– Здорово, Мата Хари, – ответил он, открывая Татьяне дверь. – Чего домой не поехала на лето?
– Какое домой?! Пока тут твоих ментов взрывала, совсем учёбу завалила. Хвосты пересдаю.
– Ай-яй-яй… Такая большая, а двоечница. Какой пример сыну подаёшь?
– Брось трепаться, Иваныч. Скажи лучше, когда зайдёшь.
– После победы.
– А мы ещё не победили?
– Мы выиграли сражение, но не войну.
– Ну, ты и зануда, профессор!…
– А когда у тебя последняя пересдача?
– На той неделе.
– Ну, тогда до после пересдачи. Не хочу тебя отвлекать.
– Замётано. Не продинамь, профессор. Мне здесь выходить. Пока.
– Пока…
– С нами Бог! – она вскинула правую руку в салюте.
– С нами Бог! – ответил он ей.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КРЫСОЛОВ или ДОРОГА № 2
(Внимание идущим! Вероятность свернуть на дорогу № 2 и пройти её до конца равна 9%)
Пролог
– Рабочий Михеев, раздайте стаканы, помбур Березовский налейте вина, – пропел сменный мастер.
Они сидели на расстеленном спальнике в тени градирки с раствором. Вокруг расстилались пески Заунгузских Кара-Кумов. Над ними сияло абсолютно безоблачное небо. Рядом с градиркой стояли два ящика узбекского портвейна. Один из них был открыт.
Вася Березовский, жилистый, прокалённый солнцем насквозь, с выгоревшими в пустыне добела короткими волосами посмотрел зелёными, широко расставленными глазами на мастера с недоумением.
– Степаныч, так ведь стаканы уже у нас!…
Младший рабочий, студент Федя Михеев рассмеялся.
– Степаныч, чего студент ржёт?
Березовский был славным малым, но не отличался ни умом, ни эрудицией, ни чувством юмора. И как все сильные, но туповатые люди, мог иногда быть обидчивым и агрессивным.
– Это такая песня, Вася, – сказал мастер. – Я её только немножко перефразировал ради шутки.
Мастер был из больших начальников. Федя так и не понял, кем же был Юрий Степанович раньше. То ли дипломатом, то ли разведчиком, то ли партийным работником. Впрочем, былое высокое социальное положение угадывалось в нём во многих мелочах. Однако Степаныча сгубила страсть к прекрасному полу. В Советском Союзе это было весьма порицаемое и рискованное хобби. И в итоге Степаныч оказался на буровой.
– А, ну так бы сразу и сказал, – пробурчал помбур, разливая портвейн.
– Ну, господа, чтобы следующие три тысячи были такими же удачными, как эти!…
Отмечали очередные три тысячи метров проходки.
Они выпили, немного закусив солянкой с грибами, тычась вилками в стеклянную банку. В этот сезон все полевики от Устюрта до Унгуза закусывали консервированной «Солянкой с грибами». Ничего более подходящего в автолавках не было.
Солнце палило. Температура была около плюс сорока пяти. И Федя был уже изрядно пьян. Ему вдруг остро захотелось веселья. Чтобы куча весёлых девок кружились вокруг, и ублажало их как восточных падишахов.
А почему, собственно, нет? Ведь Березовский олигарх. Он всё может.
– Вася, ну что тебе стоит, позвони по мобильнику и закажи нам сюда девок получше. Пусть доставят вертолётом. Из Ташкента. Нет, лучше из Парижа.
Мастер посмотрел на Федю внимательно, а Вася удивлённо сказал:
– Ты что, сдурел, студент? Я совсем не врубаюсь…
Да, что-то не то… Но ведь Березовский олигарх, или нет? И что ему стоит заказать девок!…
– Борис Абрамович, но ведь у вас больше миллиарда долларов личного состояния, ну неужели жалко вот так, для товарищей, позвонить по мобиле и заказать девок?…
– Какой Борис Абрамович?! Какие миллиарды?! Какая мобила?! Степаныч, что он несёт?!!
– Студенту больше не наливай!… А то завтра на смену не выйдет. Да, трудно пить второй ящик портвейна на такой жаре. А по виду крепкий вроде парень…
Степаныч философски посмотрел на небо, налил себе сам и начал тянуть густой узбекский портвейн медленно, как изысканный коктейль.
– Степаныч, может его в градирку? – предложил Вася.
Раствор в градирке был нечто среднее между очень грязной водой и очень жидкой глиной.
– Нет, Вася, ещё кувыркнётся и захлебнётся, как Витька Черкасов из восьмой бригады на прошлом месяце. Пусть лучше поваляется здесь в тенёчке. До завтра ещё далеко.
А в чём-то они правы, подумал Федя. Мобилы должны появиться только лет через двадцать. И олигархи тоже. И Березовский не Борис Абрамович, а Вася. Или всё же Борис Абрамович?
В полуденном мареве к градирке приближались совершенно голые красавицы. Впрочем, не совсем голые. Все они были в туфлях на высоких каблуках.
«Почему они не проваливаются в песок такими каблуками,» – подумал Федя. Но быстро отогнал эту мысль, всё-таки Березовский молодец, выписал-таки девок. Вот это настоящий товарищ! А вот и звонок!… Наверное, ещё хочет заказать… Не много ли будет такой толпы на них троих? Или Вася хочет позвать мужиков из других смен? Всю бригаду?!
Щедрая душа, широкая натура. Именно таким должен быть настоящий олигарх! Как сказано в любимом фильме их юности «Афёра в казино»: «Настоящий бизнесмен не должен быть жадным». Или это сказал нынешний президент России? Менеджер казино «Россия». Ха-ха-ха.
Но почему никто не отвечает на столь долгий звонок? Разбаловал своих сотрудников Борис Абрамович! Разбаловал!… Звонит и звонит, а в офисе никто трубку не берет. Но если подойдёт вся бригада, а новых девок так и не подвезут, то этих может не хватить на всех…
Да возьмёт ли кто-нибудь трубку, или нет?!!
Разгильдяи!!!
Глава 1
… Мутный рассвет струится в окна. А за окном хлещет дождь. И это апрель?! Это чёрт его знает что. И какой-то дурак звонит и звонит. Федор Василевич Михеев с трудом разлепил глаза и подошёл к телефону.
– Слушаю, – прохрипел он в трубку.
– Фе-е-едор Васильевич, вы придёте прочитать нам сегодня лекцию, или нет.
– Мы когда договаривались созвониться?!! А?!! Позавчера, мне кажется.
Голова, слава Богу, не болит, но тяжёлая, как утюг.
– Но я не мог…
– А я не могу тратить своё время на таких раздолбаев!
– Но ребята ждут…
– А мне по х…
Михеев бросает трубку. Конечно, профессора так не говорят. Но, с другой стороны, русский язык без мата, что щи без томата. Так говаривал их сменный мастер во времена его далёкой юности.
Михеев прошёл на кухню. Жена давно ушла на работу. Она пахала на трёх ставках. А вот у него была в работе пауза. В работе и в деньгах, разумеется. Вообще-то он не имел обыкновения алкоголем глушить депрессию. Ибо, надо сказать, это бессмысленно.
Пить он любил на радостях, в хорошей компании под аккомпанемент буйного веселья. Но в последнее время все чаще срывался. Уж больно гнусные времена наступили в России с конца 1990-х. Ещё хуже, чем при Ельцине, которого Михеев ненавидел. Но сейчас было даже хуже, чем при Ельцине, да ещё намного лицемернее и подлее. И к тому же беспросветнее.
Михеев не любил похмеляться. Тем более что и выпил он вчера не так много. Выпил и рано лёг спать. И пошли крутиться такие странные и яркие сны. Сон из времён его молодости, который был прерван телефонным звонком, оказался последним.
Михеев ухмыльнулся, вспоминая этот сон. Он действительно всегда смеялся, глядя на выступления БАБа по телевизору. Ему вспоминался Вася Березовский, однофамилец олигарха, неутомимый русский работяга, у которого не было ничего общего с известной персоной, кроме фамилии. Мысленно он всегда ставил олигарха на место Васи, и наоборот, Васю на место олигарха. Как уморительно выглядел бы Вася, беседуя со своими оппонентами в прямом эфире. Не менее уморительно, чем полуголый, обгоревший олигарх с многопудовой буровой штангой в руках. Но, без шуток, в иных ситуациях Вася выглядел бы убедительнее. Ибо он имел достаточно прав на большую долю при дележе богатств страны.
Эх, Вася… Они подхватили желтуху на каком-то отравленном колодце. У Васи, неутомимого жилистого Васи, оказалась куча болезней, которые были несовместимы с лекарствами от желтухи. Он умирал страшно, в инфекционной больнице занюханного азиатского города, среди чужих людей. Его живот раздулся, и из него периодически что-то откачивали. Федя лежал на соседней койке и иногда сгонял мух с пожелтевшего Васиного лица, на котором так жутко смотрелись зелёные глаза с жёлтыми белками.
Когда по коридорам якобы бесплатной советской больницы начали разносить новые австрийские лекарства по 25 рублей за ампулу, а молодой инженер получал в те времена 115 рублей в месяц, Федя купил четыре штуки. У Васи с собой не было денег.
– Я отдам, – прошептал он.
– Да, ничего, приедут наши, привезут нам зарплату, ещё купим, – сказал Федя.
Однако врач, узбек с манерами падишаха сказал.
– Ему нельзя их колоть. Да и не стоит. Ему всего три дня осталось.
– Не нефть, а кровь наша течёт по этим нефтепроводам, – патетически заметил Степаныч, узнав о кончине Васи Березовского. И он был прав.
А теперь, спустя годы, их кровь продавали все кому ни лень. И им доставались лишь крохи от принадлежащего им по праву.
Как же Михеев ненавидел всю эту сволочь! Не меньше, чем мужик из его первого сна.
Кстати, в первом, большом сне он вроде бы был не Михеев, а Михайлов. Да и имя у него было другое. Профессор вдруг вспомнил свой сон до мельчайших деталей и удивился, какой он длинный. На три ночи хватило бы.
Он заварил себе крепкого чаю. И прихлёбывая горячий напиток, стал вспоминать этот сон. Его бы стоило проанализировать детально, как стратегический сценарий. Интересная игра ума, чтобы привести в порядок мысли в отяжелевшей голове.
Какой интересный сон… Ведь, вроде бы, все очень правдоподобно. И даже реальные люди из его жизни смутно узнаются. Но… Большая их часть лучше, чем они есть на самом деле. Хоть чуть-чуть, да лучше. Взять того же Михайлова. Он решительнее Михеева. А главное, у него есть кураж, вкус к жизни и борьбе. У Михеева куража уже нет. Или почти нет. Ненависть к самодовольным уродам в нынешней власти такая же, как у его двойника из сна. А вот энергии нет…
Хотя, почему только ненависть? У него все как у Михайлова. И биография, и профессия, и все достоинства и навыки. В конце концов, нетрудно вернуть и физическую форму, не так уж давно он впал в эту депрессию, подтачивающую душу и тело. Недели три нормальной жизни – и он снова как огурчик. Знает по опыту.
Но вот цели в жизни, жертвенного огня нельзя получить просто так. Они, наверное, спускаются свыше. Достойным.
А остальные? Тот же Леха, Алекс, или, как его там, Кондор. Почти такой же. Но не такой. С реальным Лехой не то, что национальную революцию не совершишь, канаву вместе не выкопаешь. Или лопату сломает, или лом забудет. «Ребята ждут». Его что ли они ждут? Они что, реально хотят разобраться в сложных вещах?
Как бы не так! Послушать для затравки нечто в меру умное, в меру острое, а потом начать с апломбом трепать кому что в голову взбредёт. Но он не массовик-затейник на общественных началах. Пусть несут свою ахинею без него.
Все современное национальное движение напоминало Михееву машину с подсевшим аккумулятором. Её тупо пытались завести ещё и ещё раз. Сажая при этом аккумулятор, и только ухудшая ситуацию. Надо было остановиться на время. Дать движку отстояться. А если можно, то и аккумулятор подзарядить. А так, только свечи заливать…
Впрочем… все можно было бы сделать, как во сне. Но для этого надо, чтобы хотя бы один элемент оказался таким, как приснилось. Но нет. Даже самый продвинутый русский молодняк не сможет ни самоорганизоваться, ни отказаться от авторитетных в прошлом провокаторов. Перевесить это всё неким организующим центром? Можно, можно их всех в итоге увлечь и даже выстроить. Но для этого нужны средства. А кто их даст?
Однофамилец Васи Березовского только на словах крут. Нет у него той слепой всепоглощающей ярости, чтобы вызвать огонь если не на себя, то хотя бы в опасной близости от себя. Хотел бы он свалить нынешний Кремль – давно свалил бы. Только для этого надо пересилить себя, подняться над собой. И влить средства именно туда, где они дадут наибольшую отдачу, нравятся тебе оптимальные исполнители твоего замысла или нет. В конце концов, выбор этот сродни выбору автомеханика для починки своей машины, а не проститутки на ночь. Автомеханику совсем не обязательно внешне нравиться заказчику.
Но переводить деньги на наем красных старперов – это вообще нонсенс. Они несостоятельны ни как, условно говоря, автомеханики, ни как проститутки.
Смешно, но сокрушительный удар по врагу смог бы нанести Вася на месте своего однофамильца. А вот БАБ до этого не дойдёт.
Впрочем, это их проблемы…
«А твои? – подумал Михеев. – А мои, это мои, – ответил он сам себе. – Каждый умирает в одиночку. Эта страна и этот народ обречены. Это уже даже не агония. Это клиническая смерть! Не понимать этого могут лишь идиоты.
Но, неужели тебе самому не хочется что-нибудь сделать, кого-то, или что-то спасти? А я что, господь Бог? Что я могу сделать? Впрочем, если бы я был Творцом, или одним из Великих Кузнецов… или их посланником… – прошелестело в голове помимо его воли.
«Хватит, – со злостью сказал он себе. – Хватит. Нажрался, как свинья, а теперь с похмелюги не хватает возомнить себя посланником Богов! Это будет типичная белка, она же Её Величество белая горячка. Этого мне только не хватало.»
И всё же…
Ну, если вы так настаиваете, господа, я бы спас миллионов пять-семь. И обязательно в одном месте, но не обязательно в России. Самых умных, решительных, энергичных. Разумеется, молодых. Они бы продолжили дело Сварога. И, в итоге, пройдя через череду испытаний, может быть, совсем необычных, заставили бы этот сошедший с ума мир воплощать Божий замысел. И не важно, где бы они в итоге собрались, чтобы общими усилиями начать выполнять заветы Богов.
Ты бы спас людей…
Да, носителей культуры, глубинных носителей этой традиции, этого знания, этой цивилизационной линии.
Но что станет со страной?
Она погибнет. Разумеется вместе с паразитским государством, оседлавшим её. Так паразит в итоге доводит до гибели вмещающий организм и гибнет вместе с ним.
И вместе с оставшимся народом, которому не посчастливиться войти в эти заветные пять-семь миллионов?
Да, да, да!!! Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48