Некоторое время Бейли ел молча, потом нерешительно сказал:
– Я очень рад снова увидеть вас, доктор Фастальф.
– Я тоже. Я не забыл, что два года назад вы сумели отвести от меня подозрения в уничтожении робота Джандера и все ловко повернули против моего самоуверенного оппонента доктора Амадейро.
– Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю об этом, – сказал Бейли. – И вас, Жискар, я тоже рад видеть. Надеюсь, что вы не забыли меня.
– Это совершенно невозможно, сэр, – ответил Жискар.
– Вот и хорошо! Ну, доктор, я думаю, что политическая ситуация на Авроре продолжает оставаться благоприятной. Так говорят наши источники информации, но я не очень доверяю земному анализу аврорских дел.
– В данный момент можете верить. Моя партия имеет твердый контроль в Совете. Амадейро упорно держится в оппозиции, но я подозреваю, что пройдет немало лет, прежде чем его приверженцы оправятся от нанесенного по ним удара. Но как дела у вас и у Земли?
– Неплохо. Скажите, доктор Фастальф, – лицо Бейли слегка дернулось в замешательстве, – вы привезли сюда с собой Дэниела?
– Простите, Бейли, – медленно сказал Фастальф. – Я его привез; но оставил на корабле. Мне казалось невежливым явиться в сопровождении робота, столь похожего на человека. Поскольку Земля так же настроена против роботов, как и прежде, человекообразный робот мог, по моему мнению, показаться им намеренным вызовом.
– Я понимаю, – вздохнул Бейли.
– Правда ли, что ваше правительство намерено запретить использование роботов в Городах?
– Подозреваю, что очень скоро придут к этому, дабы уменьшить финансовые потери и затруднения. Все роботы будут переведены в сельскую местность, где они нужны в сельском хозяйстве и рудниках. Там они тоже будут постепенно отходить, и на новых планетах их уже не будет совсем.
– Кстати, о новых планетах: ваш сын уже оставил Землю?
– Да, несколько месяцев назад. Он сообщил нам, что благополучно прибыл с несколькими сотнями Поселенцев, как они себя называют, на новую планету. Там есть какая-то местная фауна, но атмосфера с низким содержанием кислорода. Со временем эта планета станет подобием Земли. Поселенцы объявили всем и каждому, что необходимо срочно заняться землеустройством. Письма Бентли и редкие гиперволновые переговоры обнадеживают, но все равно его матери чертовски недостает сына.
– А вы поедете туда, Бейли?
– Не уверен, что жизнь на чужой планете под куполами является для меня идеалом, доктор Фастальф, но думаю, что года через два-три я поеду. Во всяком случае, я уже подал в Департамент заявление о самом намерении эмигрировать.
– Они, наверное, очень огорчены.
– Ничуть. Они, конечно, выражают сожаление, но они рады избавиться от меня. У меня чересчур дурная слава.
– А как земное правительство реагирует на тягу к экспансии в Галактике?
– Нервно. Полностью не запрещают, но и не поощряют. Оно по-прежнему подозревает, что космониты противятся этому делу и хотят сделать что-то неприятное для прекращения этой экспансии.
– Социальная инерция, – сказал Фастальф. – Они судят о нас по нашему поведению в прошлом. А сейчас мы ясно показали, что поощряем земную колонизацию новых планет и сами намерены колонизировать новые планеты для себя.
– Надеюсь, вы объявите это нашему правительству. Еще один маленький вопрос, доктор Фастальф: как там… – он замялся.
– Глэдис? – спросил Фастальф, скрывая улыбку. – Вы забыли ее имя?
– Нет. Нет. Просто не решался…
– С ней все в порядке. Живет она хорошо. Она просила напомнить вам о ней, но думаю, вас не нужно понукать, чтобы вы вспомнили ее.
– Надеюсь, ее солярианское происхождение не используется против нее?
– Нет, так же как и ее роль в падении Амадейро. Скорее, наоборот. Я забочусь о ней, будьте уверены. Однако, Бейли, я не могу позволить вам полностью отклониться от дела. Значит, бюрократический аппарат продолжает противиться эмиграции и экспансии? Будет ли процесс продолжаться, несмотря на такое сопротивление?
– Возможно, – сказал Бейли, – но не наверняка. Существенная оппозиция, в основном среди народа. Им трудно вырваться из громадных подземных городов, из своего дома.
– Из своего лона.
– Да, если хотите. Отправиться на новые планеты, жить там примитивной жизнью в течении десятилетий, за всю свою жизнь не увидеть комфорта – это очень трудно. Когда я думаю об этом, особенно в бессонные ночи, я решаю, что я не поеду. Так случалось сотни раз, но утром я отменял свое решение. А уж если это тревожит меня, когда я, можно сказать, зачинщик этого всего дела, то кто же может ехать спокойно и с радостью? Без правительственного одобрения, без – скажем откровенно – правительственного пинка в зад населению, весь проект может провалиться.
Фастальф кивнул.
– Я попытаюсь убедить ваше правительство. А если мне не удастся?
Бейли тихо сказал:
– Если вам не удастся и проект провалится, для нашего народа остается только одна альтернатива. Галактику должны заселить космониты. Дело должно быть сделано.
– И вы согласны смотреть, как космониты заселяют Галактику, в то время как ваш народ остается на единственной планете?
– Совершенно не согласен, но это все-таки лучше, чем вообще никакой экспансии. Много столетий назад земляне полетели к звездам, основали несколько миров, которые теперь называются Внешними Мирами, и эти первые немногие колонизировали другие миры.
Но потребуется много времени, чтобы космониты или земляне успешно заселили и развили новый мир. И это должно продолжаться и продолжаться.
Фастальф в ответ утвердительно кивнул головой.
– Согласен. Но почему вы так хотите экспансии, Бейли? – поинтересовался он.
– Я чувствую, что без экспансии человечество не продвинется вперед. Дело не в географическом распространении, а в чистейшем пути стимулирования других видов экспансии.
Если географическая экспансия может хоть как-то увериться, что здесь нет экспансии других разумных существ, если распространение идет в пустом пространстве, так почему бы ей не быть?
В таких условиях противиться экспансии – это, значит, упрочить распад.
– Значит, вы тоже видите эти альтернативы? Экспансия и продвижение вперед, а отсутствие экспансии – упадок?
– Да, я верю в это. Но если Земля откажется от экспансии, то ее должны принять космониты. Человечество, будь то земляне или космониты, ДОЛЖНО распространяться.
Я хотел бы увидеть, как эту задачу выполняют земляне, – продолжал Илия Бейли убежденно, – но уж лучше экспансия космонитов, чем никакой.
Либо та, либо другая альтернатива, третьего не дано, – заключил он.
– А если распространяются только одни, а другие – нет? – спросил Фастальф.
Землянин однако, продумал и это, так как сразу же ответил:
– Тогда распространившееся общество станет сильнее, а оставшееся – ослабеет.
– Вы уверены в этом? – поинтересовался Фастальф.
– Мне кажется, это неизбежно, – утвердительно сообщил землянин.
Фастальф кивнул.
– Вполне согласен. Вот поэтому я и пытаюсь уговорить землян и космонитов распространяться и развиваться дальше. Это третья альтернатива и, думаю, лучшая.


12

Память скользила мимо последующих дней: невероятные толпы народа, беспрерывно движущиеся потоками и водоворотами по экспресс-путям, бесконечные совещания с неисчислимыми чиновниками, мозгами в толпе.
Главное – мозги в толпе.
Мозги в такой плотной толпе, что Жискар не мог выделить индивидуумов. Массы мозгов смешивались и сплавлялись в обширную пульсирующую серость, где можно было заметить лишь периодические искры подозрительности или неприязни, возникающие всякий раз, когда кто-то из этого множества людей смотрел на Жискара.
Лишь когда Фастальф был на конференции с небольшим количеством должностных лиц, Жискар мог иметь дело с индивидуальным мозгом, и это было важно.
Память медленно шла к точке, близкой к концу пребывания на Земле, когда Жискар наконец сумел остаться наедине с Бейли. Он минимально воздействовал на несколько мозгов, чтобы они решили сделать на некоторое время перерыв.
Бейли сказал виновато:
– Не думайте, что я игнорировал вас, Жискар. Просто у меня не было случая побыть с вами наедине. Я не из больших шишек и не могу располагать своим временем.
– Я так и понял, сэр, но сейчас мы можем побыть вместе некоторое время.
– Хорошо. Доктор Фастальф сказал мне, что Глэдис живет хорошо. Но он мог сказать это по доброте, зная, что я хочу услышать. Вам я приказываю говорить правду. Верно, что у Глэдис все в порядке?
– Доктор Фастальф сказал вам правду, сэр.
– И вы, я надеюсь, помните мою просьбу, когда мы в последний раз виделись на Авроре, охранять и защищать Глэдис?
– Друг Дэниел и я, сэр, помним вашу просьбу. Я устроил так, что когда доктора Фастальфа не будет в живых, мы с другом Дэниелом станем частью штата мадам Глэдис. Тогда у нас будет еще больше возможностей оберегать ее от вреда.
– Это будет уже после меня, – печально сказал Бейли.
– Я понимаю, сэр, и сожалею об этом.
– Помочь этому нельзя, но кризис придет – или может прийти – даже раньше смерти доктора Фастальфа. Но все равно уже после моей.
– Что вы имеете в виду, сэр? Какой кризис?
– Кризис может произойти, потому что доктор Фастальф говорит на редкость убедительно. Есть и другие факторы, действующие вместе с ним, и это дает возможность решения задачи.
– И что же, сэр?
– Все чиновники, с которыми говорил доктор Фастальф, теперь с энтузиазмом поддерживают эмиграцию. Раньше они не благоволили к ней, во всяком случае, относились благосклонно, другие относились к ней сдержанно. А теперь, коль скоро создающие мнение лидеры отнеслись благосклонно, другие последуют за ними. Это пойдет, как эпидемия.
– Но вы этого и хотели, сэр.
– Это, пожалуй, превышает мои желания. Мы будем распространяться по Галактике, но что, если космониты этого не сделают?
– Почему бы им отказаться?
– Не знаю. Я высказываю предположение, возможность. Что, если они этого не сделают?
– Тогда Земля и планеты, которые заселит народ, станут сильнее, как вы сами говорили.
– А космониты ослабеют. Но будет период, когда космониты будут сильнее, чем Земля и Поселенческие Миры, хоть грань будет резко сокращаться. И космониты неизбежно станут рассматривать землян как растущую опасность и наверняка решат, что Землю и Поселенцев надо остановить, пока не поздно, и принять для этого крутые меры. Это и будет период кризисов, который определит всю будущую историю человечества.
– Я понимаю вашу точку зрения, сэр.
Бейли на какое-то время задумался, а потом спросил почти шепотом, как бы опасаясь быть подслушанным:
– Кто знает о ваших способностях?
– Из людей только вы, но вы не можете сказать об этом другим.
– Знаю, что не могу. Дело в том, что не Фастальф, а вы осуществили поворот на 180 градусов, что сделало всех чиновников, с которыми вы вошли в контакт, ярыми сторонниками эмиграции.
И вы устроили так, что Фастальф взял сюда вас, а не Дэниела. Вы были сутью, а Дэниел мог быть только отвлечением.
– Я чувствовал необходимость свести персонал к минимуму; чтобы избежать трудностей со стиранием обидчивости землян. Я сожалею, сэр, об отсутствии Дэниела. Я вполне сознаю ваше разочарование, что вы не могли повидаться с ним.
– Ладно… Я понимаю необходимость и возлагаю на вас обязанность передать Дэниелу, что я чертовски соскучился по нему. В любом случае, я держусь своей точки зрения: если Земля вступит в большую политику заселения планет, а космониты отстанут, ответственность за это и, следовательно, за неизбежный кризис ляжет на вас. Вы должны чувствовать эту ответственность и в дальнейшем, когда кризис наступит, использовать ваши способности для защиты Земли.
– Я сделаю все, что смогу, сэр.
– И если вам удастся это, Амадейро или его коллеги могут кинуться на Глэдис. Не забывайте защищать и ее.
– Ни Дэниел, ни я не забудем.
– Спасибо, Жискар.
И они расстались.
Когда Жискар, сопровождая Фастальфа, входил в модуль, чтобы начать обратное путешествие на Аврору, он еще раз увидел Бейли. Но на этот раз у них не было возможности поговорить. Бейли помахал им и беззвучно, одними губами выговорил: «Помните!».
Жискар понял слово и почувствовал за ним эмоции.
После этого Жискар не видел Бейли. Никогда.


13

Жискар никогда не находил возможным пробегать по резким образам этого единственного визита на Землю, не задевая, последующих за этим, образов ключевого визита к Амадейро в Институт Роботехники.
Такую встречу нелегко было устроить. Амадейро, чувствуя горечь давившего на него поражения, противился унижению идти в дом Фастальфа. Тогда Фастальф сказал Жискару:
– Я могу позволить себе великодушие победителя. Я сам пойду к нему. В конце концов, должен же я с ним увидеться.
Фастальф стал членом Института Роботехники с тех пор, как Бейли сделал возможным крушение Амадейро и его политических амбиций. В ответ Фастальф передал Институту все сведения о создании человекообразных роботов. Сколько-то их было сделано, а затем проект накрылся, и Фастальф злился.
Сначала Фастальф решил прибыть в Институт без сопровождения роботов. Он хотел выставить себя без какой-либо защиты, так сказать, голым в центре все еще сильного вражеского лагеря. Это могло быть признаком человечности и доверия, но также полнейшей самоуверенностью, и Амадейро должен был понять это. Фастальф совершенно один, продемонстрировал бы убежденность, что Амадейро со всеми ресурсами Института в его штате не посмеет коснуться своего единственного врага, явившегося беспечно и без защиты прямо в волчью пасть.
Но затем Фастальф, сам не зная почему, велел Жискару сопровождать его.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8