем уже слышались раскаты будущих страстей, бед и счастливых свершений, правда, счастье было наименее вероятно, так уж случается в жизни — все, что угодно, но только не счастье.Андрей так замысловато провел Надю с главной улицы через дворы, переходя из одного в другой, что она уже совершенно не представляла, где находится.— Далеко еще? — спросила она.— Почти пришли.Во дворах, через которые они проходили, было достаточно оживленно.Нетерпеливые пенсионеры уже засели за доминошные столы. Уже носились дети с пистолетами в руках, и треск автоматных очередей раздавался в самых неожиданных местах, беспрестанно въезжали и выезжали машины, маршруты их были причудливы и неожиданны. Поскольку жильцы, борясь с автомобильным нашествием, в самых удобных переходах устанавливали фундаментные железобетонные блоки, вынуждая чертыхающихся водителей описывать круги, без всякой надежды выбраться на улицу.Если бы кто-нибудь вздумал проследить за Андреем и Надей, это не составляло бы никакого труда, но, похоже, они не опасались слежки и шли, не торопясь, изредка обмениваясь незначащими словами, приберегая главное до того момента, когда смогут сесть за стол и посмотреть друг другу в глаза.Подъезд, в который Андрей ввел Надю, ничем не отличался от остальных.Разболтанные двери с выбитыми стеклами, вонь мусорных ящиков, расположенных в ряд через дорогу, конфетно-сигаретный хлам на подоконниках. Но, поднявшись на третий этаж, можно было убедиться, что здесь было что-то не так, чище, ухоженней, сквозь открытое окно втекал свежий воздух, чувствовался запах костра, горевшего посредине двора — жильцы сжигали прошлогодние листья, мусор, собравшийся за зиму, отходы от ремонтов, которые, кажется, беспрерывно шли то в одной квартире, то в другой. А поскольку во двор выходили сотни квартир, то возле мусорных ящиков всегда валялись деревянные рейки, куски фанеры, бесформенные комки старых обоев. Все это хорошо горело на радость мальчишкам.Квартира, в которую Андрей привел Надю, тоже не отличалась от всех прочих.Правда, дверь была бронированной, обтянутой дерматином, чтобы не так уж она походила на стальной сейф. Запоры на ней были какие-то неудобные, входы для ключей представляли собой маленькие круглые дырочки. И пока Андрей возился с замком, входная дверь внизу несколько раз хлопнула, вырываясь из рук нерасторопных жильцов. При всей хилости, она была снабжена мощной пружиной, которая просто вырывала дверь из рук.— Прошу, — сказал Андрей, справившись, наконец, с замками. Дверь открывалась на себя, что вполне соответствовало современным представлениям о безопасности. Дверь, которая открывается в квартиру, куда легче высадить и мощным плечом, и хорошим грамотным взрывом.Не раздеваясь, Надя прошла через прихожую, с интересом осмотрела комнату, задержавшись взглядом не на шторах или ковре — она оценила размеры окна, встроенных шкафов, расположение кухни. Потом толкнула дверь во вторую комнату.Она оказалась запертой.— А там что? — спросила Надя у Андрея.— Не знаю... Хозяйка снесла туда свои вещи и заперла. А в этой разрешила жить.— Так ты снимаешь эту квартиру? А говорил, что это явочная база?— Это ты говорила, — усмехнулся Андрей.— Но ты не возразил!— А я еще не знаю — можно ли мне возражать. Не все терпят слова, сказанные поперек.— Почему же здесь нет твоих вещей?— Откуда тебе известно, где вещи мои, а где чужие?— Не узнать казенные вещи невозможно. Они криком кричат о себе.— Ну и пусть кричат, — проворчал Андрей. — Раздевайся, а я пока кое-что приготовлю.— Приготовь, — разрешила Надя и, вернувшись в прихожую, повесила на крючок свой плащ. На вешалку тоже посмотрела с насмешкой — она была совершенно пуста.Из дюжины крючков занятыми оказались только два — на одном висела куртка Андрея, а на другом его кепка.«Суду все ясно и понятно», — проговорила про себя Надя и повесила свой плащ рядом с курткой.Заглянув на кухню и понаблюдав, как Андрей режет сыр на голом столе, как пытается открыть бутылку вина с помощью ножа, как хлопает дверцами в поисках хлеба, хотя хлеб хозяева обычно берут, не глядя, не задумываясь, просто протянув руку в нужном направлении. Вернувшись в комнату и подойдя к окну, Надя отдернула штору. Окно выходило на улицу, залитую неоновыми рекламами, освещенную радужным светом из киосков. Под самыми окнами Надя увидела две большие темные машины — «джип», опутанный сверкающими никелированными трубами, и «мерседес» со звездочкой над радиатором.— Вот дебилы-то, Господи! — вырвалось у нее, и она поспешно задернула штору.В комнату вошел Андрей и расположил на журнальном столике красное грузинское вино, сыр, апельсины и коробку конфет в хрустящем целлофане. Коробка была настолько нарядна, настолько ярко расписана цветами, что Наде сразу стало ясно — какая-нибудь голландская отрава из гороха вместо шоколада. Нечасто, значит, приходится Андрею угощать женщин конфетами, иначе сообразил бы, что заморские заменители лучше использовать в других случаях.За окном трижды прогудела машина.И хотя ни Андрей, ни Надя вроде бы не ждали гостей, оба почему-то обратили внимание на эти гудки и настороженно взглянули друг на друга.— Там что, улица проходит? — задала Надя странный какой-то вопрос, будто имело значение — проходит за окном улица, переулок, простирается площадь или городская свалка.— Проходит, — Андрей махнул рукой. Нашла, дескать, о чем спрашивать, — Как ты относишься к красному вину?— Так же, как и оно ко мне! — рассмеялась Надя. — Наливай!Вынуть пробку Андрей так и не сумел и потому просто протолкнул ее внутрь подвернувшейся вилкой. Вино оказалось густого красного цвета с душным, терпким запахом. В хрустальном стакане оно смотрелось празднично и многообещающе.— Будем живы! — Андрей поднял свой стакан, коснулся им стакана Нади и подмигнул ей, не робей, дескать.— Ну, что ж, — в голосе Нади прозвучала настороженность, она словно прислушивалась, словно ждала кого-то. Но стояла тишина, и, отпив несколько глотков, она поставила стакан на стол.Ив этот момент прозвучал звонок в дверь.И Андрей, и Надя быстро взглянули друг на друга — в их взглядах было понимание, они будто ждали чего-то подобного.Звонок прозвучал еще раз, настойчивее и длиннее, но ни Андрей, ни Надя не поднялись со своих кресел.— Еще по глоточку? — спросил Андрей.— Чуть позже, — ответила Надя, напряженно глядя в прихожую.Убедившись, что на звонки никто не отвечает, гости принялись колотить в стальную дверь ногами — металлическая плита отзывалась глухо, в ее сдержанном гуле чувствовалась надежность. На площадке слышались возбужденные голоса, говорили мужчины крупные и гневные, перебивая друг друга. Иногда все они замолкали, но тут же снова начинали не то ссориться, не то убеждать в чем-то друг друга.— Что будем делать? — спросила Надя.— Ждать, — спокойно ответил Андрей. — Это самое прекрасное состояние — ждать.— Чего?— Развития событий.— И долго?— Думаю, не очень, — Андрей очистил апельсин и протянул Наде, но та отрицательно покачала головой. И тогда Андрей съел апельсин сам. Потом съел еще один. Грохот продолжался, иногда в него вплеталась пронзительная трель звонка.Потом наступила тишина, особенно пугающая оттого, что секунду назад квартира чуть ли не содрогалась от грохота. И в этой тишине вдруг раздался дребезжащий звонок телефонного аппарата. Звонки были разной длины — то совсем коротенький, то длинный, но все они какие-то слабенькие, негромкие.Надя смотрела на телефон с немым ужасом, потом поднялась, чтобы взять трубку, но Андрей остановил ее и снова усадил в кресло.— Что это значит?— Ничего особенного... Телефон у нас спаренный, поэтому, когда сосед набирает номер, здесь звенит нечто, вроде эха... Не обращай внимания.— У меня тоже спаренный телефон, но такого перезвона нет, — с сомнением проговорила Надя. — Значит, тебе повезло, — поднявшись, Андрей переставил столик в глубь комнаты, почти к самому окну.— А это зачем? — удивилась Надя.— Мне кажется, тут будет уютнее... Там, в прихожей, шумно. Тебе не показалось?— Да, немного есть, — ответила Надя. — Это у тебя часто?— Первый раз.Странный происходил между ними разговор. Оба вели себя так, будто все происходящее вполне естественно, что так и должно быть — к ним обязательно будут ломиться, сотрясая стальную дверь, будет дребезжать телефон, хотя по всем телефонным законам звенеть он не должен, даже если и спаренный, что придется отодвигать столик с вином в самый дальний угол комнаты и говорить при этом о чем-то постороннем, а о самом главном, что между ними происходит, что действительно стоило обсудить подробно, об этом ни слова — ни о девочке, чудесным образом воскресшей из мертвых, ни о людях, громыхающих на площадке и уже, наверное, поднявших на ноги весь дом, ни о больших черных машинах под окнами, машинах явно бандитского пошиба...И наступил момент, когда оба замолчали, осознав бессмысленность и пустоту разговора. Время от времени Надя подносила к губам стакан и отпивала вино маленькими глотками.Андрей подошел к окну, поддернул шпингалеты. Теперь он мог выпрыгнуть из окна в течение нескольких секунд — достаточно было сдвинуть штору и рвануть на себя раму окна. Он даже попробовал, как открывается рама, не заклинивает ли ее, посмотрел вниз — там был мелкий кустарник, травянистый покров — хорошая почва для приземления.Надя, внимательно проследив за всем, что делает Андрей, ничего не спросила, будто и это все было в порядке вещей.А потом прогремел взрыв.Вначале ни Андрей, ни Надя ничего не поняли. И лишь через некоторое время осознали — раздался мощный, невероятной силы оглушительный взрыв. Воздух в комнате вздрогнул, звякнула посуда, что-то упало в прихожей. И тут же потянуло запахом гари, пылью, свежим воздухом.— Взорвали входную дверь, — сказал Андрей, не поднимаясь из кресла.— Да, скорее всего, — ответила Надя почти спокойно.— Сейчас придут...— Пусть, — ответила Надя, оставаясь в кресле. Единственное, на что ее хватило, это закинуть ногу на ногу.И действительно, в прихожей раздались тяжелые шаги, и в проеме появились два амбала. Они окинули взглядом комнату и, убедившись, что кроме Андрея и Нади здесь никого нет, обернулись. Один из них приглашающе махнул рукой. На этот раз шаги в прихожей были чаще, легче, быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35