Но ведь око за око, зуб за зуб… Так всегда было и ничто этого не изменит. Террориста ни святым словом, ни педагогикой, ни угрозой не остановить… Есть только одно средство — физическое умерщвление. Ни переговоров, ни компромиссов эти ребята не признают. А значит, вор должен сидеть, а террорист — лежать?..»
Сколько бы еще он предавался размышлениям, если бы с южной стороны не послышался рокот. Довольно характерный, присущий вертолетам.
— Кажись, летит его превосходительство, — тихо, с усмешкой, проговорил Шторм и погладил подствольник.
Прошло еще пару минут, звук нарастал и, наконец, из-за нависшей скалы, косым скольжением, появился вертолет, без опознавательных знаков. Однако с первого взгляда было видно, что он не из семейства советских, это был явно чужак и Шторм, так же тихо сказал:
— Если не ошибаюсь, это «Уосп» , Великобритания.
Вертолет прошел на высоте, примерно, двухсот метров над ущельем и скрылся из глаз. Из-под скалы стали выбегать люди и среди них — Барс, в парадной форме с какими-то знаками отличия на погонах. Он был в том же черном берете с эмблемой и в новеньком камуфляже, о чем свидетельствовали ровные приглаженные стрелки на рукавах и штанинах камуфляжа. Выкатилась и коляска с Тайпаном, который тоже был приодет в военную форму и тоже в берете… Все смотрели в небо и кое-кто, не скрывая эмоций, потрясал оружием и издавал радостные вскрики.
— Да тут целая рота, — Щербаков, досчитав до тридцати, сбился со счета. — Где они там все вмещаются?
— А там целый город… город мечты, — сказал Путин, — и я не удивлюсь, если оттуда появится пара танков…
Однако их внимание снова привлек рокот возвращающегося вертолета. Разведав местность и, видимо, связавшись по рации с обитателями ущелья и получив подтверждение, он шел на посадку. Поток воздуха от винтов был настолько сильный, что куст вереска, под которым лежал Путин, согнуло, прижало к его голове, едва не сдернув с нее шапочку.
Президент, не без волнения, взял в руки гранатомет и стал готовить его к стрельбе. Приладил, прижался к кожуху щекой и стал ждать.
Вертолет на мгновение завис над дорожкой и медленно стал на нее опадать. И когда он приземлился, когда его винты, подобно лепесткам увядшей ромашки, опали, наступила оглушительная тишина. И лишь стук дверей и сброс трапа на землю нарушили эту гнетущую тишину.
Сначала из вертолета выскочили несколько бородатых мужчин в камуфляже, вооруженные легким оружием, затем, как призрак, степенно попирая ногами ступени трапа, начал сходить человек в длинных белых одеждах. Это было еще то видение, не хватало только над головой нимба, который вполне заменяла белая, видимо, из верблюжьей шерсти чалма. И длинная узкая с проседью борода, и смуглая впалость щек, и прямой тонкий нос — являли собой вопиющее сходство с тем, кого они ждали.
— Эмир, — тихо сказал Шторм. — Зачем ему это надо?
— Играет в пророка, — Путин уже успокоился, ждал момента.
И шествуя неторопливым, царственным шагом, Эмир направился по дорожке в сторону встречающих, которые, утратив охватившее их изумление, воздали Аллаху благодарение. Вверх взметнулись руки, держащие автоматы, ущелье наполнилось торжественными восклицаниями, многие из них встали на колени и начали «умывание» , а сам Барс, слегка побледневший и серьезный направился по дорожке навстречу высокому гостю.
«Сейчас, султаны, вы у меня получите» , — мысленно откомментировал ситуацию Шторм и тоже приладился к гранатомету. Глаз уже нащупал прицельную рамку, оставалось только нажать на спусковой крючок, но в этот момент где-то снова послышался шум вертолетных движков. И в тот же миг ущелье застыло в молчании и что самое главное, вся картина, которая была перед глазами федералов, вдруг начала разительно меняться. Сначала ни Шторм, ни Путин, ни те, кто вместе с ними ждали начала атаки, не поняли что произошло: от противоположной стены ущелья в их сторону стало что-то интенсивно сдвигаться и через минуту они поняли, в чем тут дело. Это была маскировочная сетка, с изображенными на ней характерными для ущелья узорами, долженствующими убедить тех, кто летает наверху, что перед ними обыкновенный горный пейзаж… Каньон, вернее, его дно: камни, обломки скал, извивающееся высохшее русло горной реки, кустарник. Это напоминало театр абсурда, в котором занавес закрывал не саму сцену, а лишь ее пол, сдвигаясь по горизонтали.
В считанные мгновения все было кончено: на высоте двадцати метров от земли натянулась камуфляжная сетка, отделившая их от всего, что под ней находилось и жило. И в том числе, еще не остывший вертолет.
Путин взглянул на Шторма и не нашел на его бледном лице ничего кроме невразумительного вопроса — а что же дальше?.
— А мы гадали и рядили, что это за стяжки такие и для какой цели они протянуты над ущельем, — сказал Шторм, перенося все внимание на показавшиеся с северной стороны два вертолета.
Как позже выяснилось, это были российские армейские вертушки Ми-8, которым было дано задание найти и посадить только что перелетевший границу неопознанный летательный объект. Они прошли над ущельем и, видимо, не обнаружив ничего подозрительного, повернули назад и скрылись в северном направлении.
— Что будем делать? — задал в общем-то риторический вопрос Щербаков.
— Подождем, может, сезам снова откроется и нам удастся сделать то, что мы должны сегодня сделать, — в голосе Шторма звучало прежняя уверенность и твердость.
Путину не хотелось говорить, да и не о чем было. Все и так ясно, Всевышний не на их стороне. И пограничники Грузии тоже. «Надо закрываться от вас границу, дорогие геноцвали» , — подумал президент, но от этого ему легче не стало.
— Будем ждать, — завизировал единолично принятое решение Шторм.
И они ждали до тех пор, пока плотная синь не затянула небо, на котором снова вспыхнули хрусталики звезд. И они поняли, что если даже занавес снова откроет им вид на ущелье, искомых объектов там уже не будет. И поэтому Шторм, собрав группу, поставил новую задачу. Сказал:
— Занавес опустился, и мне к этому добавить нечего, — сухость и решительность превалировали в его голосе. — Но уйти просто так мы отсюда не можем, поэтому… — Полковник сглотнул слюну, его одолевал кашель и он едва сдерживался, чтобы не закашлять. — Поэтому делаем так: снимаем, к чертовой матери, часовых с блокпостов, бесшумно убираем всех, кто будет в ущелье и штурмуем с помощью взрывчатки и гранатометов… С этой минуты будем использовать радиосвязь, нет больше смысла шифроваться…
— Разрешите сказать, — Гулбе сидел, по-татарски скрестив ноги. — Мы знаем время смены караула… через каждые два часа, значит, наш выход надо приурочить к 22 часам… И попытаться со смененным постом проникнуть в подземелье…
— А кто даст гарантию, что все посты сменяются в одно и то же время? — спросил Шторм. — Ведь вы ориентируетесь по одному блокпосту, который с южной стороны, и возле которого вы были прошлой ночью…
— Именно так, товарищ полковник, но дело в том, что разница во времени нам не мешает. Просто надо брать все посты под контроль и ждать, когда из берлоги покажется смена… Для нас неважно, на какой пост она пойдет… Рано или поздно кто-то из-под скалы все равно должен выйти…
— Согласен, — решительно сказал Шторм. — Значит, ты, Айвар, и реализуешь свою светлую идею… Теперь выбирай с кем пойдешь… Рассчитывай только на троих, больше не получишь.
— Разрешите, товарищ полковник, мне пойти с Гулбе, — неожиданно для всех вызвался Путин. — Надоело сидеть на этом шестке, хочется размяться.
— Нет, это дело для бывалых, у них рука набита и воображения меньше, — так же решительно заявил Шторм. — Так кого, Айвар, берешь?
— Махмута, Воропаева и, если можно, одного из морпехов, — на лице Гулбе появилось нечто улыбки, но этого из-за темноты никто не заметил.
Наступила пауза, которую нарушали близкий шелест ночного тепляка и не менее близкое пение цикад.
— У морпехов своя задача, — сказал Шторм, — поэтому сделаем по-другому… За меня остается Путин, а я иду с вами вниз. — И к Путину: — Владимир Владимирович, после того как мы внизу завяжем драку, вы с морпехами, а они с маяками, и Виктор спускаетесь в ущелье и уничтожаете вертолет. Возможно, это будет единственной приманкой, на которую клюнут ребята из подземелья. А сейчас разбираем снаряжение… Айвар, к тебе просьба: проверь у хлопцев снараяжение, чтобы ничего здесь не забыли и все было под рукой… И проверьте ножи и глушители на стволах… Махмут идет с Гулбе, я с Воропаевым — на северный створ…
«Не до конца доверят старик Воропаеву, — подумал Путин, но тут же перешел на другое. Ему показалось, что слишком прост план Шторма, что он какие-то детали не учитывает. — А что, если там, внизу, кроме блокпостов еще человек десять охраны? И не исключено, что все пространство контролируется телемониторами, которых сверху не видно, но которые наверняка в распоряжении боевиков имеются. Да, но всего все равно не учтешь, и, может, полковник прав, отбросив сложные варианты, остановился на одном… примитивном, но, возможно, единственном… А почему он упомянул о ножах, неужели и впрямь они их пустят в ход, превратив всю операцию в обыкновенную резню? — эта мысль особенно занимала президента. — Но какая разница — ножом или пулей… Ведь можно и сковородой прибить, в конце концов, простым кулаком вышибить у человека мозги…»
Шаги затихли, цикады в ближайших кустах на время умолкшие, вновь затрещали и эта трескотня не была надоедливой. Она, как ни странно, успокаивала, превращаясь в своеобразный релаксатор.
Ему показалось, что на скале он остался один, хотя это было не так. Просто каждый был в своей непроницаемой скорлупе одиночества. Щербаков, в метрах трех от него, сидел, прислонившись к тонкому стволу боярышника, на который еще днем он обратил внимание. Виктор Шторм тоже был где-то поблизости, и, видимо, сейчас ему нелегко, беспокойство за отца, конечно же, его тревожит… Тут же, чуть ли не свесив ноги в ущелье, находились морпехи… Интересно, о чем они сейчас думают? А о чем думаю я? Обо всем сразу, и в то же время ни о чем существенном, в голове какая-то мешанина… Ячневая каша, поставь ложку и она будет стоять, такая это каша густая… Что сейчас делают мои девчонки? Люся, наверное, не спит, молится или просит мироздание меня уберечь… А, может, я преувеличиваю свое значение в этом мире и все идет своим чередом, а мои дела и дела этих людей — не более, чем микроскопический эпизод в общей Системе? Если время дискретно… если ничто живое не вечно, то — есть ли смысл в том, что творит человек? Глупый вопрос: значит, есть, если человек задается таким вопросом… А мог бы я убить себе подобного ножом? Хорошо, что темнота, не видно лиц, одни тени и силуэты… А тебя, между прочим, учили стрелять по силуэтам. И на звук учили и на тень, и на огонек от сигареты…»
Он услышал как Щербаков уселся удобнее. Возможно, отсидел ногу. «А ведь он тоже сейчас, наверное, думает о своей семье, и наверняка прикидывает варианты исхода операции. В принципе, он мог бы не идти сюда, это его добрая воля, как, впрочем, и любого из нас… Тот же Воропаев, ему не терпится показать, что ТАМ он оказался случайно и что он СВОЙ, не предатель…»
…И как неожиданны были эти странные звуки, исходящие откуда-то снизу. Будто звук от вылетевшей из бутылки пробки — пэк, пэк… И справа послышались такие же звуки и Путин не мог, конечно, не понимать, что это за токката… Это, без сомнения, были выстрелы через глушитель. Он вытащил из карманчика наушник и вложил в ухо, напрягся… Но, боясь, что из-за грохота цикад — а после того как он сунул в раковину наушник, песни цикад действительно превратились в немыслимый грохот — он не услышит крика совы, он выдернул наушник и лихорадочным движением пальцев засунул его в карман. Поймал себя на мысле, что нервничает сверх меры… «Успокойся, — сказал он себе, — и помни, что бы ни свершалось, все идет на пользу вселенной…»
Он еще не слышал сигнала от Шторма, но уже понимал, что пролетит еще минута-другая и события приобретут совершенно иной темп. Он поднялся и, подойдя к морпехам, тихо спросил: «Вы готовы? Сейчас начинаем спуск. „ За ним, как тень, следовал Щербаков. «В чем дело, Владимир Владимирович? — спросил телохранитель, — Может, вы хотите попить?“ Но на этот неуместный вопрос президент не отреагировал.
К ним подошел Шторм-младший.
— Я не могу больше здесь торчать, — сказал он и все это правильно поняли. И его как будто услышал отец, ибо в ночи отчетливо, раз за разом, раздалось уханье совы. И что-то в этом кличе было тревожное, даже зловещее.
— Все надели очки и двинулись, — приказал Путин.
Морпехи поднялись и взяли в руки буи. Группа цепочкой направилась к южному спуску в ущелье. Путин шел первым и, как водится, считал шаги. А чем черт не шутит, может, этой же дорогой придется возвращаться и тогда каждый шаг будет на счету…
Передвигались ходко и вскоре достигли спуска в ущелье. Они оказались в метрах семидесяти от нависшей над пропастью маскировочной сетки.
У Путина дала о себе знать «моторола». Голос Шторма, который он услышал, был спокоен, словно он говорил из своей квартиры, где лежал с газетой на диване… «Володя, взрывайте вертолет, только сами не попадите под осколки. „ „А как у вас?“ — спросил Путин. «Сопротивления практически не было, ребята сработали чисто. Взрыв вертолета будет сигналом для проникновения в подземелье“.
Они направились по ущелью — Путин шел с Щербаковым вдоль правой стены, морпехи держались слева, а чуть впереди — Виктор Шторм. Он первым подошел к блокпосту, где, свесившись стволом вниз, валялся крупнокалиберный пулемет без затвора. Тут же, ничком, как будто заснувшие, лежали два боевика в новом камуфляже. Виктор тронул одного из них за плечо и повернул к себе: на него взглянули остекленевшие глаза, в которых мелким бисером отражалось звездное небо.
Почти такую же картину обнаружил Путин, когда они с телохранителем подошли ко второму блокпосту. Они увидели тот же обезвреженный, без затвора, пулемет и два человеческих трупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57