Она окинула его внимательным взглядом и сказала:
— Спасибо, сэр. Лучше постою.
Кажется, впервые в жизни Фрэнк несколько потерялся. Чуть покраснев, он вернулся к своему месту и стал перелистывать записную книжку. Лэм взглянул исподлобья на особу, которая приберегла почтительное «сэр» для его подчиненного. Было в этом что-то такое, что вызвало в нем невольное уважение к этой женщине. Но тут же ему подумалось, что и этому молодцу Фрэнку следует намекнуть, чтобы не очень-то заносился.
— Вы собираетесь нам что-то сообщить, миссис Мэнипл? — наконец спросил он.
Она выпрямилась и с достоинством произнесла:
— Для того я и пришла. Перед смертью миссис Леттер несколько раз бывало плохо. Это потому, что я кое-что ей в кофе добавляла.
Настала полнейшая тишина. Мисс Силвер даже вязать перестала и устремила на нее долгий, пристальный взгляд.
— Если вы намерены сделать признание, то обязан вас предупредить, что все, сказанное вами, будет зафиксировано и предъявлено на суде, — произнес наконец Лэм.
Миссис Мэнипл и бровью не повела. Голос ее не дрожал, когда она ответила:
— Насчет того, чтобы все было записано, я ничего не имею против. Если бы была против, то и не пришла бы сама. И я не собираюсь делать никаких признаний насчет того, почему и отчего умерла миссис Леттер. Я хочу только сказать про те приступы рвоты, которые у нее были до того: я ей рвотный порошок несколько раз подсыпана в кофе и один раз во фруктовый салат.
Лэм откинулся на стуле. Лицо его было так же бесстрастно, как и у миссис Мэнипл.
— Зачем вы это делали? — спросил он.
— Хотела наказать, — прозвучал мрачный ответ.
— За что?
— За то, как она поступала со всеми.
— С кем, например?
— Слишком долго объяснять.
— Ничего, мы потерпим. Рассказывайте.
Миссис Мэнипл свела свои густые брови.
— Ладно, я постараюсь как можно короче. Во-первых, за то, как она поступила с миссис Марш.
— Вы имеете в виду эту молодую особу, которая была личной горничной миссис Леттер?
— Вовсе нет. Я имею в виду мать ее мужа, Лиззи Марш, которая со мной в родстве и которую эта Глэдис упекла в работный дом. Это миссис Леттер все устроила. Без ее поддержки Глэдис не посмела бы это сделать, да и сам Джое не позволил бы, а миссис Лоис мистеру Джимми все наврала.
— И поэтому вы подсыпали ей в кофе рвотный порошок.
— Не только поэтому. Еще из-за многого другого. Хотя бы из-за Элл и, то есть миссис Стрит. Я бы не позволила так гонять своих кухонных девушек, как миссис Леттер — Элли. А теперь, когда она выжала из Элли все силы, то вообще, оказывается, собиралась указать ей на дверь: она не пожелала принять в дом ее мужа, мистера Ронни, чтобы Элли смогла выхаживать его сама. А с мисс Минни? Мисс Минни жила здесь с тех пор, как умер ее отец, доктор Мерсер. Миссис Леттер и ее загоняла до смерти. Теперь, видите ли, она стала не нужна и может идти куда глаза глядят, и миссис Леттер дела нет до того, что с ней станется. И опять это вранье мистеру Джимми: мол, мисс Минни сама хочет уехать отсюда. Ну вот, за это все я и решила ее наказать. Может, не следовало этого делать, но я хотела ее проучить. Ничего такого с ней от рвотного порошка не случилось бы: его даже ребенку малому дают, если что проглотит. Это я и пришла вам рассказать.
С этими словами миссис Мэнипл повернулась, чтобы уйти, но ее остановил голос Лэма.
— Подождите. У нас еще будут вопросы. Лучше присядьте на стул.
— Ничего. Я и постоять могу.
— Ну, как вам удобнее. Сейчас я буду задавать вам вопросы. Если хотите, можете не отвечать.
— Там увидим. Смотря какие вопросы.
— Начнем с самого простого. Сколько лет вы здесь?
— На Рождество будет пятьдесят три года, — сказала она с гордостью.
— Вы не выходили замуж?
Миссис Мэнипл вздернула голову, посмотрела на Лэма сверху вниз и произнесла:
— Я незамужняя. Когда вы прослужили на одном месте столько лет, само собою разумеется, чтобы к вам обращались как к почтенной женщине, а не как к девчонке и называли вас «миссис».
— Понятно. Вы очень преданы семейству, не так ли?
— После пятидесяти-то лет? А вы как думали?!
— И к мистеру Джимми вы очень привязаны?
— Я была здесь, когда его крестили. Его все любят, его нельзя не любить. Он такой: для каждого доброе слово найдет. Спросите хоть кого в округе — его все любят.
Лэм подался вперед, положил ладонь на поверхность стола и задал свой следующий вопрос, уже непосредственно относящийся к делу:
— Теперь расскажите подробно про все случаи, когда вы подсыпали рвотный порошок в кофе миссис Леттер. Когда вы сделали это в первый раз?
Он с удовлетворением отметил про себя, что миссис Мэнипл ответила без малейших колебаний.
— В тот вечер, когда приехали мисс Джулия и мистер Энтони. Оба они не бывали здесь последние два года, и я хотела, чтобы вечер у них прошел так, как если бы все оставалось по-прежнему и не было никакой миссис Леттер. Та целый вечер издевалась над мисс Элли: заставила ее переставлять цветы из одной вазы в другую, хотя и без того Элли еле держалась на ногах и с цветами все было в полном порядке. Тут я и подумала: «Ну уж нет, госпожа хорошая, этот номер у вас не пройдет!» Потому что, уж я-то знала, как это все будет: ни у мисс Элли, ни у мисс Джулии не будет и минуточки спокойной, чтобы поговорить с мистером Энтони или с мистером Джимми. Она была такая: ей хотелось, чтобы мужчины занимались только ею одной. Ну вот, я и подложила рвотный порошок в ее кофе. Я знала, что эту пакость — кофе по-турецки — пьет только она одна. Все вышло, как я хотела: ее стошнило, она вела себя тихо и никому не мешала.
Было слышно, как Фрэнк Эбботт торопливо перелистнул страницу, стенографируя ее рассказ.
— Ладно, это в первый раз. А когда во второй?
— На следующий день во время ленча. Я подала фруктовый салат со сливками в отдельных фужерах. Я знала, что миссис Леттер сливок не ест, поэтому и добавила рвотный порошок в ее порцию салата.
— В следующий раз когда вы это сделали?
— Один раз в тот день, когда мистер Джимми уехал в Девоншир по делам мисс Элизы Равен, и еще один раз, когда он уже вернулся. По-моему, это было в четверг на прошлой неделе. А в субботу мистер Джимми вернулся из Лондона и велел подать наверх две чашки кофе по-турецки. Он сказал, что теперь всегда будет пить такой же кофе, как и миссис Леттер. Это меня и остановило.
— В тот раз вы уже не клали рвотный порошок?
Она взглянула на Лэма с неподдельным удивлением.
— Неужели вы думаете, что я стала бы подвергать опасности здоровье мистера Джимми?
— Да, пожалуй, я не прав. Ладно, значит, рвотного порошка вы больше не подсыпали. А где вы взяли морфий?
Миссис Мэнипл и глазом не моргнула. Она недоуменно посмотрела на него и сказала:
— Про что это вы?
— Про яд, который оказался в кофе миссис Леттер в среду вечером. Это был морфий. Откуда вы его достали?
— Ничего я про это не знаю.
— Миссис Мэнипл, сыпали вы что-нибудь в чашку миссис Леттер в среду или нет? Если не хотите, можете не отвечать.
— С чего бы мне не отвечать? — отозвалась миссис Мэнипл с легким презрением. — Ничего я туда не клала, и мисс Джулия может вам это подтвердить. Даже если бы я во сто раз сильнее хотела убить миссис Леттер, неужто вы думаете, что я положила бы в чашку яд, а потом позволила Джулии понести кофейный поднос, чтобы они там сами разбирались — то ли миссис Леттер чашку возьмет, то ли мистер Джимми?! Чтобы я помыслила подвергнуть опасности жизнь мистера Джимми?! Да я его люблю, как собственное дитя! Глупости, и вы это понимаете не хуже меня.
— Пожалуй, так. Теперь поговорим подробно про четверг. Миссис Леттер к завтраку не спускалась. Значит, ей подали его наверх, так? Кто его подал, и что было на завтрак?
— Поднос забрала из кухни Глэдис Марш. Там были поджаренные тосты и яблоко.
— Слабовато. Ну а потом? Она спустилась к ленчу?
— Да, спустилась. Я точно не знала, где она будет есть, послала к ней Полли, чтобы та спросила, и выяснилось, что миссис Леттер сойдет в столовую.
— Значит, она ела то же, что и другие? Что именно?
— Два вида овощей с фаршем и кекс со сливками.
— А к дневному чаю?
— После ленча миссис Леттер уехала на машине и вернулась около семи. Так что во время чая ее не было.
— Что подавалось на обед?
— Копченая треска и сладкий омлет. Но никто почти ничего не ел.
— Всем было не по себе?
— Похоже на то.
— Позже вы приготовили кофе, и мисс Вейн его понесла?
— Мисс Джулия следила, пока я его готовила.
— Да, теперь еще одно: где вы брали рвотный порошок? В аптечке мисс Мерсер?
— Нет, не там.
— То есть как?
— Она мне еще весной дала целый пузырек, чтобы я принимала его с медом и уксусом от кашля. Она сказала, что я могу не возвращать пузырек. Он был уже наполовину пустой, когда она мне его давала.
— Вы знали о том, что в ее комнате есть аптечка?
— Все в доме про это знали.
— Она ведь не закрывалась, и каждый мог ею попользоваться, ведь так?
— Никто в доме не позволил бы себе этого, — с негодованием откликнулась миссис Мэнипл. — Никто, за исключением разве что Глэдис Марш. Слава богу, в этом доме никогда ничего не требовалось запирать. Но я понимаю: аптечку следует держать под ключом.
— Сами вы ничего оттуда не брали?
— Мне ничего такого не требовалось, а и нужно было бы, все равно без спросу не взяла.
— Но вы не спрашивали?
— Нет.
— Ладно, миссис Мэнипл. Сейчас сержант Эбботт все напечатает на машинке, прочтет вам и вы все это подпишите, — устало произнес Лэм.
Глава 26

Мисс Силвер собрала вязанье и направилась к дверям. Однако почти сразу же вслед за ней поднялся и вышел инспектор Лэм. Когда она обернулась, он, как мисс Силвер, несомненно, выразилась бы, сделал гримасу и поманил ее за собою в гостиную. После того как двери за ними закрылись, Лэм заговорщически зашептал:
— Ну и что вы по этому поводу думаете?
Мисс Силвер стояла перед ним с сумочкой для вязанья. Эти сумочки мисс Силвер получала всякий раз на день рождения в июле от своей племянницы Этель. Сумочки были вместительные. На сей раз она была из ситчика с медовыми сотами и колибри. Расцветка и птички привели в восхищение не только саму мисс Силвер, но и всех ее приятельниц. Сумочка была оторочена воланчиком, с розовой подкладкой.
— Думаю, миссис Мэнипл сказала правду, — ответила она.
— Согласен. Иначе зачем ей было вообще самой к нам заявляться. Глупость она, конечно, сделала, что сыпала этот порошок, и за это я бы ее привлек. Я бы сделал это немедленно, если бы считал, что отравила миссис Леттер именно она. Но я уверен, что сна тут ни при чем.
— Я тоже так полагаю.
— Во-первых, она никогда бы не призналась насчет этого рвотного порошка, если бы потом воспользовалась морфием. Второй довод более веский: она попала в самую точку, когда сказала, что никогда бы не стала подвергать опасности жизнь своего мистера Джимми — ведь чашку с отравленным кофе мог взять и он. Факты говорят о том, что ни она, ни мисс Джулия не могли предвидеть заранее, кто какую чашку возьмет. Следовательно, убил либо тот, кому было безразлично, кто из них двоих погибнет — мистер Леттер или его жена, что уж совсем бессмысленно, — либо тот, кто находился в комнате и мог проследить, чтобы яд попал по назначению. Значит, это мог быть кто-нибудь из троих: миссис Стрит, мисс Мерсер и сам мистер Леттер.
Мисс Силвер наклонила голову в знак согласия.
— Да, пока дело обстоит именно так.
Лэм добродушно расхохотался.
— Ну вот и прекрасно! Не помню уж, когда вы со мной соглашались, так это было давно. Век живи — век учись, как говорится.
— Я ведь согласилась лишь по поводу представленных вами доводов, а не по поводу заключений, к которым вы пришли.
Он снова рассмеялся.
— Ну да, конечно же, я и забыл, вы представляете интересы мистера Леттера! Значит, остаются миссис Стрит и мисс Мерсер. Кому вы отдадите предпочтение? Обеих собирались выставить из дома, где они прожили все двадцать пять лет, если миссис Стрит есть уже двадцать пять. У нее муж, она хотела бы, чтобы он жил здесь вместе с ней, но миссис Леттер сказала «нет». Так что у каждой из двоих были свои основания желать смерти миссис Леттер, но не думаю, что судьи с этим согласятся. Давайте, выкладывайте, что вы думаете по этому поводу!
— В настоящий момент у меня никакого мнения еще не сложилось, — сказала невозмутимо мисс Силвер.
Когда она выходила из комнаты, Лэм чему-то улыбался. Ей бы хотелось побеседовать сейчас с Джулией, но она решила, что с этим можно повременить. Лучше было воспользоваться отсутствием миссис Мэнипл, чтобы пообщаться с Полли Пелл. Девушка застенчивая и робкая, она постоянно находилась при миссис Мэнипл, и ее трудно было застать одну.
Она прошла в подсобную комнату непосредственно возле кухни и сразу же поняла, что ее намерению не суждено осуществиться.
Сквозь полуоткрытые двери до нее доносился визгливый голос Глэдис Марш:
— Я добьюсь, что мои фотографии будут во всех газетах, вот увидишь!
Это был как раз тот случай, когда принципы мисс Силвер, как особы почтенной и порядочной, оказывались в прискорбном противоречии с ее профессиональными задачами: речь шла о подслушивании под дверьми. Как профессионал-детектив, она никогда не упускала этой возможности. Она запаслась стаканом и подошла к крану, как будто собиралась набрать воды, и стала с живейшим интересом прислушиваться к голосам. Осторожно заглянув за дверь, она увидела Глэдис Марш. Болтая ногами, та сидела на краешке кухонного стола. В руках у нее была чашка с чаем. Полли не было видно, но до мисс Силвер донесся ее еле слышный голос:
— Не думаю, что мне бы это было приятно.
Глэдис шумно отхлебнула чай.
— А я хочу увидеть свою фотографию. И добьюсь этого, вот посмотришь! Пара репортеров уже ходили тут за мной по пятам, но я им задешево ничего не собираюсь продавать. Так я им и сказала. И еще сказала, что все уже выложила инспектору Лэму из Скотленд-Ярда и он мне велел ничего никому больше не сообщать до судебного разбирательства. Потом я сказала этим ребятам: «Вообще-то я и сама могу написать про все в газету», а один, рыжий такой, который понахальнее — они все нахалы, — и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34