— О'кей, значит, с этим я покончил и теперь могу заняться другим делом.— А именно?— Поисками человека, который убил старую женщину, чтобы украсть у нее прибор, не представляющий никакой ценности.— Это подождет, — сказал Смит. — Задание еще не выполнено.— Что еще? — спросил Римо.— Не забывайте. Я говорил вам о полковнике Спасском и о неизвестных устройствах, которые он пытается заполучить.— Наверное, еще какие-нибудь детекторы лжи, — предположил Римо.— Сомневаюсь. Он слишком умен — его так просто не провести. Это и есть ваше задание. Выясните, что он ищет, и добудьте это для нас.— А потом?— Можете делать все что угодно. Не понимаю, почему вы придаете этому такое большое значение.— Потому что кто-то воткнул шило в глаз старой женщине просто для забавы. Убийство из спортивного интереса сбивает цену моего труда. Хочу убрать с дороги дилетантов.— Чтобы мир стал менее безопасным для убийц? — спросил Смит.— Чтобы он стал менее безопасным для животных.— Валяйте. Надеюсь, вы сумеете отличить одних от других, — произнес Смит, и послышался сигнал отбоя.Римо повесил трубку с легким чувством неловкости, которое всегда возникало у него после разговоров со Смитом. Похоже было, будто, не выражая этого прямо, Смит постоянно морально осуждал Римо. Но в чем же тут безнравственность, если именно Смит буквально выдернул Римо из нормальной жизни среднего американца и превратил в убийцу? Неужели нравственность это то мерило, с которым мы подходим только к поступкам других людей, а любые свои поступки оправдываем необходимостью?Чиун заметил озабоченный взгляд Римо и собрался заговорить, но тут раздалось царапанье в дверь ванной. Не сговариваясь, оба одновременно приняли решение не обращать на Тайрона внимания.— Ты обеспокоен, мой сын, потому что ты еще дитя.— Черт побери, Чиун, я не дитя! Я взрослый человек. И мне не нравится то, что творится вокруг. Смит заставляет меня гоняться за какими-то секретными штуковинами, а я... Меня все это просто больше не интересует.— Ты навсегда останешься ребенком, если будешь ожидать от людей, чтобы они были не тем, что они есть. Если ты идешь по лесу, то не станешь сердиться на дерево, которое растет у тебя на пути. Дерево в этом не виновато. Оно существует. И ты не станешь садиться перед ним на землю и поучать его. Ты просто проигнорируешь его. А если не сможешь его проигнорировать, ты его устранишь. Так же надо поступать с людьми. Все они в большинстве подобны деревьям. Они делают то, что они делают, потому что они такие, какие они есть.— И значит, я должен игнорировать тех, кого могу, а остальных устранять?— Теперь ты начинаешь видеть свет мудрости, — сказал Чиун и сложил перед собой руки движением, легким, как колыхание растения под водой.— Послушай, Чиун, мир, который ты мне даешь, — это мир без моральных принципов. Мир, где ничто не имеет значения, кроме умения держать локоть прямо, правильно дышать и правильно наносить удары. Ты освобождаешь меня от моральных принципов, и это делает меня счастливым. Смит подсовывает мне ночной горшок, полный дерьмовых моральных принципов, и меня от него тошнит. Но его мир мне нравится больше, чем твой.Чиун пожал плечами.— Это оттого, что ты не понимаешь истинного смысла моего мира. Я не предлагаю тебе мир, свободный от моральных принципов. Я даю тебе мир абсолютного соблюдения нравственных принципов, но единственный, чьи принципы ты можешь действительно контролировать, — это ты сам. Будь нравственным. Ничего более великого в жизни ты совершить не сможешь. — Он медленно развел руки, описав ими в воздухе круг. — Пытаться сделать нравственными других людей — это все равно что пытаться поджечь спичкой лед.Тайрон перестал скрестись.— Эй, когда вы меня отсюда выпустите? — раздался приглушенный голос.Римо посмотрел на запертую дверь ванной.— А он?— Он — то, что он есть, — сказал Чиун. — Конфетная обертка на тротуаре, апельсиновая кожура в мусорной куче... Человек, который вздумает заботиться обо всех на свете, навсегда по уши увязнет в проблемах.— Ты хочешь сказать, я должен его отпустить?— Я хочу сказать, ты должен делать то, что поможет тебе самому стать лучше, — ответил Чиун.— А как насчет того, который убил миссис Мюллер? Его тоже отпустить с миром?— Нет.— Почему нет?— Потому что он нужен тебе для восстановления мира в твоей душе. Поэтому ты должен найти его и поступить с ним так, как ты пожелаешь.— Это очень эгоистичный взгляд на жизнь, папочка. Скажи, разве тебе иногда не хочется избавить мир от всех дурных людей, от всего мусора, от всех скотов?— Нет, — сказал Чиун.— И никогда не хотелось?Чиун улыбнулся.— Конечно, хотелось. Я ведь тоже был когда-то ребенком, Римо. Глава 12 Когда Римо подъехал в такси к дому преподобного Уодсона, на мостовой и на тротуаре неистовствовала толпа, все хором скандировали: «Жес-токость! Вар-вар-ство!»Римо похлопал шофера по плечу и знаком показал, чтобы он остановился у обочины.— Жди меня здесь, — велел он.Шофер оглядел толпу в две сотни человек, бушующую на противоположной стороне улицы, и посмотрел на Римо.— Нет, парень, я тут не останусь. Мне не нравится эта банда. Если они меня засекут, то разделают, как селедку.— Я бы с удовольствием задержался и обсудил с тобой этот вопрос, — сказал Римо. — Но у меня нет времени. — Рука его скользнула вперед мимо шофера, выключила зажигание и выдернула ключ из гнезда на рулевой колонке все это одним ловким движением. — Жди. Запри двери, но жди. Я скоро вернусь.— Куда ты?— Туда, — Римо махнул рукой в сторону дома.— Ты не вернешься.Римо сунул ключи в карман брюк. Торопливо переходя улицу, он слышал, как у него за спиной щелкнули замки на всех четырех дверцах машины.Толпа бушевала, но запертые двери дома не позволяли проникнуть внутрь.В вестибюле швейцар в ливрее размахивал руками, пытаясь отогнать толпу.— Что тут происходит? — спросил Римо стоящего у края толпы молодого человека с обритой наголо головой и бандитской усатой рожей.Парень окинул Римо взглядом. Лицо его скривилось, и он с видимым отвращением отвернулся, не издав ни звука.— Давай попробуем еще раз, — самым любезным тоном произнес Римо. — Что тут происходит?И подкрепил свой вопрос, сжав правой рукой парню мышцы по обе стороны позвоночного столба, в нижней его части.От боли парень вытянулся и стал выше, чем был когда-либо в своей жизни.— Они уделали преподобного Уодсона.— Кто они?— Не знаю кто. Его враги. Враги народа. Угнетатели.— Что значит — уделали Уодсона?— Он мертвый. Они убили. Зарезали. Пусти, больно.Римо не пустил.— Так «они» это сделали?— Точно.— А эти люди чего хотят? Зачем они тут маршируют?— Они хотят справедливость.— Они думают, что справедливости можно добиться, распевая лозунги?Молодой человек попытался было пожать плечами. Ему показалось, что плечи его, поднимаясь, едва не отделились от позвоночника. И он отказался от попытки.— Полиция еще не прибыла? — спросил Римо.— Их только что вызвали.— Спасибо. Приятно было побеседовать, — сказал Римо.Он отпустил молодого человека и двинулся по периметру толпы. Если он войдет в дом через парадный вход, то тем самым откроет путь всей этой банде. У него за спиной молодой человек пытался восстановить дыхание и натравить толпу на Римо, но каждый раз, набирая воздух в легкие, чтобы крикнуть, он снова ощущал боль в спине. Так он понял, что молчание — золото.Толпа колыхалась взад-вперед, и Римо колыхался вместе с нею, переходя с места на место. Его видели, потом теряли из виду, он появлялся и исчезал, не оставаясь ни в чьем поле зрения больше чем на долю секунды. Наконец он добрался до боковой улочки, огибавшей дом. Она была перекрыта массивными железными воротами высотой в восемь футов, с острыми штырями наверху, переплетенными колючей проволокой.Римо ухватился за тяжелый замок, вывернул его правой рукой, и ворота плавно приоткрылись. Римо скользнул внутрь, потом покалечил замок еще немного, пока он не слился воедино с металлическими створками. Пожарные лестницы были на задах здания. Римо поднялся до четырнадцатого этажа и оказался рядом с окном квартиры Уодсона. Он уже потянулся открыть окно, но в этот самый момент занавески раздвинулись, и окно распахнулось.Увидев Римо на пожарной лестнице, Ингрид едва не вскрикнула, а потом сказала:— Слава Богу, это вы...— Что случилось? — спросил Римо.— Джосайя мертв.Из глаз ее потекли слезы.— Знаю. Кто его убил?— Какой-то блондин с иностранным акцентом. Я спала, когда он проник в квартиру, и я услышала, как он разговаривает с Джосайей, а потом я услышала крики, и, когда я вошла к Уодсону, он был весь изрезан и уже мертв. А блондин выскочил в дверь. Я позвонила швейцару, чтобы он остановил убийцу, но, по-моему, ему удалось скрыться.— А почему вы решили сбежать, не дожидаясь приезда полиции?— Я потеряю работу, если меня тут обнаружат. Предполагалось, что я работаю над документальным фильмом. В мои обязанности не входило влюбляться в чернокожего. — Она вылезла через окно на пожарную лестницу. — Я его любила. Правда любила. — Она уткнула лицо в плечо Римо и разрыдалась. — Пожалуйста, забери меня отсюда.— Ладно, — сказал Римо.Он затворил окно, помог ей спуститься по пожарной лестнице и провел вокруг дома к другой боковой улочке.Вход в нее преграждали еще одни тяжелые железные ворота. Римо проломил сталь руками. Он обернулся — Ингрид оторопело уставилась на искалеченный металл.— Как ты это сделал? — спросила она.— Наверное, железо было с изъяном, — ответил Римо, увлекая ее за собой за угол, к ожидающему его такси.Шофер лежал на переднем сиденье, стараясь не попасться никому на глаза, и Римо пришлось громко постучать в окошко, чтобы заставить его выглянуть. Римо вернул ключи, и шофер, не щадя покрышек, на бешеной скорости помчался прочь от опасного места. Толпа перед домом все прибывала прошел слушок, что приедут телевизионщики, и никому не хотелось упустить шанс покрасоваться на экране. Особенно — ветеранам буйных сражений за гражданские права, бросившим свои пивнушки и карточные столы и явившимся сюда с подобающими случаю транспарантами.Когда Ингрид вместе с Римо вошла в номер отеля «Плаза», Чиун ничего не сказал, хотя по раздутым бокам ее сумки определил, что там спрятана какая-то коробка.Пока она принимала душ, Римо поведал о случившемся:— Уодсон мертв. Я увел ее оттуда. Она пока останется с нами.— Классная штучка, — обрадовался Тайрон. — Пусть спит в моей кровати. Сладкая белая штучка!— Слишком тощая, — сказал Чиун.— Руки прочь, — сказал Римо Тайрону.— Чи-о-о-рт, — разочарованно протянул Тайрон и вернулся к очередному комиксу «Борьбы бобра». Чиун переключил телевизор на сериал «Улица Сезам».Пока Римо отсутствовал, администрация гостиницы установила в номере новый телефон. И вот теперь, пока Ингрид покупала что-то внизу, в аптечном киоске отеля, телефон зазвонил.— Да, — сказал Римо, ожидая услышать голос Смита.— Это Спасский, — произнес голос. Он что-то напомнил Римо. Но что? И кого? Голос не имел акцента, но казалось, именно акцента ему недоставало. — Это я убил Уодсона.— Чего вы хотите? — спросил Римо.— Хочу предложить вам работу. Вам и джентльмену с Востока.— Отлично. Давайте обсудим, — сказал Римо.— Слишком легко вы согласились, чтобы я вам поверил.— А вы бы поверили, что мне нужна ваша работа, если бы я сразу отказался? — спросил Римо.— Работа? — оживился сидевший на диване Чиун. Он взглянул на Римо. — Кто-то предлагает нам работу?Римо поднял руку, призывая Чиуна к молчанию.— Очень трудно понять мотивы ваших поступков, — сказал Спасский.Голос был явно знакомый, но Римо никак не мог связать его с каким-то конкретным лицом.— Таков уж я, — сказал он.— Что нам предлагают? — поинтересовался Чиун.Римо махнул рукой, чтоб Чиун замолчал.— Вы работаете на страну, которая разваливается на части, — продолжал Спасский. — Людей убивают в их собственных домах. Вы считаете это отвратительным, хотя повидали на своем веку много смертей. Почему бы вам не перейти к нам?— Послушайте, давайте не будем играть в кошки-мышки. У меня в руках секретное оружие, которое вы ищете. Я дам его вам. Вы мне расскажете о тех двух мощных сверхорудиях, которыми занимаетесь вы, мы будем квиты, и вы отправитесь домой в Россию, — предложил Римо.— О мощных сверхорудиях? Которыми я занимаюсь?— Ага. Их два.Наступила долгая пауза, потом в трубке раздался жизнерадостный мальчишеский смех:— Ну, конечно. Два секретных орудия?— Что тут смешного? — удивился Римо.— Неважно, — ответил Спасский.— Ну так как, договорились?— Нет. Устройство, которое у вас — это примитивный прибор с обратной связью, работающий по принципу индукции. Никакой ценности он не имеет.— А два ваших секретных орудия? — спросил Римо.— О, они представляют огромную ценность. Огромную.— Да уж, не сомневаюсь, — сказал Римо.— На Уолтон-авеню есть клуб. Называется «Железный герцог». Встретимся там вечером. Я расскажу вам о своих сверхорудиях и хотел бы получить ваш ответ на предложение работать с нами. В девять.— Я буду там.— И джентльмен с Востока тоже?— Мы там будем, — сказал Римо.— Хорошо, приятель. С нетерпением жду встречи, — сказал Спасский.И одновременно с тем, как он повесил трубку, Римо вспомнил, где слышал этот голос. Помогло разудалое словечко «приятель». Это был тот самый человек, которого он встретил рядом с ямой на месте дома Мюллеров, человек, которому он слегка подпортил колено. Тони Спеск, он же — Спасский, русский полковник и шпион.— Сегодня вечером, — сообщил Римо Чиуну, как раз когда Ингрид входила в комнату, — мы выясним, что это за два вида оружия, которые он разыскивает.— А потом?— Потом мы от него избавимся, и все, — сказал Римо.— И ты не догадываешься, что такое эти его два особых вида оружия? — спросил Чиун.Римо пожал плечами:— Не все ли равно? Какие-нибудь очередные механизмы.— Ты дурак, — сказал Чиун.Чуть позже Ингрид вспомнила, что забыла что-то в аптеке. Спустившись вниз, она позвонила из телефона-автомата.— Энтони, — сказала она. — Я только что подслушала их разговор. Они собираются убить тебя сегодня вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21