Им совсем не хотелось столкнуться с этим живым мертвецом нос к носу. Они не боялись нормальных людей, каждый из них готов был вступить в схватку с вооруженным до зубов противником. Но можно ли одолеть того, кто не является живым существом? И люди вели себя тихо-тихо, мечтая только об одном: чтобы это существо поскорее убралось от них подальше…
Когда мертвец скрылся за деревьями, Стрельцов повернулся к оперативникам и внимательно посмотрел на них, вглядываясь в лица каждого. Люди нервничали, ожидая его решения. Нервничали и боялись того, что он им скажет…
— Раков — со мной, остальным продолжать наблюдение!
Младший лейтенант обреченно взглянул на него, потом перевел взгляд на своих товарищей. Стрельцов отлично понимал, что ему совсем не хочется идти с ним вслед за этим мертвецом. Но приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь, приходится подчиняться…
— Майор, не ходил бы ты! — попытался остановить его Пафнутьич, которому тоже было не по себе после встречи с мертвецом. — Тебе оно надо? Ну, прошлепал он мимо нас, и пущай себе шлепает дале по своим делам. Не трогал бы ты его, майор!..
Стрельцов ничего не ответил следопыту, тронул за руку Ракова и сказал:
— Пошли.
С видом обреченного на смерть человека младший лейтенант двинулся вслед за своим командиром. Пафнутьич покачал головой, глядя в спины удалявшимся оперативникам, и пробормотал:
— Он тебя не трогает, и ты бы его не трогал, майор! Ищешь на свою голову приключений!..
Мертвец привел их к сторожке. Они затаились в кустах и хорошо видели, как он постоял на окраине леса, потом также, не спеша, двинулся к машине, откуда доносился мощный храп нового водителя полуторки, присланного взамен сошедшего с ума Волоскова. Теперь-то Стрельцов хорошо понимал, что так могло напугать бедного парня, что он лишился разума…
Мертвец остановился у машины, и из-за нее вдруг появился еще один человек. При виде его Стрельцов почувствовал, как волосы на голове зашевелились, а по спине побежали мурашки. И было от чего… Майор узнал этого человека. Это был рядовой Закиев, которого они обнаружили в подполе сторожки позапрошлым днем!
Мертвецы посмотрели на кузов, откуда доносился храп. Потом утопленник ухватился руками за борт, встал на колесо и заглянул внутрь. Тем временем Закиев забрался на подножку кабины и тоже заглянул внутрь. Некоторое время они рассматривали безмятежно спавшего там человека, затем оба, как по команде, полезли в кузов.
— Что будем делать, товарищ майор? — с паникой в голосе поинтересовался Раков. — Потеряем водителя!
Храп прервался, Стрельцов напрягся, ожидая услышать истошный крик.
— За мной! — крикнул он младшему лейтенанту, срываясь с места.
— А ну, прочь от моей машины, сволочи! — услышали они громкий голос водителя и щелчок затвора.
Вслед за этим в кузове распрямилась фигура с автоматом в руках. Стрельцов даже остановился и заморгал от неожиданности. А человек в кузове тем временем направил в их сторону оружие и крикнул, обращаясь к ним:
— Я кому сказал?.. Стоять! Руки в гору!
— Что будем делать, товарищ майор? Пристрелит ведь! — сказал Раков, останавливаясь рядом со Стрельцовым.
— Я — майор Стрельцов, командир группы «Смерша»! — крикнул майор человеку в кузове.
Водитель пригляделся к нему повнимательнее и облегченно вздохнул, опуская автомат:
— А, это вы, товарищ майор! — Он спрыгнул с машины и подошел к контрразведчикам. — А я поначалу вас принял за других.
— За кого? — насторожился Стрельцов.
— Да бродил тут кто-то вокруг машины, — ответил водитель. — Я сделал вид, что сплю, а сам внимательно наблюдал за ними. Ну, а когда они полезли в кузов, схватил автомат и… Смотрю, никого нет, а тут вы несетесь. Вот и спутал…
— Ничего необычного в их поведении не было?
— Куда уж тут необычнее, когда они шатались вокруг машины с непонятными намерениями!
— Я имею в виду, не было ли в их внешнем виде чего-нибудь необычного?
Водитель задумался. Он был явно озадачен такой постановкой вопроса.
— Да несло от них какой-то тухлятиной, словно от трупов трехдневной давности… А что?
— Да нет, ничего, — ответил Стрельцов и повернулся к Ракову. — Надо осмотреть все вокруг. А я посмотрю в сторожке…
Майор направился к дому. Раков посмотрел ему вслед, потом огляделся по сторонам. Ему было не по себе, он еще не оправился до конца от пережитого страха. Раньше ему ни с чем подобным не приходилось сталкиваться, появление мертвецов было для него непонятным явлением, и потому пугало. И хотя их нигде не было видно, младший лейтенант опасался, что они все еще где-то поблизости. Он не горел желанием столкнуться с ними нос к носу…
Держась настороже, поминутно оглядываясь по сторонам, Раков принялся осматривать землю вокруг машины. А водитель остался стоять на месте, не понимая, чем было вызвано странное поведение оперативников. Одно он знал точно: спать этой ночью ему уже, видимо, не придется…
IX
Под утро они вышли на край той самой зловещей поляны, которую Шредер предусмотрительно обошел накануне. Памятуя о предупреждении майора, не пошли по ней и Головин с Лизой. Было еще слишком темно, к тому же по земле стелился туман, мешая разглядеть детали. Поэтому они и не заметили людей на противоположном крае поляны.
Миновав поляну, они углубились в лес, и тут кто-то вдруг зажал Лизе рот рукой. В это время там, где шел Головин, послышались возня и ругательства. Краем глаза она успела заметить, как в воздухе промелькнули чьи-то ноги в солдатских сапогах. Потом ее повалили на землю.
— Лиза? — вдруг услышала она знакомый голос, и ее сразу же отпустили.
Встав на ноги, она увидела Свинцова, удивленно смотревшего на нее. Головина прижимал к земле дюжий боец в выглядывающей из-под гимнастерки тельняшке. Неподалеку лежал молоденький солдатик без сознания. Еще двое (один со знаками различия старшины, другой — лейтенанта) держали Головина под прицелами автоматов. Все они были измотаны до предела — это было хорошо заметно по кругам под глазами и какой-то нервозности в движениях.
— Ты как тут оказалась? — строго спросил Свинцов.
— Мы шли к вам, — ответила девушка. — Вася решил добровольно сдаться.
— Оно и видно! — заметил дюжий молодец, уже связавший Головина и поставивший его на ноги. — Вон как Петрова приложил, до сих пор бедняга очухаться не может!
Боец, которого он назвал Петровым, пришел в себя и теперь сидел на земле, потирая ушибленную при падении спину.
— Вы первыми на меня набросились, — ответил на это Головин. — Что же я, по-вашему, должен был делать?
— Да, хорошо тебя выучили фрицы! — сказал, подходя к нему, Свинцов. — Что же ты Родину-то продал, Вася?
Два бывших друга пристально смотрели друг на друга. Оба сильно изменились за то время, которое они не виделись друг с другом. Головин выглядел каким-то измученным, старше своих лет, преждевременные морщины пересекали его лоб, глаза, раньше веселые и ясные, теперь потускнели и глядели на него настороженно, где-то глубоко в них затаилась огромная душевная боль. В нем уже не было практически ничего от того паренька, которого знал младший лейтенант…
Свинцов тоже возмужал, военная форма была ему к лицу. Глядя на него, Головин вдруг осознал, что нет и не может быть между ними тех дружеских чувств, которые некогда связывали их. Сейчас для Свинцова он был врагом, предателем, и ничего, кроме презрения, не было в том взгляде, которым смотрел на него бывший друг. И осознание этого факта вдруг наполнило его болью. Болью от утраты того доброго и хорошего, что когда-то согревало их души, а теперь ушло и никогда больше не вернется…
— Вас было двое. Где Шредер?
— Мы оставили его неподалеку отсюда, — ответил Головин. — Он спал, так что, если поторопитесь, можете успеть его взять!
— Ну что же, предатель предателем и останется, — презрительно заметил лейтенант. — Изменивший один раз, изменит и в другой.
— Ты не прав, Саня! — ответил на это Свинцов. — Головин нам очень помог! Конечно, было бы лучше, если бы он нам привел его сам. Но и так неплохо…
В его голосе было столько сарказма, что Головин невольно пожалел о своем решении. Чего хорошего можно было ожидать от людей, смотревших на него волками?
— Ладно, пошли, — сказал Свинцов своим людям. — Надо успеть взять Шредера, пока он не ушел.
И в этот момент началось…
Внезапно все до одного бойцы из группы Свинцова почувствовали, как ноги и руки налились неимоверной тяжестью. Они не могли пошевелить даже пальцем, не то что сдвинуться с места, и им оставалось только материться от бессилия. Железнов, очень сильный мужик, гнувший подковы на спор и забивавший гвозди ударом кулака, попытался разорвать невидимые путы. Лицо налилось кровью от неимоверного напряжения мускулов, но он лишь упал на землю лицом вниз, так и оставшись лежать, не в силах даже повернуть головы. И только Лиза с Головиным не подверглись этому непонятному воздействию и стояли в растерянности, не понимая, что произошло и почему странная напасть обошла их стороной.
В белесой пелене тумана, скрадывавшей очертания предметов, вдруг обозначился какой-то движущийся силуэт. Все замерли, ожидая самого худшего, но это был всего лишь человек, мужчина, хорошо знакомый троице, бывшей некогда друзьями. Это был отец Василия Головина…
Он подошел к сыну, молча развязал его, потом повернулся к Лизе и сказал:
— Вы должны уйти.
— Почему? — удивилась девушка. — Вася сам решил сдаться…
— Я знаю, — перебил ее Головин-старший. — По ту сторону болота ждут контрразведчики, пусть им сдается.
— Но…
— У вас своя дорога, у них, — он кивнул в сторону парализованных солдат, — своя. Их путь еще не закончен, в отличие от вашего.
— А что будет с ними? — поинтересовалась Лиза, глядя на бойцов, пытавшихся что-то сказать, но сумевших выдавить из себя только какое-то нечленораздельное мычание.
— Им придется пройти до конца все испытания, раз они пришли сюда. Таков здесь порядок…
— Тогда почему мы можем уйти, а они — нет?
Головин-старший усмехнулся, и от этой усмешки Лизе стало не по себе. От нее веяло могильным холодом, чем-то потусторонним, что не укладывалось в ее голове и было выше ее понимания.
— Ты хотела спасти моего сына? Так спасай!.. Если вы сейчас не уйдете, вас ждет такая же участь, как и их.
— Какая?
— Возможно, смерть. Все зависит от них… Вы хотите попытать счастья вместе с ними?
Его бездонные глаза уставились на нее, проникая глубоко в душу, заставляя сердце сжаться от ужаса. Она вдруг осознала, что этот человек говорит правду, что Тольку Свинцова и его бойцов ждет здесь нечто ужасное и что им не суждено вырваться отсюда. Вся ее сущность противилась этому, но что она могла сделать, чем могла помочь им? Ничем…
— Пойдем, Вася, — заторопилась Лиза, беря Головина-младшего за руку.
Но тот вдруг вырвал руку и подошел вплотную к отцу.
— Ты ведь не мой отец! Кто ты?
Головин-старший усмехнулся в ответ.
— Ты прав, сынок, я не совсем твой отец. Иван Андреевич Головин давно умер и сгнил в земле, а то, что ты видишь перед собой, всего лишь его подобие.
— Зачем же тогда ты бередишь рану, которая уже затянулась? Зачем заставляешь меня мучаться, переживать все снова и снова, зачем?
— Затем, чтобы помочь тебе разобраться в себе. Ты уже давно запутался и не видел выхода из этого тупика. Я всего лишь подтолкнул тебя на правильный путь…
— Ты воспользовался личиной моего отца!
Головин-старший покачал головой.
— Нет, сынок. Ты сам вызвал меня к жизни, ты хотел, чтобы я появился. И вот я здесь, а ты снова недоволен…
— Это совсем не то!..
— Почему? Только потому, что я не являюсь живым человеком?.. Так ты уйдешь отсюда и никогда больше меня не увидишь. А образ отца, его голос, его мысли так и останутся с тобой, в твоем сердце, в твоих мыслях…
Головин-младший некоторое время пристально смотрел в глаза человеку, который был его отцом и одновременно с этим кем-то другим, потом решительно взял Лизу за руку и сказал:
— Пойдем!
Девушка несколько раз оглянулась на этого странного человека, смотревшего им вслед. Она так ничего не поняла из их странного разговора. А Васька даже не обернулся, решительно зашагав по тропинке, которой совсем недавно еще не было.
Головин-старший глядел им в спины, пока пелена тумана не скрыла парня и девушку. Потом вздохнул, повернулся и пошел прочь, не обращая внимания на беспомощных людей, оставшихся стоять, не в силах пошевелиться…
Как только Головин-старший скрылся в тумане, невидимые путы, сковывавшие людей, вдруг исчезли. Они вновь обрели способность двигаться…
Громче всех ругался Свинцов. И не потому, что Васька ушел, а он был бессилен что-либо сделать. Нет, его бесило, что Лиза ушла с ним. Увидев их вместе, он опять, как и много лет назад, почувствовал ревность. Именно ею, а не тем, что он считал Ваську неспособным на такой шаг, как добровольная сдача, была вызвана его злость. В тот момент он понял окончательно, что Лиза никогда не будет его, даже если он убьет Головина. Она по-прежнему любила этого парня, любила преданно, без оглядки на то, что Васька был предателем. Для нее это не играло никакой роли…
Первым его желанием было броситься вслед за ними, догнать, но потом он вспомнил о том, что где-то здесь, неподалеку, находиться Шредер, ради которого, собственно говоря, они и сунулись в это проклятое место. Рассудив, что Лиза с Васькой все равно не пройдут мимо контрразведчиков, он решил идти за немцем.
— Все, пойдем за Шредером! — сказал Свинцов, решительно закидывая вещмешок за спину.
Ему никто не ответил. Бойцы смотрели на него волками, Железнов вытирал платком кровь из разбитого при падении носа, даже Дворянкин и тот покачал отрицательно головой.
— Нет, Толя, мы не пойдем. Ты как хочешь, а с нас довольно. Мы возвращаемся…
— Как же так, ребята? — растерялся Свинцов, надеявшийся на то, что, услышав о близости цели, люди забудут о своем решении, принятом вечером. — Осталось же совсем немного! Возьмем Шредера — и домой!
Дворянкин недобро усмехнулся.
— Что здесь значит «немного»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30