Когда я вышла из «бронко», он не вышел из тумана. Не вышел и Клайд.
Участие в собачьих выставках научит вас всегда высоко держать голову и решительно идти вперед, даже если колени у вас подкашиваются и сердце готово выскочить из груди. Я прошла через автостоянку, пересекла чахлую лужайку и подошла к двери. Не знаю, ожидала ли я увидеть звонок и Реджи, который с улыбкой предложил бы мне выпить. Перед дверью было темно, а сама дверь заперта. Я не стала стучать.
Я снова пересекла лужайку и автостоянку, прошла мимо обеих машин и обошла здание с другой стороны. Там я увидела то, что искала, а именно едва различимую в темноте дверь. Нащупала ручку. Неуклюжую ручку металлической противопожарной двери.
Кевин Деннеги довольно часто называет меня наивной. Наверное, он прав. Притом что я много об этом читала и слышала, я все-таки ожидала услышать лай. Если здесь собаки, думала я, то почему их не слышно? Остальные двери такие же тяжелые и звуконепроницаемые? И где, черт возьми, Реджи Нокс? Разве он не обещал меня встретить? Он что, предоставил мне самой отыскивать дорогу? Мне захотелось позвать Рауди. Захотелось громко выкрикнуть его имя.
Передо мной тянулся длинный коридор, ярко освещенный люминесцентными лампами. Выходившие в него двери были не металлическими, а деревянными с маленькими прямоугольными окошечками над ручками. Я положила руку на холодный металл, глубоко вдохнула и толкнула дверь.
Комната напоминала школьную лабораторию, но была уже из-за клеток, которые тянулись вдоль стен. В центре стоял стол из нержавеющей стали, похожий на смотровой стол в ветеринарных лечебницах, только длиннее. Люминесцентные лампы под потолком заливали все вокруг ровным, мертвящим светом. Они обесцвечивали даже собак, которые из клеток тщетно старались приветствовать меня лаем. Одна большая собака в маленькой клетке, стоявшей в дальнем конце комнаты, сохранила голос. Ее вид придал мне мужества. Вид моей собаки всегда придает мне мужества.
У левой стены клеток не было. На ней висели стеклянные шкафы, а под ними стоял длинный стол, перед которым сидел Дэвид Шейн. На нем был такой же белый лабораторный халат, как на Остине Квигли этим утром.
— Я не знала, что вы носите очки, Шейн, — сказала я. Очки в роговой оправе были единственной вещью, которая, на мой взгляд, не украшала его. Во всяком случае, из тех, что я на нем видела. — Но ведь я вообще мало что о вас знаю, не так ли? Почему вы никогда не говорили мне, что у вас так много собак? Я думала, у вас только одна, к тому же стерилизованная.
— Так оно и есть.
Эта сияющая улыбка привлекала к нему столько сердец! Он и не догадывался, что она может оказать ему дурную услугу.
— Наверное, вы не слишком хорошо ее знаете, — сказала я. — У нее течка.
Он посмотрел мне прямо в глаза, видимо полагая, что человеческий взгляд может заставить меня не смотреть на собак. В комнате было двенадцать клеток и двенадцать собак.
— Но ведь меня вы тоже не так хорошо знаете? — сказала я.
— Достаточно хорошо.
Пожалуй, он успел понять, что его улыбка уже не срабатывает, но не мог от нее отказаться.
— Возможно, я и похожа на вашу прежнюю квартирную хозяйку, но, как видите, горе меня изменило. Правда, я омылась не водой. Я омылась кровью и переоделась.
Наверное, он решил, что я шучу или схожу с ума. Он рассмеялся.
— Нечто вроде нового Ава Линкольна, — сказала я. — Защитника Союза. Но я нечто большее. Я первый президент. Первый президент Соединенных Собачьих Штатов. И притом женщина. Но не это главное. Главное — эмансипация. Понятно?
— Всех этих собак я купил, — сказал он. — Здесь есть и другая сторона.
— Разумеется. Другая, то есть собачья? — сказала я.
— Перестаньте. Рауди попал сюда по ошибке. Заберите его.
Скромный, застенчивый волк-джентльмен моего отца стоял с широко раскрытыми глазами в клетке, которая помещалась рядом с клеткой Рауди в дальнем конце лаборатории. Как и все остальные клетки, она была достаточно велика, чтобы он мог в ней поместиться, и слишком мала, чтобы он мог двигаться.
— Клайд тоже попал сюда по ошибке? — спросила я. — Он что, собака как собака? Это чистая случайность? Он совсем не похож на волка? Или вам был необходим волк, чтобы проверить на нем тушь для ресниц или увлажнитель кожи? Без волка не обойтись. Увидев Клайда в фургоне моего отца, вы по ошибке приняли его за сбежавшего из леса хищника и решили положить его на алтарь науки? Чем, черт возьми, вы занимаетесь в этой лаборатории?
— Как вы сюда попали? — Улыбка окончательно исчезла с его лица.
— Неужели не помните? Прошла сквозь стены. Но вы не ответили на мои вопросы.
— Я не брал собаку вашего отца. Я не делал этого, Холли. Когда его привели, здесь был другой, не я.
— Какое это имеет значение? Вы знали, кто он. Ну расскажите же. Мне интересно. Он большая собака. Вы купили его на вес? Почем платили за фунт? И что от него осталось?
— Он еще только в подготовительной зоне, — сказал Шейн, словно отвечая на вопрос экскурсанта.
— Как это мило, — сказала я. — Я как раз собиралась осмотреть Клайда. А потом я сделаю с вами то, что вы сделали с ним. Если он кастрирован, то Кембридж вскоре наполнится рыдающими женщинами, красавчик.
— Шутка зашла слишком далеко, — сказал Шейн. — Забирайте свою собаку, забирайте волка и убирайтесь. Я не стану принимать мер.
— А я стану, — сказала я.
— Вы, кажется, не поняли. Я купил этих животных.
— Это не животные, — сказала я. — Это собаки.
Он, кажется, не понял, что я издеваюсь.
— Не будьте дурой. Я заплатил за каждого из них. Исследователям приходится это делать. Здесь нет ничего противозаконного.
— Вы забыли о том, что я вам только что сказала. Я здесь новый главнокомандующий. Новый ведущий исследователь. И мне нужен материал для эксперимента. Здоровый, разговорчивый мужик. Но у меня есть только упрямец. Я задала вам целую кучу вопросов, и вы ни на один не ответили.
Я сунула руку в сумку и достала свой «Ледисмит».
— У вас будут большие неприятности. — Его голос звучал на тон выше обычного. — Вам это не нравится, но в том, что я покупал собак, нет ничего противозаконного. Я их не воровал.
— Воровал Пит Квигли, — сказала я. — Некоторых. Крупное дело. Вы были его рынком. Но как вы получили мою собаку? Как к вам попал Рауди? Его тоже привел Пит? Сегодня вечером? Я думала, что Пит сидит за решеткой.
Шейн снял очки. Его руки дрожали.
— Вы ошибаетесь.
Он резко встал, с шумом опрокинув металлический табурет.
— Ну же, мальчик, ну, — сказала я. — Поговори со мной.
— Вы не в себе. Откуда вы взяли это имя? Ах, подождите. Так звали убитую женщину, верно? Квигли? Из аптеки?
— Хороший мальчик. Пит ее сын. Он не совсем нормальный. Как и вы. Ну-ну, дальше.
Собаки понимали — что-то происходит. Бигль попробовал поднять голову и завыть, но ему не удалось ни то ни другое. Акита бросился на проволочную дверь, пытаясь подобраться ко мне. Это был огромный красивый пес, и когда-то у него был громкий красивый голос под стать его внешности.
— Клянусь, что никогда о нем не слышал, — сказал Шейн. — Это безумие. Животных я покупаю. Я имею на это право. Но не у этого парня. Я никогда о нем не слышал.
По-прежнему держа револьвер в правой руке, левой я вынула из сумки поводок и осторожно подошла к клетке Рауди.
— Вы очень медлительны, Шейн, а я очень зла. Это не шутка. Сперва вы ответите на все мои вопросы, потом поможете мне вывести отсюда собак — Рауди, Клайда и всех остальных, — или, обещаю вам, я сделаю так, что вы навсегда перестанете лаять, и единственная анестезия, которую я вам дам, будет такой же, какую вы давали этим собакам, то есть никакой.
— Это не так, — запротестовал он. — Ради Бога, прекратите. Это безумие. Я уже отвечаю. Я не спрашиваю, откуда берутся собаки. Их сюда приводят. Обычно ночью.
Я на мгновение перевела взгляд на замок клетки Рауди. Только я хотела его выпустить, как услышала скрип вращающейся двери, но не той, в которую я вошла, а той, что была рядом с тем местом, где стоял Шейн. В нее вошел Реджи Нокс. Я бросила револьвер в сумку.
Я Шейну угрожала. Реджи Нокс поступил с ним так, как любой проводник из штата Мэн поступает со своим охотничьим трофеем. Тренер Шейна по борьбе не смог бы гордиться своим подопечным. Шейн не оказал никакого сопротивления. Да у него и не было возможности. В считанные секунды Реджи связал его бельевой веревкой, как связывают оленя, прежде чем бросить в кузов машины. С залепленным пластырем ртом Шейн мог издавать звуки не более громкие, чем собаки, которым он удалил голосовые связки, но, видимо, Кембридж научил его тому, что непосредственное проявление чувств полезно для душевного здоровья. Он налил себе в штаны.
Я открыла клетку Рауди, взяла его на поводок и выпустила на волю.
Глава 24
— Подумал, что ты сможешь избавить меня от лишних хлопот, — весело сказал Реджи.
Мысли в моей голове ползли словно в замедленной киносъемке. Пит Квигли, вор, точнее, мелкий воришка, городской парень, который не отличит удочку для ловли на муху от удочки с металлической наживкой. Вопрос Кевина: «Как он умудрился сработать так умело?» Я знала ответ: конечно, не тренируясь на соскабливании краски со стен шпатлевочным ножом. Но как? Освежевывая и разделывая оленей? Лосей? Медведей? Принтер, который предлагала мне Либби. Кое-что из того, о чем говорил мне Рон. Чистил подъездные дороги, присматривал за чужими домами. Еще как присматривал. Собачья выставка. Пит, Остин, Сиси. Мими со своими сопровождающими, Либби и Реджи. С непринужденностью принцессы и эгалитарным духом кембриджского либерала Мими дипломатично загладила возникшую неловкость. Она всех представила друг другу, не забыв и проводника из штата Мэн, расторопного малого, который чистит подъездные дорожки, убирает за собаками и, выполняя любое распоряжение Мими, по мнению многих, считается ее неограненным алмазом. Он сделал это для нее? Но зачем? Здесь мое воображение было бессильно. А как умеет подойти к собакам! Возможно, их привлекает его запах, раскатистое звучание голоса. Ему и воровать их незачем. Наверное, стоило ему только появиться, и они шли за ним, как крысы за гамельнским дудочником. Лабораторные крысы. Связь с Дэвидом Шейном, который не лгал и действительно покупал у Реджи собак и сплетенных руками Эда Николза мух для рыбалки. Скорее всего Шейн даже не знал об их происхождении. Просто ему их предложили, как мне предложили принтер. «Не задавай лишних вопросов», — сказала Либби. Видимо, Шейн вопросов не задавал. Но про Клайда и Рауди ему и спрашивать было незачем. Он знал их имена. И тем не менее купил.
Мне казалось, что я все поняла. Кроме одного — зачем. И еще: знал ли он, что я знаю. Шейн не упоминал имени. Реджи. Если он не знал, то к чему говорить ему об этом. Разыграть святую простоту. Забрать своих собак, уйти, а потом позаботиться об остальных.
Он все еще стоял там, где повалил Шейна.
— Может быть, ты слишком поспешил, — сказала я.
Он снова весело рассмеялся:
— Что ты собиралась делать? Напустить на него одного из своих волков?
Отлично. Значит, он подслушивал за дверью и не видел, как я сунула в сумку свой маленький револьвер. Тогда он вел бы себя по-другому.
— Я кой о чем размышляла, — сказала я. — Этот сукин сын украл мою собаку.
— Твою большую свирепую собаку, так? Он и впрямь крутой парень. Вы оба крутые, так? И вы и те другие ублюдки считаете себя крутыми, считаете себя ой какими важными, так?
— Если бы это было так, то меня бы здесь не было.
— Я знаю, кто ты. Люди про тебя много болтают, — сказал он. — Холли Винтер. Либби мне все про тебя рассказала. Показывала твое имя в этом чертовом собачьем журнале. Повсюду рыскаешь, там трепанешь одно, здесь другое. Я тебя расколол, поняла? Болтаешь что в голову взбредет. «Ах, у меня то да се», а этот осел слушает — и хоть бы что в карман, так? Называешь пса золотом, так? Золото. Вынюхивала в аптеке, так? А уж какая простушка с виду. А я и впрямь осел, и хоть бы что в карман.
Золото. Один раз я действительно назвала так Рауди. Я это запомнила, потому что это не мое слово. Обычно так называет его Фейс, и я как-то повторила за ней. Но я все-таки не понимала, о чем он говорит.
— Кончай это, — сказал он.
— Мне нечего кончать. Я хочу одного: взять собак и пойти домой. И на этом все кончить.
— «О Реджи, — его голос звучал непривычно высоко, — помоги мне найти бедного пропавшего волка». — Вдруг он заговорил тише: — Сука! Всюду суешься, выпытываешь у Либби, совсем ее достала. Но она тебе ничего не сказала, так? Ты ее спрашивала, в какой я теперь дыре? Она тебе ответила, так?
— Она без ума от тебя, Реджи.
— Еще бы не без ума. Старуха тоже измывается над ней. Почище, чем старик надо мной. Видела бы ты его. Ты знаешь, что я смотрел? Знаешь? А я смотрел. Он знал, вот так-то. Знал.
— Эд Николз?
— Заткнись, сука! Я глух и нем, меня никто не видит, так? Я там стою, а в двух шагах от меня ты и твои богатые приятели разговариваете про аптечки против пчелиных укусов, а я глух и нем, так? Ей-богу, так глух и нем, точно меня и нет вовсе.
Я хотела что-то сказать.
— Заткнись! Знаешь, кто все это начал? Другая болтливая сука, болтливая сука с идиотской аллергией. Нет чтобы просто взять рецепт. «Ах, хи-хи, у вас тоже аллергия? Ах, как интересно». А потом по ее физиономии я вижу, что она меня узнала и опять примется за свое, а старуха Мими тут же все и услышит.
Он не только не понял того, что я сделала, но еще и переоценил меня. В моих руках были все нити, но, получая их от случая к случаю, я не сумела связать их. Тот врач сделал все, что от него зависело. Он выписал Эду Николзу новый рецепт на аптечку против пчелиных укусов. Он его предупредил. Я знала, что Реджи занимался буквально всем. Водил машину, подметал дорожки, бегал по поручениям, возил Эда на рыбалку. Эд и Мими Николз сами не бегали по своим делам. Вместо них это делал Реджи. Так пусть Реджи сходит с рецептом в аптеку. Пусть принесет аптечку. Что бы ни случилось, Реджи всегда знает, как поступить. Он такой способный и расторопный. Реджи может сделать все. И он всегда знает, что именно надо делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25