И Алейникову было непросто в тот самый момент, когда картинка происшедшего для него стала ясной и четкой, отдать приказ:«Огонь на поражение»…Как он тогда почувствовал, что их кинули и вместо похищенного дагестанского милиционера привезли бомжа? Он и сам ответить не мог. После этого он много раз участвовал в обменах. В общей сложности он выменял одиннадцать человек, учась на своих и чужих ошибках. С того времени у него не было ни одного прокола. Он надеялся, что и сейчас все пройдет на высшем уровне.Омоновская белая «Нива» тряслась на ухабистой дороге, и через полуприкрытое окно просачивалась проклятая пыль.— Волк, а ты уверен, что Синякин просто не хлопнет тебя? — полюбопытствовал Алейников у пленного, сидящего между омоновцем и Мелким братом на заднем сиденье.— Зачем ему убивать меня? — пожал плечами Гадаев. — Он не мой кровник.— А если кровники ему проплатили.— На то воля Аллаха.— Волк, ты так говоришь, будто тебя ничего не волнует. Гадаев только пожал плечами, спрятав глаза.— Ну, теперь молись своему Аллаху, — сказал Алейников, когда «Нива» тормознула. Из двух «уазиков» сзади выскочили бойцы, занимая огневые позиции, привычно определяя сектора обстрела и возможные места, где могут быть устроены огневые точки противника.— «Астра», ответь три-первому, — взяв носимую, похожую на черный маленький мобильный телефон радиостанцию «Кенвуд», произнес Алейников.— «Астра» на связи.— Мы на месте.— Клиенты?— Пока нет…Алейников напряженно оглядывался. Вокруг была степь, через которую тянулась проселочная дорога. Вблизи ни одного населенного пункта. Шоссе осталось в пяти километрах за спиной. Он увидел, как вдалеке мелькнула мальчишеская фигура и исчезла. Такое же внимание к процессии он ощущал и по дороге. Сейчас служба радиоразведки ловит все переговоры, пытаясь выявить активность противника.— Пять минут еще, — сказал Алейников, посмотрев на часы. На сердце будто тяжелый камень лежал. Ждать — нелегкая работа…Представители «той стороны» прибыли на раздолбанной «Ниве» и синих «Жигулях» первой модели, которым на вид было лет тридцать и которые вообще непонятно как крутили колесами — обычный, ничем не выделяющийся на фоне остального хлама на колесах, транспорт Чечни.Из бандитской «Нивы» грузно выбрался высокий, атлетического сложения человек. Он положил автомат Калашникова с подствольником на капот и неторопливо двинулся вперед.Алейников в знак доброй воли тоже положил свой автомат и пошел навстречу этому человеку. Он узнал его. Эту толстую морду с маленькими глазками он неоднократно видел на видеозаписях и фотографиях.— Ну что, свиделись, Синякин, — сказал Алейников.— Оба не рады, что свиделись именно так, — засмеялся Синякин.— Точно.На самом деле они оба с большим бы удовольствием смотрели друг на друга через прорези прицелов. У Алейникова сладко заныло в груди, когда он представил, что сейчас выхватывает из кобуры свой верный «стечкин» и разряжает магазин в эту глумливую морду с искрящимися веселым безумием свинячьими глазками.Они стояли друг напротив друга. Около «Жигулей» застыл бандит с рябой мордой и держал около головы стоящего рядом с ним заложника пистолет. Американец выглядел как человек, которому уже давно все до фонаря, он тупо смотрел на людей в камуфляже, которым его показывали.— У тебя хорошая компания, — кивнул Алейников на одного из сопровождавших.— Хотелось тебе доставить приятное, — широко улыбнулся Синякин. — Я ментов тоже уважаю. Видишь, в помощниках держу.— Ну-ну, Аллах тебе в помощь, — усмехнулся Алейников, глядя на Джамбулатова, застывшего около бандитской «Нивы», как изваяние, с ручным пулеметом Калашникова.— Слышь, а ты не боишься, что мы вас тут в степи и положим? — спросил Синякин.— Надо еще положить.— Пермский ОМОН положили. А тоже крутые были.— Горец — хозяин слова — сам дал, сам взял?— Правильно.— Не совсем… У твоих абреков есть родственники… У тебя, может, тоже остались. Знаешь, не всегда убийц находят…— Нехорошо шутишь.— Учусь.— Оба пошутили… Бери барана, — русский ваххабит подал знак, и рябой толкнул американца в спину, продолжая целиться в него из пистолета. На непослушных ногах заложник двинулся, покачиваясь, вперед.Волк тоже, распрямив плечи и уже не горбясь, как недавно, пошел вперед.— Зачем тебе Гадаев? — спросил Алейников.— В хозяйстве всяка тварь пригодится, — у Синякина было веселое настроение.— До встречи, — кивнул Алейников. — Она обязательно будет.— И я тебе тогда не позавидую…— А это как карта ляжет.— Карты — не мусульманская игра. — Веко у Синякина задергалось, и он резко втянул носом воздух.— Мусульманин, — усмехнулся Алейников. Когда они рассаживались по машинам и машины трогались вперед, набирая скорость, Алейников все ждал какого-то подвоха. Уходили они другим маршрутом. Все было просчитано так, чтобы минимизировать шансы угодить на обратном пути в засаду Через пару километров они вырулили из камышей, окаймлявших небольшое озерцо, и впереди замаячил тонущий в траве обшарпанный тентовый «Урал». Такие машины бандиты научились превращать в настоящие бронетранспортеры, оковывая откидные борта сталью.— Ух, блин! — воскликнул Мелкий брат, щелкнув предохранителем автомата.Мир будто качнулся. Алейников напрягся в предчувствии грохота выстрелов. Идущий впереди «уазик» огневого прикрытия подался в сторону, прикрывая своим металлическим телом идущую сзади «Ниву».«Урал» начал притормаживать.— Попали! — выдохнул водитель. Но «Урал» прибавил скорости, рванул в сторону и вломился в заросли.— Спугнули кого-то, — сказал Мелкий брат. — Наверное, посторонних.— Может быть, — кивнул Алейников.Спокойно он вздохнул только на базе — в расположении полка внутренних войск, прикрывавшего станицу с узловой железнодорожной станцией. Шлагбаум закрылся за въехавшей на территорию кавалькадой машин, и тогда стало окончательно ясно, что обмен прошел успешно.На вертолетной площадке рядом с двумя огороженными забором с колючей проволокой зданиями, принадлежавшими некогда сельскому ПТУ, уже ждал вертолет — пузатый, с закрашенными пятнами залатанных пробоин, винтокрылый трудяга войны «Ми-8». На территории полка царила суета, толкались офицеры и многозвездные генералы, тут же рыскала телегруппа российской телекомпании, собиравшаяся снимать счастливое освобождение заложника.— Как прошло все? — спросил вышедшего из «Нивы» Алейникова генерал ФСБ, надзирающий от Москвы за вызволение американца.— Как видите, — кивнул Алейников на тяжело вылезшего из салона машины американца. — Куда теперь его?— В Ханкалу.— Забирайте своего америкоса, — Алейников подтолкнул в спину американца, так что тот чуть не упал в объятия генерала.Американец озирался очумело. Из немигающих глаз текли и текли слезы. Он наконец поверил, что чудо свершилось.Мелкий брат крутился с офицерами-вэвэшниками, вспоминая свою службу во внутренних войсках, стреляя сигареты и похохатывая, впрочем, достаточно нервно. Он невольно стал одним из гвоздей программы, привлекал всеобщее внимание и был этой ролью доволен.— Пошли, — Алейников вытащил его из дружеского круга. — Мы еще не закончили.Для собравшихся здесь людей спецоперация была завершена. Но Алейников, в отличие от них, знал намного больше, в том числе и то, что все только начинается.
Глава 35ТАЙНИК
— Тебя не интересует, зачем тебя вызволили? — с интересом посмотрел Синякин на Гадаева, трясущегося на заднем сиденье качающейся на колдобинах «Нивы»— Сам скажешь, — тот только пожал плечами, и на его лице застыло блаженное выражение человека, избавившегося от всех забот.— А не боишься?— Тебя? Нет.— Почему?— Я тебе нужен. Не знаю, для чего. Но не для того, чтобы убить — Нужен, — кивнул Синякин. — Как сиделось, Волк?— Плохо.— Чего так?— Русские псы кусаются. Кусаются больно…— Но мы тоже с зубами.— Мы не псы. Мы волки. Волк сразу вцепляется зубами в шею. Пока жив, резал и резать буду.Он прикрыл глаза, жадно расширив ноздри и втянув воздух, будто чуя запах добычи — Кто ж мешает, — пожал плечами Синякин. — Дело святое…— Куда едем? — наконец счел нужным поинтересоваться вызволенный из плена.— В нужное место. Тебя ждут встречи. Волк.— Я рад любой встрече.— Даже с собственной смертью?— Даже с ней. Всему свой час, — недобрые нотки прозвучали в голосе Волка.Через двадцать минут «Нива» затормозила. Синякину, Гадаеву и еще трем боевикам по первоначальному замыслу предстояло пересесть на «КамАЗ» и на нем следовать в логово.Синякин, забравшись в кабину «КамАЗа», вытащил рацию, из тех, которые добыли в схроне, указанном Джамбулатовым, и сообщил:— Все в порядке. Возвращаемся.«КамАЗ» резко рванул с места. Гадаев, сидящий в кузове рядом с двумя боевиками, чувствовал себя не очень комфортно — грузовик все время ухал куда-то вниз и взлетал на пригорках, нащупывая колесом каждую вмятину в земле и с готовностью откликаясь на нее тряской и ударами своих сидений по седалищам пассажиров. Да и водитель, кажется, считал вполне искренне, что везет дрова.Машина углубилась в зеленку. Ветви со скрипом царапали тент и кабину, но «КамАЗ» упорно полз вперед по подобию дороги, на которой были давние вмятины от шин.Лес закончился, и машина выехала на открытое пространство. Здесь были холмы, степь. За холмом открылась кошара, и Гадаев понял, что они приближаются к месту назначения.Наконец, машины устало замерли, заглушив двигатели. Синякин соскочил вниз с подножки. Потянулся с хрустом в костях, взял с сиденья автомат и направился к дому.— Американца не хватает, — усмехнулся он. — Посмеяться не над кем.— Это найти не трудно, — заметил шедший радом Джамбулатов.Синякин остановился, насмешливо посмотрел на него и поинтересовался — И над кем предлагаешь?— Уж не надо мной, — заверил Джамбулатов.— Да Над тобой смеяться трудно… Врагам лучше тебя сразу стрелять.— Но мы-то не враги, Абу.— Надеюсь.Между тем двое боевиков подвели Гадаева к столу перед домом и усадили на скамью.— Посиди, — сказал рябой.Волк сидел, умиротворенно положив ладони на дощатый стол и смотря перед собой. Он не возмущался и не сопротивлялся Он был отрешен от мирской суеты и совершенно спокоен. Он всегда умел ждать. Солнце садилось, и тени стали четче Обрисовался свежий шрам, глубоко прочеркивающий подбородок. И царапины на руках.Из дома привели Хромого. На лице Гадаева мелькнуло удивление, потом вернулось равнодушие.Хромого усадили напротив Волка, и теперь они сидели лицом к лицу, как за столом переговоров. Синякин присел по правую руку от Гадаева, и вид у него был скучающий. Он гладил ладонью «стечкина», которого демонстративно положил перед собой.— Рад, что ты жив. Волк, — сказал Хромой.— Я тоже рад, что я жив. — В тоне Гадаева было все то же равнодушие, но не было и намека на дружелюбие.— Но то, что я жив, тебя, кажется, не слишком радует.— На то воля Аллаха.— Волк, я не виноват, что получилось все именно так. Я был вынужден уходить за ущелье.— Не мне судить, — в голосе Гадаева промелькнула злость. Он отлично помнил, как Хромой со своим отрядом оголил оборону, уйдя в Грузию и оставив своих бывших соратников самим разбираться с федеральными войсками.— Не тебе, — кивнул Хромой. — Но я вытащил тебя из Чернокозова. За это ты должен благодарить меня.— Ты хотел, чтобы меня освободили. Я здесь. Что хочешь теперь от меня?— Забрать то, что принадлежит мне.— А что принадлежит тебе?— Не шути так. Волк.— Что может принадлежать тебе, бросившему своих воинов. Хромой?— Закрой свою зловонную пасть! — Хромой в ярости подался навстречу своему бывшему помощнику. Но тут Синякин зааплодировал:— Прекрасно. Греет душу. Передача «Найди меня». Встреча давних друзей!Хромой зло оглянулся на него, и тут взгляд его уперся в «стечкина», ствол которого, поднимаясь, теперь глядел прямо ему в переносицу.— Цыц, сволочь! — прикрикнул Синякин. — Волк, отдай по-хорошему. Все равно отдашь. Гадаев кивнул и спросил:— А что потом?— Потом подкину тебе деньжат. И двинешь с нами в Турцию. Или останешься здесь. Неверных резать. Их на твой недолгий век хватит.— Обещаешь?— Обещаю. Что в том тайнике?— Это тебя пусть не волнует.— Хорошо. Только, Волк, я тебе не завидую, если хитрить задумал. Не стоит.— Не стоит, — кивнул Гадаев. — Я все отдам.— Где тайник?— Километр от Гачи-юрта.— Ты туда все, что тебе передали, кинул?— Да.— Кто еще знает?— Кто знал, тех русские свиньи убили. Снаряд в «Ниву» угодил. И Махмуд. И Асламбек. И Баянт. Все там были.— Баянт, — задумчиво протянул Хромой. — Жалко.— Врешь, пес. Никого тебе не жалко! — все-таки взорвался Гадаев, выпучив налившиеся кровью глаза, на миг в них проглянула его легендарная ярость, способная Испепелить врагов на месте.— Ох, Волк, — укоризненно покачал головой Хромой, невольно подавшись назад и теперь устыдившись своего мимолетного страха.— Кончай базар! — прикрикнул Синякин. — Хожбауди, Махмуд! Руслан! В машину! До Гачи-юрта полтора часа ходу.
На летном поле застыли вертолеты. Рядом с полем располагались машины связи, вокруг которых было солидное свободное пространство, — ближе сотни метров к работающей станции стратосферной связи приближаться небезопасно. Вся местность была изрыта траншеями, в землю вкопаны БТРы Рядом стояли три двухэтажных здания, со стороны которых доносился стук отбойного молотка — там шел ремонт и вскоре там будут теплые казармы, где в приличных условиях можно будет зимовать. Пока же солдаты жили в палатках. Здесь было расположение бригады внутренних войск.— Знаешь, что с нами сделают, если мы упустим их? — осведомился полковник ФСБ в отличного качества легком и влагонепроницаемом камуфляже войск НАТО без погон и в их же вражьих легких ботинках, невысокий, приземистый и мощный, как танк, с плоским, будто сковородкой выровненным, лицом и сонным взглядом. Он сидел на расшатанном, из металлических трубок стуле в небольшой комнате одноэтажного здания штаба бригады. Просторный стол перед ним был засыпан картами и фотографиями аэрофотосъемки, на нем стоял семнадцатидюймовый компьютер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37