https://wodolei.ru/catalog/unitazy/villeroy-boch-memento-5628-27470-grp/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Ее убийца – Тиамид, – поспешил сказать Кнемон, стремясь снять с себя подозрение, и в доказательство указал на меч, найденный рядом с убитой. Увидя меч, с которого еще капала кровь – еще теплое железо не обсохло от недавнего убийства, – Термутид узнал оружие Тиамида, глубоко и тяжко застонал, не понимая, как это все случилось. Охваченный мраком и безмолвием, поднялся он к выходу, приблизился к телу умершей и, положив голову ей на грудь, стал непрестанно повторять «Тисба», не произнося больше ничего, до тех пор, пока, мало-помалу сокращая это имя и мало-помалу ослабевая, неприметно не погрузился в сон.На Теагена и Хариклею, а также на Кнемона нашло раздумье обо всем, что с ними случилось; казалось, они хотели что-то обдумать, но множество бедствий в прошлом, безысходность несчастий в настоящем и неизвестность в будущем помрачили их способность рассуждать.Долго смотрели они друг на друга, и каждый ожидал, что другой что-нибудь скажет, потом, теряя надежду, опускали взор к земле и, покачав головой, опять вздыхали, стоном облегчая страдания. Наконец ложится на землю Кнемон, опускается на камень Теаген, припадает к Теагену Хариклея. Долго отгоняли они от себя надвигавшийся сон, желая прийти к какому-нибудь решению. Уступая слабости и усталости, против воли подчинились они закону природы и от чрезмерной печали погрузились в сладкую дремоту. Бывает, что и разумная часть души поддается страданиям тела.Немного времени прошло, как они заснули – лишь сколько нужно, чтоб отдохнули глаза, – когда Хариклею посетил такой сон.Человек со всклокоченными длинными волосами, со взором, налитым кровью, с окровавленными руками, бросился на нее с мечом и выколол ей правый глаз.Она тотчас же вскрикнула и стала звать Теагена, говоря, что у нее выкололи глаз. Он немедленно откликнулся на зов и сильно сокрушался о ее несчастии, словно и он переживал ее сновидение. Хариклея приложила руку к лицу и, прикоснувшись к глазу, которого лишилась во сне, она стала ощупывать его. Но, убедившись, что это был сон, произнесла она:– Это был сон, глаз цел; успокойся, Теаген.С облегчением вздохнул Теаген, услыхав такие слова, и сказал:– Как хорошо, что ты сохранила эти солнечные лучи. Но что с тобой случилось, отчего такой испуг?– Наглый, беззаконный человек, не побоявшись даже твоей неодолимой силы, напал с мечом на меня, лежавшую у твоих колен, и, показалось мне, выколол у меня правый глаз. О, если бы это было наяву, а не в сонном видении, Теаген?– Не кощунствуй, – сказал он и стал спрашивать, почему она так говорит.– Потому что лучше было бы мне, – отвечала она, – потерять один глаз, чем опасаться за тебя. Я сильно боюсь, что сновидение касается тебя, которого я считаю своими очами, и душой, и всем.– Перестань, – прервал ее Кнемон (он все слыхал, так как при первом крике Хариклеи проснулся), – для меня ясно, что сон имеет другое значение. Есть ли у тебя родители, скажи мне?Она отвечала утвердительно и добавила:– Если б только они были!– Так знай, что твой отец умер, – вот как я это понимаю: виновниками того, что мы появились в этой жизни и приобщились к этому свету, были, как мы знаем, наши родители, поэтому естественно, что под четой очей, вливающих свет и доносящих до нас все видимое, сновидения разумеют отца и мать.– Тяжко и это, – сказала Хариклея, – но пусть лучше это будет правдой, а не то – другое, и пусть одержит верх твой треножник, а я окажусь лжепророчицей.– Так и будет, следует этому верить, – говорит Кнемон. – Но мы, кажется, действительно видим сны, исследуем сновидения и грезы и даже не думаем обсуждать свое положение, пока это еще возможно: ведь этот египтянин (он говорил о Термутиде) покинул нас, чтобы мечтать о мертвой любви и оплакивать ее.– Однако, Кнемон, – перебил его Теаген, – раз некий бог соединил тебя с нами и сделал товарищем по несчастью, ты первый и дай нам совет: тебе знакомы здешние края и местный язык; мы хуже понимаем, как нам быть; мы ввергнуты в более глубокую пучину бед …пучину бед. – Выражение из трагедии, встречается у Эсхила («Персы», ст. 599), у Софокла («Эдип-царь», ст. 1527) и у Еврипида («Ифигения Таврическая», ст. 316).

.– Неизвестно еще, у кого больше бед, Теаген, – сказал после непродолжительного молчания Кнемон, – ведь и меня божество щедро наделило несчастиями. Но раз вы предлагаете мне, как старшему, высказать свое мнение, то я укажу, что этот остров, как вы видите, пустынен и, кроме нас, нет на нем никого. Золото, серебро и одежды находятся здесь в изобилии – все то, что Тиамид и его товарищи отняли у нас и у других, похитили и сложили в пещеру. От хлеба же и прочих припасов не осталось даже и упоминания. Если мы здесь задержимся, возникает опасность погибнуть от голода, погибнуть при нашествии, враги ли опять придут или те люди, что были с нами, если, собравшись один за другим и догадавшись о здешних сокровищах, они нагрянут за деньгами. Тогда мы тотчас же погибнем или, если они окажутся более человечными, не избегнем издевательств. Вообще нельзя доверять разбойничьему племени, а особенно теперь, когда они лишились своего предводителя, который их унимал. Поэтому нам надо скрыться, бежать с острова, словно из сетей и темницы, отослав предварительно Термутида будто бы для того, чтобы он расспрашивал и разведывал о Тиамиде, если только ему удастся что-нибудь узнать. Одним нам легче решить, что нужно предпринять, да и вообще хорошо отделаться от человека, ненадежного по своей природе, от разбойника со сварливым нравом. К тому же он питает против нас подозрение из-за Тисбы и не успокоится, пока не повредит нам при первом удобном случае.Это было одобрено, решили так и действовать. Направившись к выходу из пещеры (по каким-то признакам они поняли, что уже светало), разбудили они Термутида, охваченного сном, сообщили ему, насколько полагалось, о своих решениях, без труда уговорили легковерного человека, положили тело Тисбы в какое-то углубление, насыпали на него вместо земли пепла от хижин, выполнили, поскольку позволяли обстоятельства, обычные обряды, почтили Тисбу, взамен общепринятых жертв, слезами и плачем и согласно своему решению отослали Термутида.Сделав несколько шагов, Термутид вернулся назад и объявил, что не пойдет один, не отважится на такую опасную разведку, если Кнемон не примет участия в этом деле. Заметив, что Кнемон робеет (даже передавая слова египтянина, он был в явной тревоге), Теаген сказал:– Ты решителен, когда что-нибудь обсуждается, но отваги тебе не хватает. Так я заключаю по всему, а также по тому, что происходит сейчас. Но отточи свой дух Выражение из трагедии Еврипида «Орест», ст. 1625.

и мужественно воспрянь мыслью. Думается мне, сейчас необходимо, чтобы Термутид не возымел даже и подозрения о нашем бегстве. Прежде всего надо отправиться вместе с ним (конечно, нет ничего страшного, вооружившись самому для защиты мечом, пойти с безоружным человеком), а затем, улучив удобный случай, тайком покинуть его и прийти к нам, куда условимся. Условное место, если хочешь, – любая деревня поблизости, которая была бы тебе известна как мирная.Кнемон согласился и назвал Хеммис, богатый многолюдный поселок, расположенный вдоль высоких берегов Нила, на холме, для обороны от разбойников. Расстояние до него, если перейти болото, немного менее ста стадиев Стадий равен примерно ста восьмидесяти пяти метрам, значит, пещера, в которой встретились персонажи романа, находится километрах в восемнадцати на север от указанного селения Хеммис. По Геродоту, Хеммис – поселок в нижнем Египте, недалеко от города и озера Буто.

, следовало идти, повернув прямо на юг.– Трудно это из-за Хариклеи, которая не привыкла много ходить, – сказал Теаген. – Но все-таки мы пойдем, прикинувшись нищими, выпрашивающими себе подаяние.– Да, клянусь Зевсом, – воскликнул Кнемон, – вы действительно выглядите калеками, особенно Хариклея, у которой с недавних пор выбит глаз. Мне кажется, что при вашей наружности вы будете требовать себе не куска хлеба, а мечей и котлов Смысл слов Кнемона: наружность Теагена и Хариклеи так благородна, что они могут ожидать лишь ценных подарков, подносимых обычно за доблесть. Кнемон цитирует здесь Гомера:

…путешествуешь с этим
Нищим… который…
Крохи одни, не мечи, не котлы получает в подарок

(«Одиссея», XVII, 219-222)

.На это они слегка и принужденно улыбнулись, улыбка только пробежала по их губам Реминисценция из Гомера:

…она же (Гера) улыбалась устами,
Но чело у нее между черных бровей не светлело

(«Илиада», XV, 101-102)

. Клятвами подтвердив свои решения и призвав богов в свидетели, что никогда по доброй воле не покинут друг друга, они приступили к выполнению своего замысла.Переправившись с восходом солнца через болото, Кнемон и Термутид продвигались по труднопроходимым зарослям густого леса. Впереди шел Термутид – так пожелал и указал Кнемон, поручив ему быть проводником в таких дебрях под предлогом, что Термутид более опытен. На самом же деле Кнемон хотел обезопасить себя и заранее подготовить возможность бегства. Повстречав на пути стада, пастухи которых бежали и скрылись в чащу леса, они зарезали одного из баранов-вожаков, поджарили его на костре, ранее разведенном пастухами, и насытились мясом, не дожидаясь, чтобы оно достаточно прожарилось, так как голод мучил их желудки. Как волки или шакалы, пожирали они непрестанно отрезаемые куски, слегка опаленные огнем, и от полусырого мяса по щекам их во время еды текла кровь Ср. у Гомера:

Подобно как волки…
Кои оленя…
Зверски терзают, у всех обагровлены кровию пасти

(«Илиада», XVI, 156-159)

.Насытившись, напились они молока и продолжали свой путь. Был уже приблизительно тот час, когда отпрягают волов …час, когда отпрягают волов… – вечер. Ср. у Гомера:

…к позднему часу волов отпряженья

(«Одиссея», IX, 58)

. Они всходили на холм, под которым, по словам Термутида, находилась деревня, где, как предполагал он, томится в заключении, а может быть, уже лишен жизни пленный Тиамид. Кнемон стал жаловаться на расстройство желудка от обжорства и повторял, что чувствует тяжесть от молока. Он просил Термутида идти вперед, говоря, что потом его нагонит. Так он поступил раз, другой, третий, и казалось, что он не обманывает; при этом Кнемон говорил, что догоняет с трудом.Приучив таким образом египтянина к своим отлучкам, Кнемон наконец незаметно отстал, устремился со всей скоростью под гору в самую недоступную гущу леса и скрылся. Термутид добрался до вершины горы и сел отдыхать на камень, выжидая вечера и ночи, когда у них было условлено пойти в деревню разведать о Тиамиде. Вместе с тем он высматривал, не идет ли Кнемон, против которого он питал преступный замысел: его не покидало подозрение, что Кнемон убил Тисбу; он обдумывал, как и когда его убить, и хотел в своей ярости напасть затем и на Теагена с Хариклеей. Так как Кнемон, однако, нигде не показывался, а была уже поздняя ночь, то Термутид улегся спать. Заснул он медным, последним сном Гомеровское метафорическое выражение:

…сном засыпает он медным

(«Илиада», XI, 241)
то есть крепким, как металл, непробудным.

от укуса аспида: пожалуй, по воле Мойр, его постиг конец, вполне отвечавший его нравам Словом «термутид» , по Элиану («О животных», X, 31), египтяне обозначали священную змею, укусы которой были смертельны только для преступников.

.Кнемон, покинув Термутида, только тогда передохнул от бега, когда наступившая ночная темнота сковала его движения. Там, где она его застигла, он спрятался и сгреб вокруг себя возможно больше листвы. Лежа под ней, Кнемон почти все время страдал без сна, при всяком шуме, порыве ветра, шелесте листьев ожидая Термутида. Если же его на короткое время одолевал сон, то ему снилось, что он бежит, часто оборачиваясь назад, и высматривает преследователя, которого нигде нет. Он желал заснуть, но молился, чтобы не исполнилось желаемое, так как сновидения его были еще более тяжкими, чем явь. Кажется, он даже сетовал на эту ночь, думая, что она длиннее других.Когда же, к своей радости, он увидел, что светает, то прежде всего, чтобы не внушать отвращения или подозрения встречным, обрезал свои слишком пышные кудри, которые когда-то отпустил, находясь у разбойников, с целью придать себе более разбойничий вид. Ведь разбойники, помимо всего прочего, чтобы казаться страшнее, отращивают волосы до бровей и с гордостью распускают их по плечам, хорошо зная, что кудри делают любовников милее, а разбойников страшнее.Обрезав волосы, – ибо человеку мирному естественно быть менее лохматым, чем разбойнику, – Кнемон поспешил в деревню Хеммис, туда, где он сговорился встретиться с Теагеном.Уже приближаясь к Нилу и собираясь переправиться в Хеммис, он увидел старого человека, блуждавшего по берегу и совершавшего какой-то долгий пробег Долгий пробег – технический термин на состязаниях; так назывался бег до цели и обратно, всего семь раз, в общей сложности составлявший двадцать стадиев. Применительно к старику это выражение имеет здесь шутливый оттенок.

вдоль потока вверх и вниз, словно он поверял реке какие-то свои думы. Кудри, отпущенные по-гречески, были совсем седые, борода густая, величественно спадавшая, платье и все одеяние выглядели эллинскими. Кнемон приостановился; старик часто пробегал мимо него, по-видимому даже не замечая, что кто-то стоит рядом, – до такой степени он весь отдался своим заботам, и ум его был занят только своими мыслями. Кнемон пошел к нему навстречу и прежде всего пожелал ему здравствовать. Тот отвечал, что не может, так как иное суждено ему.Кнемон, удивленный, спросил:– Эллин ли ты, чужестранец, или из других мест?– Не эллин и не чужестранец, а здешний египтянин, – был ответ.– Но откуда у тебя эллинская одежда?– Несчастья, – сказал старик, – переодели меня Поговорочное выражение, означающее, что повествование по своей длине и содержательности должно быть с целую «Илиаду».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45


А-П

П-Я