В итоге даже кавланы пугают жуткими орками своих непослушных котят.
Гиллигилл умолк, переводя дух: лекция по истории эльфийской пропаганды оказалась едва ли не самой длинной речью, что он произнес в своей жизни.
Геремор набрал в грудь воздуху, чтобы дать достойный ответ, но вдруг со стороны дворца донесся рев, вой, громовое урчанье, как будто за стеклянными стенами бражничала целая орава драконов.
Путники замерли.
– Нам точно туда? – тихонько спросил Олло. Он отчаянно надеялся, что Геремор что-то напутал и что самолеты, на самом деле, живут в лесу по другую сторону железных полос, по которым только что умчалась электричка.
– Туда, туда, – ответил Геремор нарочито бодрым голосом и сунул под нос приятелю бумажку с планом – Видишь, написано: повернуть направо. Туда и пойдем.
Он подтолкнул Олло и Гиллигилла к краю платформы и, оказавшись за их спинами, зябко передернул плечами: в стеклянном дворце снова что-то оглушительно рыкнуло.
Аэропорт отстоял от платформы примерно на милю. Попасть туда можно было либо по дороге с безлошадными каретами, либо по тропинке через лес. Не сговариваясь, свернули к лесу.
С дальнего конца платформы, поигрывая дубинками, за ним пристально наблюдали два серых стражника.
.
Лес напоминал поросшую деревьями помойку. Смятые куски белого пергамента, бутылки, пестрые коробки – вся эта дрянь ровным слоем покрывала землю.
Бедняга Геремор, трепетно заботившийся о своих ослепительных ботфортах, прокладывал путь по немыслимой кривой – от прогалины к прогалине, от одного чистого места к другому. Далеко обходя смрадные кучи, он то и дело скрывался за деревьями.
Гиллигилл, наоборот, похоже, чувствовал себя распрекрасно. Он весело насвистывал, и время от времени отправлял в рот пригоршни мух, которые, по всей видимости, признали орка королем помойки.
Олло плелся позади. На его лице висела брезгливая гримаса королевского кота, унюхавшего крысу. Всякий раз, когда рука Гиллигилла описывала круг над головой, а вслед за тем окрестности оглашало жирное чавканье, эльф вздрагивал, передергивал плечами и разражался речью примерно такого содержания:
– Чтобтыподавился, чтобтыподавился, чтоб…
Лес, жара, чужой мир, мухи. От этого кто угодно озвереет.
Но вдруг в жужжащей черной стае мелькнуло что-то желтое. Олло встрепенулся. Пять или шесть дородных ос лениво закружили над головой орка, и жало каждой размером могло сравниться с сапожной иглой. Гиллигилл продолжал лакомиться.
Затаив дыханье, Олло следил за тем, как огромная лапа Гиллигилла с каждым разом ближе и ближе подбирается к осам. «Еще… еще немного» – шептал эльф – «Еще раз… еще…».
Внезапно послышался топот, треск ломающихся веток, будто матерый кабан продирался сквозь кусты. Олло и Гиллигилл навострили уши. Эльф схватился за рукоять меча. Орк выхватил из-за пазухи огромный кривой нож. Топот приближался.
– Кто это? – прошептал Олло.
– Сейчас увидим, – сказал Гиллигилл и оскалился.
Отчаянно размахивая руками, из-за деревьев выскочил Геремор. Белокурые волосы растрепались, серебряные ленточки густо облепила паутина.
– Стражники! Стражники! – шепотом завопил Геремор.
– Сколько? – спросил Гиллигилл.
– Сотня, не меньше! Нас ищут. Уходим!
– Куда?
Геремор кивнул в сторону густых зарослей шиповника, росших неподалеку. Все трое бросились туда. Следом помчалась крылатая свита Гиллигилла.
– Обхожу мусорную кучу, – отдуваясь, начал рассказывать Геремор, когда забрались в гущу колючих кустов, – а они растянулись цепью, идут, по сторонам зыркают. Серые стражи, как те, которых мы повстречали утром. И невесть откуда жуткий такой голосище гремит: рассказывает им наши приметы и велит схватить. Колдовство!
Олло бросил беспокойный взгляд в проем между ветвями.
– Быстро сработали, – проворчал Гиллигилл. – Я же говорил, с людьми ухо держи востро. Тебя они видели?
– Видели, – застонал Геремор. – Там лес редкий, негде спрятаться. Но что мы им сделали-то?
– Тише! – прошипел Олло. – Сюда идут.
Облавщики – их было очень много – приближались, растянувшись цепью. Они нервно вертели головами и перебрасывались короткими отрывистыми фразами. То и дело в разговор встревал скрипучий потусторонний голос. Казалось, он рождался из самой лесной темноты и таким же темным был смысл произносимых слов:
– Второй, второй. Замечены на платформе, направились в шестнадцатый квадрат. Опасны. Имеют холодное оружие. Возможно, страдают расстройством психики. В случае чего – открывать огонь на поражение.
– Что, серьезно в колючки ломанемся? – подал голос кто-то из цепи. – Говорю, нет в лесу этих чудиков. Дорогой они пошли.
– Перекур. Ждем начальство, – отозвался другой.
Цепь остановилась у зарослей. Сквозь листву можно было разглядеть желтые кокарды на кепи и полосатые бело-синие рубахи, выглядывающие из-под серой амуниции. Зашелестело, защелкало, вспыхнули крошечные огоньки, и воздух наполнился вонючим голубоватым дымом.
Эльфы окаменели.
Олло стоял вытянувшись во фрунт, как на королевском смотре и, не мигая, глядел сквозь проем в листве на алый огонек на конце странной белой колбаски, зажатой в зубах низенького круглолицего мужичка лет тридцати. Время от времени мужичок втягивал сквозь колбаску воздух, а потом выпускал через нос две струйки дыма, становясь похожим на потешную копию дракона. Зрелище показалось настолько забавным, что Олло раз или два с ужасом давил готовый вырваться нервный смешок.
Рядом застыл Геремор. Его лицо искривила гримаса невыразимого страданья. Щегольский кафтан цвета парного молока безнадежно запутался в колючих ветвях, и спасти его без использования магии казалось делом совершенно безнадежным.
И только орк выглядел так, будто все ему нипочем. Он беззаботно стоял на небольшой прогалине и, вытянув губы, что-то беззвучно насвистывал. Иногда привычным движением схватывал пригоршню крылатых тварей, роившихся над головой, отправлял в рот и с упоением жевал. Мельком бросив на него взгляд, Олло передернул плечами и поскорей отвернулся.
– Ну, чего встали? – послышался из-за кустов сердитый начальственный бас. – Сдурели совсем?! Кто объявил перекур? Все живо в восьмой квадрат. Там троих видели, под описания подходят.
Стражники устало заворчали, нехотя потянулись прочь от кустов.
– Живей, живей! – подбадривал командир.
Один за другим облавщики исчезали за деревьями. Когда скрылся из виду последний, Олло шумно выдохнул, без сил опускаясь на траву. Рядом, завозился Геремор, его кафтан отозвался печальным треском.
И вдруг…
– ААААААААААААААААА!!!! Ауыыыыыааааа!!!! А! А! Аиииииии!
Душераздирающий, полный боли и обиды вопль заметался по лесу. Олло вскочил на ноги. Прямо перед ним отчаянно орал обезумевший от боли Гиллигилл. Огромными ручищами орк колотил по высунутому языку, к которому прилипли два осиных трупика. Судя по скорости, с которой распухал язык, насекомые дорого продали свои жизни.
– Заткнись! – шипел Геремор. Не в силах дотянуться до орка, он дергался на конце колючей ветки как рыба, попавшаяся на удочку.
– Заткнись, жабья морда! Они услышат. Они вернутся. Заткнись! Умолкни!
Но орк не умолкал. Он вопил, вертел головой и метался по зарослям, круша колючие кусты и производя адский шум.
Послышался топот множества ног. Стражники возвращались торопливой рысью. Олло с тоской наблюдал за приближением серой цепи, кольцом смыкавшейся вокруг их убежища.
Сто шагов… восемьдесят… шестьдесят… Олло схватил орка за плечи и попытался встряхнуть. С тем же успехом муравей может встряхнуть разбушевавшегося слона. Пятьдесят шагов…Олло закатил глаза, моля богов совершить чудо. Тридцать шагов…
Позади что-то звякнуло, послышалась тихая музыка.
– Рарратарруммаа!
Щелчок! Гиллигилл исчез. Руки Олло потеряли опору, и эльф рухнул наземь, на ворох грязного вонючего тряпья. Ворох немедленно отозвался душераздирающим визгом. Олло отшатнулся, вскочил и замер.
Стражники окружили заросли, в нерешительности остановились. Полсотни… нет, больше. Силы неравны, мечом делу не поможешь.
Олло зло таращился на серые куртки врагов, когда на плечо легла чья-то рука и голос Геремора рявкнул в самое ухо:
– Ну, что стоишь, рот раззявила?! Ребенка собираешься кормить?
– Че-го? – окрысился Олло. Дурачина Геремор, нашел время шутить. Олло резко обернулся и… не узнал приятеля. Геремор преобразился. Длинные мягкие волосы превратились в жесткие черные кудряшки. Форменный кафтан заменила зеленая рубаха местного покроя. Ботфорты и белые штаны обратились черными узконосыми туфлями и синими брюками, из кармана которых выглядывал золотой уголок Магического Боекомплекта.
– Гениально! – прошептал Олло и улыбнулся. Выдуманная Геремором маскировка наверняка собьет преследователей с толку.
В куче тряпья что-то ворохнулось. Олло взвизгнул и отпрянул. Сердце гулко заколотилось о ребра, распирая грудь. В такой реакции было что-то неестественное. Олло был трусоват, и сам признавал за собой этот грех, но чтобы визжать, испугавшись тряпок…
– Ты собираешься кормить ребенка или нет? – снова подал голос Геремор.
– Что ты мелешь? – прошипел Олло. – Какого ребенка, чем кормить?
– Вон ребенок, – тихо сказал Геремор, указав на шевелящееся тряпье, – и вот чем кормить. – Он протянул руку к груди приятеля и Олло вдруг почувствовал прикосновение там, где, по его расчетам, грудь еще и не начиналась.
Холодея от ужаса, он опустил глаза. Там, где минуту назад под форменным кафтаном билось молодецкое сердце, теперь торчали два огромных бугра, обтянутых тонкой белой блузкой. Живот совсем втянулся, стал плоским, как доска; из-за проклятых бугров Олло пришлось наклониться, чтобы его увидеть. О том, что творилось внизу живота, эльф предпочел сразу забыть – слишком жуткой была перемена. И, в довершение всех ужасов, он увидел свои голые ноги, прикрытые до середины бедер черной юбкой в белый горошек.
Ни Боевого Магического Комплекта, ни денег, ни оружия не было и в помине.
– Ты, – заверещал Олло, – ты, ты, ты, ты, тыыыы!!!!!
– Что ты орешь, дурак! – прошипел Геремор. – Стражники вокруг, скрутят – и пикнуть не успеем.
– Это ты пикнуть не успеешь, – рычал Олло, пытаясь дотянуться длинными острыми ногтями до глаз Геремора. – Сволочь, урод, бабник, маг недорезанный, блошиное пастбище! Ты покойник, Геремор! Доколдовался! – Олло незаметно для себя перешел на крик. – Свинья! Выродок! Бестолочь!
Позади кто-то деликатно кашлянул. Сипловатый голос произнес:
– Что же вы, дамочка, буяните?
Олло вздрогнул, отдернул руки от гереморовой физиономии и медленно обернулся. Перед ним стоял пожилой седоусый стражник, чуть дальше сгрудились еще несколько человек. Седоусый в странном жесте приложил руку к козырьку похожей на блин шапки и представился:
– Полковник Большаков. Чем занимаетесь?
– Мы…, – протянул Олло, отчаянно пытаясь придумать занятие менее кровожадное, чем убийство Геремора, – понимаете ли, мы… мы…, – похоже, вид у него был совершенно невменяемый. Пожилой прищурился.
– Мы, мы, мы…, – под ногами, в куче тряпья произошло какое-то движение, и следом округу сотряс громогласный ор младенца. В мгновенном озарении Олло нашарил что-то теплое, шевелящееся, и, подняв добычу высоко над головой, выпалил:
– Мы ребеночка кормим!
Воцарилась тишина. Стражники разинули рты. Седоусый недобро ухмыльнулся. Всхлипнул младенец.
– Кормим вот, – пролепетал Олло, и вдруг с ужасом обнаружил, что держит ребенка за ногу.
– Что-то не так? – проговорил эльф и, чтобы загладить неловкость, сунул младенца под мышку.
Это решило исход дела. Люди в сером обступили троицу плотным кольцом. Седоусый, протянув мозолистую руку, потребовал:
– Предъявите документы.
– Нету документов, – буркнул Олло. Притворяться заботливой мамашей больше не имело смысла, и эльф решил снова стать самим собой – насколько позволяло новое тело.

Глава 3

Младенец орал так громко, что проводить допрос на месте казалось решительно невозможно. Кроме того, подозрительный вид семейки не оставлял ни малейших сомнений: ближайшие дни задержанные проведут в КПЗ.
– Прохоров! – крикнул полковник и сейчас же на зов явился сорокалетний толстячок с большой лысиной, обрамленной клочками русых волос.
Капитан Прохоров слыл в отделении докой по части детей: Макаренко и Песталоцци в одном лице. Четверо спиногрызов приучили его стойко переносить невзгоды и не страшиться никаких опасностей – будь то разъяренный директор школы в прожженных на заду брюках или принесенный из лесу ужик, который на поверку оказывался рассерженной взрослой гадюкой.
– Капитан, возьми ребенка, пока мамаша его не задушила, – распорядился полковник.
– Этого задушишь, – процедила женщина сквозь зубы.
Она сунула Прохорову визжащего карапуза. Капитан бережно принял младенца в сложенные колыбелькой руки и благодушно улыбнулся, когда тот сердито клацнул зубами.
– Надо же, – воскликнул он умиленно, – такой малец, а зубов вон сколько. – Потом потянул воздух носом и рявкнул:
– Его что, ни разу не мыли?!
– Откуда мне знать – мыли его или нет, – огрызнулась мамаша.
– Что же вы за мать! – покачал головой капитан.
– Уж какая есть, – с убийственным сарказмом ответила дамочка. – Подробности у него вон узнайте. – Она кивнула на стоявшего рядом чернокудрого типа в зеленой рубашке. – Эй, молодой отец, мы ребенка мыли?
В ответ мужчина сделал странный и явно неприличный жест и отвернулся.
Полковник отрядил нескольких подчиненных доставить семейку в участок, остальные продолжили прочесывать лес в поисках троих маньяков, напавших утром на вокзале на милицейский патруль.
Как ни старался Олло стать самим собой, его неизменно принимали за женщину, причем, судя по реакции сопровождающих – весьма привлекательную.
Его под ручку провели через лес, галантно растворили перед ним дверцы безлошадной серой кареты и вежливо впихнули в ее смердящее нутро. Прежде чем дверцы захлопнулись, подбежал Прохоров.
1 2 3 4 5 6 7 8